ты свободен.
– Значит, и ты тоже ощущаешь это жалкое чувство поражения?
Эблинг Мис медленно кивнул.
– Ощущаю. Это массовый психоз, ублюдочная паника толпы. Клянусь Га-лак-ти-кой, Ранду, а
чего ты ожидал? Вот перед тобой целая культура, воспитанная в слепой, раздутой вере, будто
народный герой прошлого все запланировал заранее и позаботился о каждой частице их ублюдочной
жизни. Подобный образ мыслей имеет все особенности религии, а ты понимаешь, что это означает.
– Нисколько.
Необходимость давать пояснения никогда не вдохновляла Миса; не вдохновила и на этот раз.
Он заворчал, поглядел на длинную сигару, которую задумчиво перекатывал в пальцах, и сказал:
– Речь идет о фанатичной вере. Вера же не может быть поколеблена иначе, как сильным
шоком, а в этом случае неизбежен весьма резкий разрыв сознания. Легкие случаи – истерия,
болезненное чувство незащищенности. В более серьезных случаях – безумие и самоубийство.
Ранду покусывал ноготь.
– Другими словами, когда Селдон подвел нас, исчезли наши подпорки, а мы так привыкли к
ним, что наши мускулы атрофировались, и мы уже не можем без них стоять, – заключил он.
– Ты прав. Несколько неуклюжая метафора, но ты прав.
– А ты, Эблинг? Как насчет твоих собственных мускулов?
Психолог глубоко затянулся сигарой и выдохнул ленивую струю дыма.
– Заржавели, но не атрофировались. Моя профессия привела меня к независимому мышлению
– хотя бы в некоторой степени.
– И ты видишь выход?
– Нет, но он должен существовать. Может быть, Селдон в самом деле не принимал мер насчет
Мула. Может быть, он не гарантировал нашей победы. Но тогда он не гарантировал и поражения. Он
просто вышел из игры, и мы оказались предоставлены сами себе. Мула можно расколошматить.
– Как?
– Единственным способом, которым можно расколошматить кого угодно: силой против
слабости. Посуди сам, Ранду, Мул же не сверхчеловек. Если он в конце концов будет разбит, все в
этом убедятся сами. Он просто представляет собой неизвестность, быстро обрастающую легендами.
Думают, что он – мутант. Ну и что из того? Мутант означает 'сверхчеловек' лишь для
невежественных представителей человечества. Ничего такого нет и в помине. По подсчетам знатоков,
каждый день в Галактике рождаются несколько миллионов мутантов. Из этих нескольких миллионов
все, кроме одного-двух процентов, могут быть распознаны лишь с помощью микроскопа и химии. А
из одного-двух процентов макромутантов, то есть тех, чьи мутации заметны невооруженному глазу
или невооруженному сознанию, все, кроме одного-двух процентов – уродцы, годящиеся для
увеселительных заведений, лабораторий и смерти. Из немногих макромутантов, отличающихся от
нормы в положительную сторону, почти все являются безобидными курьезами, необычными в каком-
то одном отношении и нормальными – а часто и ниже нормы – в большинстве других. Ты понял это,
Ранду?
– Понял. Но как насчет Мула?
– Предположив, что Мул – мутант, мы можем принять, что он обладает неким качеством – без
сомнения, ментальным – которое может быть использовано для завоевания миров. В других
отношениях он, несомненно, имеет недостатки, которые мы должны обнаружить. Он не был бы столь
скрытен, не избегал бы чужих взоров, если б эти недостатки не были столь заметны и фатальны. Если
только он на самом деле мутант.
– А есть ли альтернатива?
– Может и быть. Свидетельство о том, что Мул – мутант, исходит от капитана Хэна Притчера,
бывшего разведчика Установления. Он пришел к своим заключениям на основе смутных
воспоминаний каких-то людей, которые утверждали, что знали Мула – или кого-то, кто мог быть
Мулом – в младенчестве и детстве. Притчер руководствовался очень краткими обрывками, и
найденные им свидетельства легко могли быть подтасованы Мулом в своих личных целях, ибо
очевидно, что Мулу чрезвычайно помогла его репутация мутанта-сверхчеловека.
– Это интересно. Как давно ты до этого додумался?
– Я никогда об этом не думал. В том смысле, чтобы в это поверить. Это просто альтернатива,
которую следует рассмотреть. К примеру, Ранду, представим, что Мул открыл вид излучения,
способный подавлять умственную энергию – подобно тому, как он обладает излучением, которое
подавляет атомные реакции. Что тогда? Не здесь ли кроется объяснение того, что обрушилось на
Хэйвен – и что поразило Установление?
Ранду, казалось, был погружен в уныние. Он сказал:
– А что дали твои опыты над клоуном Мула?
И тут Эблинг Мис заколебался.
– Пока ничего. Перед коллапсом Установления я храбро говорил с мэром, в основном, чтобы
поддержать его мужество – а частично и свое собственное. Но, Ранду, будь мой математический
аппарат на должном уровне, я бы с одним этим клоуном смог полностью проанализировать Мула.
Тогда бы мы его достали. Тогда мы смогли бы найти объяснение странным аномалиям, которые уже
произвели на меня впечатление.
– Каким же?
– Подумай сам, дружище. Мул громил флоты Установления как хотел, но ни разу он не смог
вынудить к отступлению в открытой схватке куда более слабый флот Независимых Купцов.
Установление рухнуло от одного толчка; Независимые Купцы держатся против всей его мощи.
Впервые он использовал свое Отключающее Поле против атомных вооружений Независимых Купцов
на Мнемоне. Элемент неожиданности заставил их проиграть сражение, но они нашли способ
противостоять этому Полю. Он никогда больше не смог использовать его против Независимых. Но
против сил Установления оно срабатывало снова и снова. Оно сработало и против самого
Установления. Почему? При имеющихся у нас сведениях это выглядит абсолютно нелогичным.
Значит, должны быть факторы, нам неизвестные.
– Измена?
– Это пустая брехня, Ранду. Ублюдочная чушь. На Установлении не было человека, не
уверенного в победе. Кто станет предавать ту сторону, которая обязательно должна победить?
Ранду шагнул к арочному окну и невидящим взором уставился в неразличимую тьму. Он
сказал:
– Но сейчас-то мы точно проиграем, даже если Мул имеет тысячу слабостей, если он просто
дырявое решето…
Он не оборачивался. Казалось, слова исходят от его сгорбившейся фигуры, от нервно
потирающих друг друга ладоней заложенных за спину рук. Он продолжал:
– Мы легко ускользнули после происшествия в Своде Времени, Эблинг. Точно так же могли
ускользнуть и другие. Но большинство этого не сделало. Отключающему Полю можно было
противодействовать. Это требовало изобретательности и некоторого труда. Все корабли Флота
Установления могли перелететь на Хэйвен или другие близлежащие планеты, чтобы продолжать
борьбу, как это сделали мы. Так поступило менее одного процента. В сущности, почти все
переметнулись к врагу. Подполье на Установлении, на которое столь многие возлагали серьезные
