библию стиля жизни. Рассказывает читателям о том, что происходит вокруг, на что следует обратить внимание и, самое главное, что следует покупать. По этой причине стоит вам подписаться на журнал, как вас начинают засыпать тоннами ненужной почты — ведь вы позиционировали себя как сноубордист, любитель хорьков или покупатель новинок бытовой техники.
Рекламодатели делят человечество на маркетинговые категории. Можно сказать, на «племена» с особыми названиями. Например, «Стрелки», «Наездники», «Центровые» или «Богемная смесь». По подписным листам журнала легче всего узнать, кто его читатели. Сейчас я держал в руках список высочайшей категории, «голубая кровь» в чистом виде, первостатейные богачи.
— Очень дорого. Как и остальная часть операции.
— Да, бьюсь об заклад, «Оперативная рекламка» за это не платила.
— А почему? Думаю, за годы работы Футура сколотил приличные деньги.
— В этом не сомневаюсь. Но охота ли ему, чтобы каждый знал, что именно он стоит за такого рода дельцем? — Она махнула в сторону страниц, развешанных на стенах. — Настолько неоригинальный и пассивный? Потому что да, шутка, конечно, вышла прикольная, но ведь это чистой воды подражание.
— Ага, к тому же можно сказать с уверенностью, что он не работает в журнальном деле.
— Значит, платил кто-то еще. Кто-то, связанный с «антиклиентом».
Я пожал плечами.
— Даже если мы выясним, кто оплачивал приглашения, разве это не может оказаться подставной компанией или чем-то в этом роде? Какая-нибудь «Пунь-шам инкорпорейтед»?
— Может быть, — кивнула Джен. — Но кто бы ни выделил деньги, ему пришлось оплатить все эти дорогостоящие подарочные наборы: сотни флаконов «Пунь-шам» и бутылок «Благородного дикаря», не говоря уже о камерах. Это ведь не то, что можно взять да приобрести по кредитке. Такая сумма не могла не оставить своего рода денежный след.
— Согласен.
Я покосился на переднюю дверь офиса, представляя, как в замке вот-вот звякнет ключ. По крайней мере, мы можем быстро отсюда убраться.
— С чего начнем?
Джен подняла адресный список.
— Вот с этого. Разве твоя подруга Хиллари не работает на «Хой Аристой»?
— Хиллари не работает у них, она только обеспечивала им пиар. И она мне не подруга.
— Но она расскажет тебе, что ей известно, разве нет?
— Сообщить мне конфиденциальную информацию о клиенте? С чего бы это Хиллари так расщедрилась?
Джен усмехнулась.
— Да с того, что ей, наверное, до смерти хочется выяснить: кто окрасил ее головку в пурпурный цвет.
Глава двадцать седьмая
Все началось с моллюсков, а обернулось империей.
Трудно поверить, но финикийцы устроили все это около четырех тысяч лет назад. Узенькая полоска их земли вклинивалась между Средиземным морем и огромной пустыней: ни тебе золотых россыпей, ни оливковых деревьев, ни самоцветных рудников, ни наливающихся зерном янтарных колосьев.
Единственное, чего у этих финикийцев было хоть отбавляй, так это моллюсков, которых они собирали на побережье. И кормились ими. Моллюски были вкусными, одна беда — после них зубы окрашивались в пурпурный цвет.
Естественно, большинство людей это раздражало. Надо думать, они ворчали, говорили что-то вроде: «Моллюски, конечно, недурны, если бы только не пурпурные зубы», но на том все и заканчивалось.
Пока одному древнему инноватору не пришла в голову безумная идея.
Представьте себе, что вы живете-поживаете в Древней Греции, Египте или Персии и тогдашних денег у вас хоть завались. Оливкового масла, золота, самоцветов, зерна — сколько угодно. Но при этом вы всю жизнь щеголяете в одежде бежевого цвета — в светло-бежевом, средне-бежевом, темно-бежевом. Вы смотрели фильмы на библейскую тему? Там все носят одежду земляных тонов, только разных оттенков. Ничего другого у вас в обиходе нет, да вы ни о чем другом и не думаете.
