– Сударыня! – Крикнул он, спускаясь по ступеням. – Сударыня! У вас колесико…
Но женщина на его окрик внимания не обратила, продолжая быстро приближаться ко все еще ничего не подозревающему переодетому офицеру.
– Сударыня! Ваша коляска!
А вот ее 'муж' Вадима увидел сразу, и улыбка мгновенно исчезла с его губ, а рука медленно, как в дурном сне или при замедленной съемке, поползла вверх из кармана плаща. Однако услышал Вадима не только он. Еще несколько человек на бульваре оглянулись на Реутова, почти сразу же, как и следовало ожидать, переводя взгляды на женщину с коляской. Посмотрел на нее и казак – она как раз остановилась вдруг и нагнулась над коляской – посмотрел, нахмурился и начал подниматься со скамейки.
В следующую секунду рука 'Артема' возникла из кармана, уже удлиненная зажатым в ней пистолетом, но от Вадима его внимание отвлекло резкое движение казака, и Реутов, уже не просто шедший, пусть и быстрым шагом, а бежавший к ресторану, не раздумывая, воспользовался этой столь удачно возникшей паузой. Он выхватил револьвер и выстрелил навскидку, одновременно фиксируя взглядом переодетого офицера, который сгоряча, и не разобравшись, мог ведь и в него самого пульнуть. Но у того табельный 'Гурьев', уже наполовину вытянутый из кармана пиджака, за что-то там зацепился – вероятно, за подкладку – и Вадим тут же перевел взгляд на женщину, с которой как раз теперь поравнялся. Он увидел главное, она не поправляла одеяльце, как следовало бы ожидать, и не соску младенцу давала, а снимала в это как раз мгновение с предохранителя какой-то не знакомый Реутову автомат. Но, разумеется, все произошло так быстро, что он не только не задумался над тем, что это за пистолет-пулемет такой, он вообще сейчас ни о чем не думал, действуя исключительно спонтанно и почти без вмешательства сознания. Поэтому Вадим просто ударил ее на бегу в висок, увидел 'Артема', которого удар пули в правое плечо толкнул назад, останавливая и разворачивая вокруг своей оси, 'ряженого', все еще лихорадочно тянущего из кармана свой застрявший там пистолет, и естественно 'барышню с цветами'. Букет, отброшенный за не надобностью, еще не успел упасть на тротуар, а она уже расстреливала в упор тех двоих бедолаг, что только что неторопливо – под разговор – потягивали пиво. А еще он увидел – каким-то образом охватив бульвар одним коротким взглядом – ее парня, доставшего из портфеля такой же, как уже виденный им чуть раньше в детской коляске, короткоствольный автомат, и разворачивающегося теперь ему навстречу, и тяжелый черный Коч, выехавший вдруг из потока машин на тротуар, и несущийся, распугивая прыгающих во все стороны людей, ко входу в ресторан.
'На раз!'
Преодолев одним прыжком пространство, разделяющее их с казаком, Вадим на мгновение блокировал тому вооруженную руку, крикнул прямо в лицо – 'Спасай генерала, мудак!' – и, не дожидаясь ответа, отшвырнул офицера в сторону, выводя тем самым из-под огня, а сам бросился дальше, непрерывно стреляя на бегу, пока в револьвере не кончились патроны. Ударил выстрел, другой, но, добежав до переулка перед рестораном, и, свернув в него, Реутов на несколько мгновений перестал быть мишенью. Однако около служебных дверей ресторана, о которых он как раз подумал, находился еще один подозрительный субъект, который сразу же обернулся в сторону Вадима.
– Не стрелять! – Властно приказал Реутов, переходя на шаг. – Полковник Реутов. Третье Главное Управление! Доложите обстановку.
– Какой Реутов? – Опешил мужчина, пытаясь, вероятно, сообразить, где он слышал это имя, но в тот момент, когда он это все-таки вспомнил и хотел, было, вскинуть руку с пистолетом, Вадим швырнул нож.
То, что клинок вошел мужчине в правую половину груди, Вадим увидел еще на бегу, но в это время на бульваре и где-то в глубине здания – по-видимому, в ресторане – загремели частые выстрелы, и ему стало не до того, остался тот, жив, или нет. Он только подхватил выпавший из руки раненого или убитого им человека пистолет, перебросил его в левую руку, одним резким движением вырвал из груди лежащего на асфальте человека свой нож и, перехватив скрытым хватом, то есть, так, что окровавленное лезвие легло точно вдоль линии руки, ворвался в служебные помещения ресторана.
