надежды, до сих пор в этой связи ничего не предприняло. Мул оказался достаточно хорошим
политиком, чтобы дать обещание сохранить собственность и доходы крупных торговцев, и те стали
служить ему.
Эблинг Мис сказал упрямо:
– Плутократы всегда были против нас.
– Но они всегда держались за власть. Послушай меня, Эблинг. Мы имеем основания полагать,
что Мул или его креатуры уже вступили в контакт с обладающими властью людьми среди
Независимых Купцов. По крайней мере десять из двадцати семи Купеческих Миров, как известно,
перешли на сторону Мула. Возможно, еще десять колеблются. На самом Хэйвене тоже имеются
личности, которые отнюдь не были бы несчастливы под господством Мула. Видишь ли, существует
искушение, которому нельзя противостоять: отдать уже находящуюся под угрозой политическую
власть, если это сохранит твой контроль над экономическими делами.
– Ты же не думаешь, что Хэйвен может сражаться с Мулом?
– Я не думаю, что Хэйвен станет сражаться, – и Ранду наконец повернул обеспокоенное лицо к
психологу. – Я думаю, что Хэйвен ждет, чтобы капитулировать. Вот что я хотел сказать тебе, позвав
тебя сюда. Я хочу, чтобы ты покинул Хэйвен.
Эблинг Мис изумленно надул свои пухлые щеки.
– Уже?
Ранду ощутил ужасную усталость.
– Эблинг, ты – величайший психолог Установления. Подлинные мастера психологии ушли с
Селдоном, но ты лучший, кого мы имеем. Ты – наш единственный шанс победить Мула. Ты не
сможешь помочь этому здесь; тебе следует отправиться к тому, что осталось от Империи.
– На Трантор?
– Вот именно. То, что некогда было Империей, сегодня превратилось в сухой костяк, но в
центре еще должно что-то оставаться. У них там есть архивы, Эблинг. Ты сможешь больше узнать о
математической психологии – возможно, достаточно, чтобы суметь интерпретировать сознание
клоуна. Он, конечно, отправится с тобой.
Мис сухо возразил:
– Я сомневаюсь, чтобы он пожелал этого даже из страха перед Мулом, если только твоя
племянница не отправится вместе с ним.
– Я знаю. Именно по этой причине Торан и Бейта тоже полетят с тобой. И кроме того, Эблинг,
есть еще одна, более важная цель. Хари Селдон три века назад основал два Установления: по одному
на каждом краю Галактики. Вы должны найти это Второе Установление.
20. Заговорщик
Дворец мэра – а точнее то, что было некогда дворцом мэра – нависал во тьме неразборчивым
пятном. В завоеванном городе после наступления комендантского часа все было спокойно, и
туманное молоко великой Галактической Линзы, испещренное одинокими звездами, разливалось по
небу Установления.
За три столетия Установление выросло из частного проекта кучки ученых в разветвленную
торговую империю, далеко расползшуюся по Галактике, а события последних нескольких месяцев
опрокинули его с этих высот до статуса очередной провинции из числа покоренных Мулом.
Капитан Хэн Притчер отказывался уразуметь это.
Молчаливое спокойствие ночного города, затемненный дворец, занятый чужаком, были
достаточно символичны, но капитан Хэн Притчер, стоя у наружных ворот дворца и держа под языком
крошечную атомную бомбу, отказывался понимать.
Чья-то фигура придвинулась поближе; капитан наклонил голову.
Послышался мертвенно тихий шепот:
– Система сигнализации прежняя, капитан. Давайте! Она ничего не зарегистрирует.
Капитан бесшумно пробрался через низкую арку и направился вдоль украшенной фонтанами
тропки к тому месту, что раньше было садом Индбура.
Четыре месяца тому назад был тот самый день в Своде Времени, за который, во всей его
насыыщенности, по-прежнему цеплялась его память. Нежеланные воспоминания возвращались
каждое по отдельности, особенно по ночам.
Старый Селдон, вещающий свои благожелательные, но поразительно неверные слова -
смятенная толчея – Индбур в своем костюме мэра, неподходяще цветистом по сравнению с его
осунувшимся, безжизненным лицом – быстро собирающиеся напуганные толпы в безмолвном
ожидании неизбежных слов о капитуляции – тот молодой человек, Торан, исчезнувший в боковой
двери, со свисающим с плеча клоуном Мула…
И он сам, как-то выбравшийся чуть позднее, у своего неработающего мобиля.
Проталкивающийся сквозь лишенную руководства толпу, уже бегущую из города – в
неизвестном направлении.
Вслепую толкающийся в разные крысиные норы, которые были – некогда были – штаб-
квартирой демократического подполья, слабевшего и истощавшегося в течение восьмидесяти лет.
И крысиные норы оказались пусты.
На следующий день чужие черные корабли на миг показались в небе и мягко опустились
среди сгрудившихся зданий близлежащего города. Капитан Хэн Притчер чувствовал, что его
захлестывает накапливающаяся беспомощность и отчаяние.
Он начал свои нешуточные скитания.
За тридцать дней он покрыл пешком почти двести миль, переоделся в одежду рабочего
гидропонной фабрики, чье еще теплое тело он обнаружил на обочине дороги, отрастил свирепую
бороду почти красного цвета…
И нашел то, что оставалось от подполья.
Город назывался Ньютон, искомый район составляли частные дома, некогда элегантные, а
ныне медленно сползающие в запустение, дом был неотличим в ряду себе подобных, а человек – с
маленькими глазками, крепко сбитый, с узловатыми кулаками, распиравшими карманы, – загораживал
своим неподвижным могучим телом узкий дверной проем.
Капитан пробормотал:
– Я пришел с Мирана.
Человек мрачно вернул гамбит:
– Миран рановато в этом году.
Капитан сказал:
– Не раньше, чем в прошлом.
Но человек не отступил в сторону. Он спросил:
– Кто вы?
– А вы не Лис?
– А вы всегда отвечаете вопросами?
Капитан сделал чуть-чуть более долгий вздох и сказал спокойным голосом:
– Я Хэн Притчер, капитан флота и член Демократической Подпольной партии. Вы меня
впустите?
Лис подвинулся. Он сказал:
– Мое настоящее имя – Орум Пэлли.
Он протянул свою руку. Капитан пожал ее.
Комната была обставлена хорошо, хотя и без расточительства. В одном из углов стоял
декоративный проектор книгофильмов, который наметанному взгляду капитана сразу показался