И вот в один прекрасный день к берегу причаливает финикийский корабль, и купцы начинают торговать пурпурными одеяниями. Пурпурными!
Долой надоевшие бежевые шмотки! Пурпур попадает в струю, входит в моду, приобретает безумную популярность. И то сказать, после того как всю жизнь носил дюжину оттенков бежевого, каждый встанет в очередь за новым, крутым пурпурным прикидом.
Цена безумно высока, отчасти из-за пошлин, а отчасти потому, что для получения одной унции красителя требуется около двухсот тысяч моллюсков. Очень скоро финикийцы катались как сыр в масле. (В оливковом. Катались они и в золоте, и в драгоценностях, и в зерне, но принято почему-то говорить о масле. И при чем тут сыр, не знаю.)
Родилась торговая империя. Слово «Финикия» приобрела в древнегреческом языке значение «пурпур». Вы ассоциируетесь с тем, что продаете.
Через некоторое время, однако, произошло нечто интересное. Важные люди решили, что пурпурные шмотки слишком круты, чтобы в них щеголял кто попало. Поначалу они обложили пурпур зверскими налогами, потом выпустили закон, запрещавший ношение пурпура «хой полой» (как будто они могли себе это позволить!), и наконец объявили пурпурные облачения знаком отличия коронованных особ.
По прошествии столетий этот цвет-символ так широко распространился и так глубоко укоренился, что даже в наши дни, тысячу лет спустя, в Европе пурпур ассоциируется с королевским достоинством. И все только потому, что какой-то инноватор, живший четыре тысячи лет назад, додумался, что проблему пурпурных зубов можно преобразовать во что-то крутое. Неплохо!
Но к чему я вам все это рассказываю?
Через несколько дней после памятной вечеринки «Хой Аристой», когда слухи о ребятах с голубой кровью и пурпурными головами распространились по Нью-Йорку, а заметная часть богатейших представителей высшего общества, напротив, исчезла из города, чтобы пересидеть срок действия краски в королевском уединении загородных вилл, кто-то из обеспокоенных родителей направил флакон с остатками содержимого в лабораторию для исследования.
Выяснилось, что шампунь содержит воду, какой-то сульфат и, в чудовищной концентрации, безопасный для здоровья, но чрезвычайно стойкий природный краситель, добываемый из моллюсков.
Еще один штрих относительно «антиклиента»: знание истории.
Хиллари Уинстон Дефис Смит гостей не принимала.
Мы находились в холле здания в верхней части Пятой авеню, где жили выдающиеся спортсмены- миллионеры, программисты-миллиардеры и один деятель из мира искусства, которому хватало одного лишь имени. (Впрочем, имя его, если подумать, было в своем роде королевским, и этот деятель явно любил пурпурный цвет.) Есть о чем поразмыслить.
Консьерж здания носил сшитую со вкусом пурпурную униформу, как нельзя лучше гармонировавшую с богатой пурпурной обивкой кресел, стоявших в мраморном с золотом фойе, словно демонстрируя, что перемены в жизни общества, произошедшие за последние четыре тысячи лет, были не так уж велики.
— Мисс Уинстон-Смит неважно себя чувствует, — сообщил консьерж.
— Какой ужас! — воскликнул я. — Скажите, а вы ее сегодня, случайно, не видели?
— Она не спускалась, — покачал он головой.
— Вы уверены, что не можете позвонить ей насчет нас? — спросила Джен.
— Тут перед вами уже приходили ее друзья, и она сказала, что сегодня вниз не спустится. — Консьерж прокашлялся. — То есть, если быть точным, мисс Уинстон-Смит сказала, что вообще не спустится
