глотков. Но вышло только хуже.
'Вот же дерьмо!' – самодельный сидр напомнил о детстве, проведенном на правобережье Дона, и у Ильи даже сердце сжало от нахлынувших вдруг воспоминаний.
Хутор Гречей располагался совсем недалеко от Белой Вежи и Саркела.[114] И вот вроде бы крупный промышленный центр, мегаполис, и все такое, но там, где родился и вырос Илья, весной цвели яблоневые сады, а осенью в тех садах стоял такой оглушительный яблочный дух, что голова кружилась не хуже, чем от первых поцелуев, меж тех деревьев как раз и испытанных.
Илья заглянул в шкафчик для посуды, но чистых стаканов там не оказалось, одни чашки. Тогда он всполоснул под краном стакан и, наполнив его на четверть водкой, хотел уже выпить, но ему помешал телефонный звонок. Звонили по мобильнику. Его собственному.
– Я слушаю, – сказал Караваев, зная уже, кто звонит.
– Это я, – голос Зои был, тих и снова, как два дня назад, показался ему каким-то неуверенным, едва ли не робким.
'Да, что же это такое! '
– Здравствуй, Зоя.
– Ты… У тебя все в порядке?
– Да, – твердо сказал Илья. – У меня все в порядке. Не волнуйся.
– Ты говоришь неправду.
'Черт!'
– Почем ты знаешь? – 'Удивленно' спросил он.
– Знаю, – сказала она. – Чувствую.
– Тебе… – Он хотел сказать, что все это ей только кажется, но не сказал.
'Жена… Плоть от плоти…'
– Ты можешь вызвать Риту? – Спросил Илья.
– Могу. – Показалось ему, или она действительно обрадовалась?
'Решайся! – Приказал он себе. – В конце концов, если не доверять даже ей, то кому?'
– Вызывай, – сказал он вслух. – Выйдешь через черный ход. На второй параллельной улице возьми извозчика до метро 'Заячий остров'. Я тебя встречу. В десять подойдет?
Она приехала ровно в десять. Вышла из машины, такая красивая, что несколько мужчин, случайно оказавшихся в это время у станции метро, непроизвольно повернули головы в ее сторону. Однако Илью они не интересовали. Он искал хвост, и потому позволил ей прождать себя целых пять минут.
– Привет, – сказал он, подходя к ней. – Извини, что задержался. Срочный звонок.
Он лгал, разумеется, но не говорить же любимой женщине, что он просто не смог отключить свои боевые рефлексы.
– Пойдем, посидим где-нибудь? – Предложил он, поцеловав ее в губы.
– А к себе ты меня не пустишь? – Спросила Зоя, подразумевая, судя по интонации, гораздо большее, чем посещение его временной квартиры.
– Пущу, – ответил Илья, удивленный собственной решимостью. – Правда апартаменты у меня не блеск, да и не убрано.
– Пойдем, – сказала она в ответ, разом отметая все его сомнения.
'Ну что ж…'
– Мое настоящее имя Марк, – сказал он, чувствуя, как исчезает, растворяясь в тумане прошлого, Илья Константинович Караваев, которому не осталось больше места в душе Греча. – Вообще-то Маркиан, но это совсем длинно получается.
– А Мареком тебя называть можно? – Черт его знает, задала ли Зоя этот вопрос вслух, или Марк прочел его в ее синих глазах, но она спросила, и он ответил.
– Тогда уже лучше Мариком.
– Хорошо, Марик, – улыбнулась Зоя. – Тут есть где-нибудь магазин? Страшно хочется горького шоколада и белого мозельского.
– Просто триллер какой-то, – покачал головой Давид, закуривая очередную сигарету. – Бумаги твои я, ты уж прости, Вадик, потом прочту. На трезвую голову, – кивнул с усмешкой на пустые и ополовиненные бутылки. – Но вообще-то закрученная выходит история, дальше некуда.
– Вот и мне все это тоже не слишком нравится, – охотно согласился Реутов. – Мало хвороб, так еще и какое-то сраное – простите, девочки! – оружие это, психотропное.
– Психотронное, – поправила его Полина, у которой и у самой глаза уже косили, но, надо признаться, как-то хорошо это делали, а не просто так.
– Один хрен, – махнул рукой Вадим. – Психотропное, психотронное!
– Ну не скажи, – возразила Лили. – Психотронное, это, значит, дистанционное. Правда, Дувид?
'О! – Отметил Вадим, который, хоть и 'расслабился', мыслил все еще достаточно ясно, так что и оговорился не столько по 'пьяному делу', сколько нарочно. – А Ли уже на идиш пробило!'
– Точно! – Подтвердил Давид и, потянувшись за бутылкой, стал разливать. – Инфразвуковую пушку еще, когда придумали. Но тут, как я понимаю, не об инфразвуке речь.
– Если верить отчету Ширван-Заде, – Реутов взял стаканчик, понюхал водку, которая, кажется, начала еще сильнее пахнуть виноградом, и выпил ее залпом.
– Они там с модулированием какого-то поля работали, – сказал он, возвращая пустой армуд на место. – Я полагаю, с электромагнитным. Вот только, что там еще можно найти, никак не соображу.
– Да, уж… Задачка! – Согласился Давид.
– Теперь вы рассказывайте! – Потребовала Полина, перешедшая после первой же рюмки водки, на местное красное вино.
– Эдак мы до следующей ночи просидим, – почесал затылок Давид.
– Что, так много? – Удивился Вадим.
– А чего бы вас взялись высвистывать? Тут такая, прости господи, каша, что даже не знаю с чего начать, и как тебе это все рассказать.
– А ты не бойся, – предложил Реутов. – Ты рассказывай.
– Рассказывай! – Передразнил его Давид. – Впрочем, и то правда, чего тянуть?
– Ну?
– Баранки гну! Нашли мы твоего брата. Он, однако, под колпаком. Следят за ним. – Объяснил Давид. – Не так, чтобы очень уж плотно, но приглядывают. Так что пришлось повертеться, но мы до него добрались.
– Я добралась, – вставила Лили, когда Казареев сделал паузу. – Давид прикрывал, а я с Александром Борисовичем говорила.
– Два раза, – добавила она, вероятно, полагая, что это существенно.
– Вот ты и рассказывай, – предложил Давид.
– И расскажу, – ответила Лили и, оглядев собеседников, тоже закурила. Теперь за столом дымили все.
– Твой брат очень симпатичный человек, – сказала Лили после паузы. – Я сказала ему, что собираюсь писать книгу о 8-й бригаде. Художественную. И он… В общем он был рад, что я к ним пришла. Он… Он тобой гордится, Вадик, и сына младшего назвал в честь тебя. Такое дело.
– Продолжай, – веселое настроение, как ветром сдуло, и комок в горле встал.
– Для них ты погиб 17 апреля 1962, – продолжила рассказывать Лили, настроение которой теперь тоже
