почувствовавший, что в словах Давида есть резон, и положил конец разгоревшейся дискуссии, попросив Полину, сделать это лично для него. Так и вышло, что она позвонила отцу из уличного телефона-автомата, и Вадим при этом стоял рядом с ней, обнимая за плечи и, соответственно, слышал не только то, что говорила Полина, но и то, что отвечали ей. И надо сказать, поведение генерала Шуга – вернее, не самого генерала, а его адъютанта, или кем он там ему приходится – не только удивило Реутова, но и заставило фигуральным образом напрячься, как перед прыжком в ледяную воду.
– Приемная, – сказал на том конце молодой мужской голос, не потрудившийся, впрочем, объяснить, о какой именно приемной идет речь. – На проводе есаул Антонов. Слушаю вас.
– Здравствуйте, Дима, – сказала Полина. – Я…
– Здравствуйте,
– Вы хам, сударь! – Ответила враз упавшим голосом Полина, но все-таки, надо отдать ей должное, соображала девушка быстро и держалась молодцом. – Передайте, пожалуйста,
И она повесила трубку.
– Ты слышал? – Спросила она через несколько секунд, все еще стоя рядом с телефоном.
– Похоже у нас неприятности, – ответил Вадим, плотнее прижимая ее к себе. – А что это за
– Ресторан на набережной…
– А время?
– А черт его знает! – Звоня отцу, Полина явно ожидала совсем другого разговора. – Пять часов, я думаю. В прошлый раз мы обедали там, в пять часов.
– Извините, что прерываю ваш разговор, – сказал подошедший к ним Давид. – Но я так понимаю, что…
– Что, на всякий случай, нам следует уйти отсюда куда подальше. – Закончил за него Вадим. – Пойдем, Полина. До пяти часов еще уйма времени, пробежимся по магазинам и вообще…
– И вообще, – тихим 'больным' голосом повторила за ним Полина. – И вообще…
До пяти часов было, однако, еще далеко. Во всяком случае, в запасе имелось достаточно времени, чтобы заняться и другими разной спешности делами. Первой их маленькую компанию покинула Лилиан, которая решила, что сейчас самое время выяснить отношения со своим собственным посольством, что было, в принципе, необходимо сделать, как можно быстрее, чтобы хотя бы двое из их компании могли возвратить себе легальный статус, да и дополнительные денежные фонды, положа руку на сердце, лишними для них в создавшейся ситуации ни в коем случае не оказались бы. Тем не менее, Вадим, ощущавший после разговора с адъютантом генерала Шуга нешуточную тревогу, хотел, было, ее остановить 'до выяснения' или, по крайней мере, сказать ей, чтобы она была крайне осторожна. Однако, увидев, как обсуждают что-то деликатно отошедшие в сторону Лили и Давид – а главное, какие у них были при этом лица – решил не вмешиваться, полагая, что эти двое все-таки понимают в такого рода делах несколько больше него самого. В результате, поговорив с Казареевым минут пять – может быть, о любви, а, может быть, и о делах – Лили поцеловала Давида в щеку, улыбнулась Полине и Вадиму, и, помахав всем на прощание тонкой изящной рукой, отправилась на Стратилатовскую улицу, где размещались посольство и офисы представительств нескольких Аргентинских фирм, таких, например, как 'Атлантик Эйрлайнс' и 'Бэнк оф Ла-Плата'. А они трое пошли в торговый центр 'Гардарика' на Большой Власьевской, и занялись приведением 'себя в порядок'. Собственно, касалось это главным образом мужчин. Но и Полине, которая, отправляясь выручать Вадима, не могла даже вообразить, что не сможет уже вернуться домой, тоже надо было кое-что себе купить, тем более, что погода неожиданно резко улучшилась – как видно, наконец, наступило долгожданное 'бабье лето' – и на улице стало не просто тепло, но, пожалуй, даже жарко.
