– Ох! – Выдохнула вдруг Полина, глаза которой буквально полезли на лоб. – Что…
– Закуси! – Протянул ей кусок колбасы Реутов.
– Ч… то… это… было? – С трудом пропихивая слова, сквозь ожесточенно работающие челюсти, спросила Полина.
– Перевар, – виновато объяснил Реутов.
– К… какой перевар? Я думала…
– Вы думали, что это коньяк, – понял Греч. – Многие ошибаются. Это водка такая…
– Ох! Предупреждать надо!
– Я не успел, – развел руками Реутов.
– Ладно, – махнула рукой Полина. – Не умерла, а вкус приятный. Только крепко очень.
Она взяла со стола пачку своих сигарет и закурила.
– А вы, – сказала она через секунду, обращаясь к Гречу. – Не мучайте голову, Маркиан Иустинович. Любите, так и любите. Мы, женщины, это всегда чувствуем.
– Это точно? – Неожиданно серьезно спросил Марик. – А если я не умею показать?
– А и не нужно, – возразила Полина. – Вот Вадик вообще полгода делал вид, что я ему совершенно безразлично. А я все равно знала, любит. Глаза не врут.
– Ну мои глаза…
– Это вы только думаете, что они у вас какие-то особенные, а на самом деле, все, как у всех. Сейчас пьяные, а рядом с ней, наверное, влюбленные.
– Вот, как… – задумчиво протянул Греч. – А я все гадал, почему Вероника не боится…
– Какая Вероника? – Не понял Реутов.
– У Зои есть дочь…
'Дела', – подумал Реутов, даже сквозь алкогольный туман оценивший интонацию Греча.
– Ну вот! – Торжествующе улыбнулась Полина. – Детей не обманешь!
– А у тебя, Вадик, дети есть? – Без перехода и, не меняя интонации, спросила она.
– Да, нет вроде, – опешил Вадим.
– Значит, будут! – Решительно заявила Полина, подводя черту разговору, и посмотрела на Реутова таким взглядом, что у него мурашки по спине побежали.
– Давай кого-нибудь сделаем! – Сказала Полина, когда, неожиданно размякший к концу разговора, Греч наконец распрощался с ними, предварительно обоих перецеловав, и ушел.
За окнами набирал силу рассвет, а в крови Реутова плескался чуть ли не литр перевара, да еще и дагестанским бренди в конце концов усугубили. Но это уже под кофе, 'Кто же пьет кофе с переваром?'
– Давай кого-нибудь сделаем! – Сказала Полина.
– Кого? – Спросил Реутов, подходя к ней.
– Не знаю, – улыбнулась она, глядя на него шалыми, полными пьяного золота глазами. – Кто получится. Мальчика или девочку, мне все равно.
– Тогда, мне придется раскрутить эту историю еще до того, как у тебя округлится живот, – его охватило возбуждение, всегда возникавшее, стоило Вадиму оказаться в 'опасной' близости от Полины, но какая-то часть Реутовского сознания все еще бодрствовала, заставляя соотносить свои действия с реальными обстоятельствами.
– Раскрутим! – Отмахнулась от его опасений Полина и, привстав на цыпочки, потянулась к нему полураскрытыми губами.
– Добро пожаловать в Хазарию, моя госпожа, – объявил Реутов, автоматически переходя на 'высокий штиль', каким в Саркеле его юности изъяснялись одни только 'сельские интеллигенты' из местных.
– Далеко еще до Саркела? – Деловито поинтересовалась Полина, никак не реагируя на его 'напыщенный' тон.
– Километров восемьдесят, – ответил Вадим, прикидывая, между делом, стоит ли рвать жилы, чтобы добраться до Итиля еще сегодня, или ну его, и заночевать в Саркеле. – Позвони, пожалуйста, Давиду. Если ничего срочного нет, то мы, пожалуй, переночуем в городе, а к ним приедем завтра.
Но с ночевкой ничего не вышло, потому что Давид настоятельно рекомендовал не задерживаться, и в Саркел они в конце концов даже не заехали. Проскочили через Дон по новому мосту и ушли на юг к сороковому шоссе, которое выводило прямо на Итиль, минуя все крупные города, включая Царицын, в котором Вадим хотел побывать даже больше, чем в Саркеле. Дороги здесь были хорошие, широкие и если уж не 'бетонки', то вполне прилично асфальтированные, так что гнать можно было на ста двадцати, не опасаясь ни рытвин, ни дорожной полиции. Так Реутов и поступил, остановившись один только раз – в Кабаровом стане, небольшом селе, выросшем рядом с развалинами крепости Кабара Когена – чтобы сходить в туалет и перекусить в деревенской чайхане. Ни то, ни другое лишним не оказалось, но когда Реутов выворачивал с местной – гравийной – дороги на стратегическое шоссе, солнце уже зашло, и на неосвещенных участках трассы стало совершенно темно. Но Реутову это совершенно не мешало, нервировали лишь возникавшие изредка из-за низкой разделительной стенки фары встречных машин, больно бившие по глазам. Впрочем, и к этому он вскоре приспособился, угадывая их появление по желтоватым искрам, появлявшимся по краям полей зрения и успевая прищуриться.
– Получается, что Рутберг тебе не соврал, – нарушила молчание Полина.
– Возможно, он предполагал, что я в конце концов доберусь до отчета комиссии, – ответил Вадим. – Да и в любом случае, если я нужен ему живым, то что-то же рассказать мне про создавшуюся ситуацию он должен был.
– Я понимаю, ты ему не доверяешь, но…
– Я ему доверяю настолько, насколько можно доверять случайному союзнику. У него свои резоны, у нас свои.
– А этому Комаровскому ничего не будет за то, что он тебе показал папку Ширван-Заде?
Вопрос был неслучайный. Правильный вопрос. Но Реутов сложившуюся ситуацию уже обдумал и пришел к выводу, что Алексей вне игры. Максимум, поговорят, скормив доверительно какую-нибудь душещипательную историю, спросят, не знает ли, где скрывается 'непутевый' профессор Реутов, и это все. Потому что те,
– Нет, – решительно ответил он Полине. – Ничего ему не будет. Официально раздувать историю с нарушением должностных полномочий,
Вчера, выйдя из здания Государственного Архива на Ослябьевскую улицу, Реутов сразу же почувствовал недоброе. Вот, вроде бы, и не заметил еще ничего подозрительного, а нервы уже сами собой напряглись, и организм отреагировал привычным, хотя и забытым за тридцать лет, образом. Когда-то, во время войны, для самого себя Вадим называл это состояние 'боевым трансом', быстро заметив, что в бою или опасном поиске с его организмом происходит какая-то необъяснимая в терминах привычной логики метаморфоза: успокаивается сердце, не смотря на то, что он буквально физически ощущает напряжение нервов, приходит удивительная ясность и стремительность мысли…
– Черт! – Сказал он вслух, неожиданно сообразив, что с ним только что произошло.
– Что? Что случилось? – Моментально подхватилась Полина.
– Случилось, – медленно ответил Реутов, вглядываясь в ночь. – Кое-что… случилось…
– Да, что такое случилось? Ты можешь объяснить или так и будешь тень на плетень наводить?!