Здесь было пусто, если не считать нескольких поваров попрятавшихся от вспыхнувшей перестрелки в углу большой кухни, где от пуль их должна была защитить огромная железная плита. Однако для Реутова они опасности не представляли, и интереса, соответственно, тоже. Пробежав через кухню и маленький предбанник, он сходу ворвался в ресторанный зал, и, как тут же выяснилось, успел, что называется, в последнюю минуту. С улицы стреляли прямо сквозь разбитые вдребезги высокие ресторанные окна. А в зале, в общем-то, и укрыться было негде. Поэтому все посетители находились сейчас на полу. Большинство из них просто лежали среди битой посуды и разбросанной еды, прикрывая головы руками, но несколько женщин и мужчин целенаправленно ползли под огнем к дверям на кухню. Так что Вадиму сразу же пришлось перепрыгнуть через одного такого пластуна и тут же самому упасть на пол, откатываясь в сторону, потому что его появление вызвало крайне оживленную реакцию по ту сторону выбитых окон, где за черным Кочем прятались нападающие, не попавшие в зал только потому, что здесь им все-таки дали отпор. В противоположном углу за перевернутым столом лежали Полина и ее отец, который экономно, но опасно отвечал на выстрелы с улицы из своего пистолета. Это, по-видимому, и задержало нападавших.
– Держитесь! – Крикнул Реутов и пошел перекатами вперед, нацеливаясь на слепое пространство между дверью и окном.
– Полина, – крикнул он оттуда. – Следи за кухонной дверью.
И в следующее мгновение, встав в полный рост, швырнул в окно, подхваченный с пола стул. Стул еще летел, притягивая к себе внимание противника и его выстрелы, а Реутов уже выглянул из-за стены и, прежде чем снова за ней скрыться, успел поймать взглядом неясное движение по ту сторону Коча и выстрелил наугад прямо через все еще целые тонированные стекла внедорожника. Наградой ему были, крик боли и трехэтажный мат, раздавшиеся снаружи, но он не почивал на лаврах и тут же снова выглянул из-за стены, но теперь уже по другую ее сторону, в дверь. И, надо сказать, очень удачно выглянул, потому что его снова очевидным образом прошляпили. Оно бы и ничего, если бы он просто выстрелил наугад и опять ушел под защиту стены, но Вадим ситуацию 'прочитал' верно, а главное быстро. Не мешкая, он выскочил через распахнутую дверь на улицу, и, оттолкнувшись от асфальта, прыгнул через капот машины, на ходу, переводя нож, во внешний хват. По нему выстрелили, но, упав на капот, и скатываясь с него на землю по другую сторону Коча, Реутов на мгновение оказался вне направления огня, а в следующую секунду стрелял уже он. Четыре выстрела в упор, хотя, по-видимому, хватило бы и двух, но в горячке боя ему, разумеется, было не до снайперской стрельбы. Не поднимаясь с земли, он перекатился в сторону, выискивая взглядом новых врагов, но давешние парень с девушкой обстрелять его не успели. Раздалась дробь автоматной очереди, и оба рухнули на асфальт рядом с теми двумя казаками, которых они убили несколькими минутами раньше, а бежевый Нево, из окна которого раздались выстрелы, уже подъезжал к Вадиму.
– Давай! – Крикнул в открытое окно Давид, и Вадим бросился обратно в ресторан.
– Полина! – Он остановился на пороге, тщательно фиксируя все пространство разгромленного ресторана. – Быстро! Генерал!
Из-за опрокинутого стола возникла растрепанная голова Полины с глазами на пол-лица, но тут же раздался мат, и огромная ладонь, как молоток гвоздь, отправила ее обратно под защиту столешницы.
– Господин полковник! – Крикнул Вадим. – Время! Быстро в машину! Оба!
– Раскомандовался! – Генерал поднялся из-за столешницы, стремительно оглядел 'поле брани', хмыкнул, и одним движением вырвав Полину из-за импровизированной баррикады, буквально швырнул в сторону Реутова. – Держи, казак!
Вадим подхватил девушку и, придержав, выглянул наружу, но там все было в порядке, если таковым можно, конечно, считать бедлам, возникший на набережной в ходе скоротечного уличного боя.
– Беги в машину! – Приказал он и толкнул Полину в сторону Нево.
– Теперь вы!
На этот раз, Шуг спорить не стал, а довольно бодро для своего возраста побежал за дочерью. Реутов задержался еще на мгновение, готовый прикрыть их огнем, но никто в данный момент атаковать их, похоже, не собирался. И, бросив последний взгляд на все еще бьющуюся в истерике 'улицу' и увидев там между прочим распростертого на тротуаре казака, так и не успевшего помочь своему генералу, но зато выручившего Вадима, связав противника перестрелкой, побежал вслед за Полиной и генералом к машине.