Сам Вадим купил себе ботинки по размеру, джинсы, куртку, и пару рубашек, которые вместе с бельем и туалетными принадлежностями вполне поместились в дорожной сумке из мягкой коричневой кожи, удобной тем, что ее можно было носить на плече. Но, главное, в спортивном магазине, куда Реутов зашел от нечего делать, он увидел и тут же, повинуясь одной лишь интуиции, приобрел великолепный 'туристский' нож, который по существу мало чем отличался от того десантного кинжала, что висел на его поясе в те времена, когда тридцать лет назад он командовал взводом. Покупка, как ни странно, прибавила ему настроения и одновременно навела на еще одну правильную мысль. Сверившись с картой-схемой многоэтажного торгового центра, Вадим с удовлетворением обнаружил на третьем этаже оружейный магазин. Разумеется он не собирался покупать пистолет или охотничье ружье, да их бы ему и не продали без документов и разрешения из полиции, но зато наплечную кобуру для своего 'испанца' он купил без каких-либо затруднений. Добавив к покупкам замшевую кепку, из тех, что в жизни не носил, и противосолнечные очки, он посчитал труды свои праведные завершенными и с легким сердцем отправился на первый этаж, где около фонтана была назначена встреча.
После похода по магазинам, надо сказать, изрядно вымотавшего и Вадима, и Давида, которые в одинаковой степени терпеть не могли 'это дело', они нашли неподалеку от 'Гордарики' уютный русский кабак, что по нынешним 'просвещенным' временам было в столице едва ли не чудом, и с аппетитом пообедали, выпив под суточные щи, биточки по казацки, и кулебяку с семгой по паре кружек замечательного Сметанинского пива, да еще и по рюмке холодной, со льда, водки, так сказать, для поднятия тонуса. Все это время о делах они намеренно не разговаривали, предпочитая бесконечному перебиранию обрывочных и невнятных фактов, легкий разговор ни о чем.
Затем они снова разделились. Теперь Вадима с Полиной покинул Давид. Он отправился выяснять какие-то свои, не совсем понятные, дела, не уточив при этом, что у него вообще за дела такие могут быть в столице чужого государства, но, твердо обещав, в половине пятого быть на Софийской набережной около театра 'Колизей', от которого было уже рукой подать до ресторана, где, собственно, и должна была состояться – если, разумеется, состоится – встреча с генералом. Проводив Казареева, Вадим и Полина остались, наконец, наедине и могли бы поговорить о себе и о сложившихся обстоятельствах. Но разговор не клеился, потому что, на самом деле, все, что они могли теперь сказать друг другу, уже было ими, если и не высказано вслух, то все-таки 'услышано', понято и принято. И оба они об этом знали, а слова тут были ни при чем, потому что ничего из того, что они чувствовали, все равно выразить не могли. Во всяком случае, Вадим этого сделать не мог и видел, что Полина находится точно в таком же состоянии. Ну, а что касается планов на будущее, то они и вовсе были настолько не определенными, что и обсуждать, если честно, было нечего.
Поэтому они просто погуляли по бульварам, разговаривая обо все и ни о чем, поели мороженого – погода была великолепная, а после полудня и вовсе стало жарко – выпили кофе в уличном кафе, и, в конце концов, зашли в попавшийся им на глаза сетевой центр 'Бредень', где снова открыли мемориальную страницу Казачьих войск. Впрочем, на этот раз, Реутов искал информацию не о себе – что тут уже было искать! – а о тех сослуживцах, которых помнил не только по именам и должностям. Они устроились с Полиной бок о бок – за соседними терминалами – и занимались поисками вместе, что оказалось гораздо эффективнее, но главное быстрее. Вадим находил очередную фамилию в списке ветеранов, проверял, что известно об этом человеке, и если на сайте не имелось однозначной информации о том, что тот погиб или умер, Полина тут же делала запрос во всероссийскую телефонную книгу. Улов, однако, оказался более чем скромный. Из тех людей, кто служил в бригаде весной-летом шестидесятого, Вадим сумел вспомнить не более двух десятков, однако стопроцентно живых из них оказалось всего четверо. Бригадный врач Леонид Шумилов жил теперь в Казани, где заведовал хирургическим отделением одной из городских больниц; комбат-2 Перст (имени его Вадим так и не вспомнил, и инициалы, приведенные на сайте, ничем ему не помогли) проживал в Москве; взводный Костя Лифшиц (по-видимому, единственный в бригаде еврей-
