чета парагвайцев. Соотечественников не было.
Урок начался с сюрприза. Наша любимая учительница заболела, и вместо нее прислали замену. Новая сэнсэйша была молода, миниатюрна, и, по всей видимости, неопытна. В окружении разномастных гайдзинов она заметно смущалась и глядела большей частью в потолок. Темой урока был побудительно- страдательный залог, и она отлично его иллюстрировала — весь ее вид выражал благие побуждения пополам с тяжкими страданиями.
Скрипнув, приоткрылась дверь, и в щель просунулась носатая голова в мотоциклетном шлеме. Владельца шлема и головы звали Бенджамин. Летом Бенджамин всюду ходил в трусах, а зимой — в плащ- палатке. Сейчас была зима, и он напоминал полевого разведчика союзнических войск перед встречей на Эльбе. Скользнув на соседнее со мной место, Бенджамин стащил с головы шлем и поставил на пол. Потом открыл рюкзак и принялся извлекать из него сухой паек — два расплющенных гамбургера, пакет чипсов и литровую бутыль кока-колы. Водрузив все это на парту, он знаком предложил мне разделить с ним его походную трапезу. Я вежливо отказался. Он пожал плечами, зачерпнул пятерней побольше чипсов и засыпал в рот.
Аудиторию сотрясли раскаты мельничного хруста. Учительница вздрогнула и замолчала. Я ткнул Бенджамина локтем в бок. Он застыл с набитым ртом и пригнулся, пытаясь укрыться за своей литровой бутылью от осудительных взглядов китайских товарищей. Но учительница продолжала молчать, и Бенджамину пришлось частично отступить. Бутыль он переместил на пол, чипсы убрал вообще, а гамбургеры замаскировал шлемом. Урок возобновился.
— Мери крисмас, — шепнул мне Бенджамин. — Как отпраздновал?
Я оттопырил большой палец. Он посмотрел на меня и хмыкнул:
— А говорили, что вы празднуете позже.
Я кивнул.
— Ты русский ортодокс?
Я мотнул головой.
— Атеист, выходит?
Я подумал и кивнул.
— Ну и правильно. Вот возьми меня — я вообще еврей. Мне в субботу работать нельзя. Ты понял? В субботу нельзя работать. Ну ладно, отдохнуть я еще согласен — но ведь и книжки нельзя читать! Да пошли они в задницу с такими правилами, я лучше тоже атеист буду.
Он осторожно вытащил из-под шлема гамбургер, воровато огляделся и засунул его в рот. Чавканье, которое за этим последовало, было тихим и неоскорбительным.
— Пусть теперь каждый придумает предложение с глаголом в побудительно-страдательном залоге, — сказала учительница. — Начнем с вас.
Она робко ткнула пальчиком в самого крайнего китайца. Китаец напрягся и через пару секунд выдал:
— Меня заставили работать.
— Очень хорошо, — сказала учительница. — Теперь вы.
— Меня заставили читать газету, — сказал другой китаец.
— Меня заставили вымыть ноги, — подхватил третий.
— Меня заставили заплатить налоги, — добавил четвертый.
— Меня заставили… м-м-м, — филиппиночка замялась.
— Работать без контракта! — выручила ее подруга.
Очередь дошла до Бенджамина.
— Меня заставили не есть, — мрачно буркнул он.
— Х-м-м, — задумалась учительница. — Вы знаете, отрицательной формы этот залог не имеет…
— Ну хорошо. Меня заставили сидеть голодным.
— Извините пожалуйста, — она даже поклонилась. — Кушайте на здоровье.
— Спасибо, — Бенджамин засунул в рот второй гамбургер.
— Теперь вы, — обратилась она ко мне.
— Меня заставляют пить водку, — сказал я.
— Как это? — удивилась она.
— А вот так. Потому что русский. Наливают — должен пить. Никуда не деться.
— Это что, каждый день? — Она выглядела озадаченной.
— Нет, не каждый. Например, по праздникам. Вот завтра Новый Год — значит опять заставят пить водку. Традиция такая.
— Это очень интересно, — сказала она. — А вы не могли бы рассказать подробнее о русских новогодних традициях? Они ведь, наверное, непохожи на японские?
— Кое в чем уже похожи, — сказал я. — Вот, скажем, эти ваши звери. Обезьяны там, драконы… В России уже лет двадцать на ваших зверей мода.
— Правда?! — поразилась она. И тут же спохватилась: — Только это не японские звери. Они к нам из Китая пришли.
Китайские товарищи солидарно закивали.
— Кстати! — воскликнула вдруг она, и ее лицо озарилось вдохновением. — А вы знаете легенду про этих зверей? Почему мышка среди них считается первой?
Никто не знал. Даже китайцы.
— Легенда такая, — радостно начала учительница. — Давным-давно китайские боги решили выбрать двенадцать зверей, по числу месяцев — и тоже сделать из них богов. Они позвали мышку и поручили ей сообщить об этом всем остальным зверям.
— Мышку заставили сообщить, — щегольнул я побудительно-страдательным залогом.
— Совершенно верно. И вот мышка всех разыскала и всем сообщила. Бык хотел стать первым и поэтому вышел в путь заранее, за три дня. Он пришел к дому богов раньше всех и ждал. Но когда открылась дверь и боги вышли на порог, то у быка со спины прыгнула мышка, которая на нем тайно ехала — и оказалась впереди. А бык стал вторым. Третим был тигр, который быстро бегал, но вышел позднее быка. Четвертым — заяц. И так далее. А последним пришел иносиси.
— Кто пришел последним? — переспросил я.
— Инoсиси, — повторила учительница.
Такого слова никто не знал.
— Inoshishi… — задумчиво произнес Бенджамин. — А кто это такой?
— Это зверь, — сказала учительница. — Он живет в лесу.
Она взяла фломастер и попыталась изобразить загадочного зверя на доске. Вышло подобие мамонта, только хобот был короче.
— Кабан! — догадался Бенджамин.
— А по-моему мамонт, — сказал я.
— Какой еще мамонт? Когда это мы встречали год мамонта? Давай спросим. — Он обратился к учительнице. — А как этот зверь говорит? Он, наверное, говорит «ойньк-ойньк»?
— Или, может, «хрю-хрю»? — предположил я.
Тут весь класс захрюкал на разные лады. Учительница задумалась.
— Иносиси говорит «бухи-бухи», — сказала она наконец. — Потому что он похож на свинью.
— Я ж говорю, кабан! — обрадовался Бенджамин. — А никакой не мамонт.
— Иносиси пришел последним, — продолжила было учительница, но вдруг осеклась, побледнела и по-рыбьи глотнула ртом воздух. Со стороны это выглядело так, как если бы Штирлиц нечаянно сболтнул Мюллеру несуразицу, прямиком ведущую к провалу. Ее губы обескровились, очки вспотели, а взгляд остекленел.
Длинный нос Бенджамина учуял жареное. Со свойственным ему отсутствием такта он тут же задал провокационный вопрос, который уже крутился в голове каждого из нас:
— А почему это, интересно, он пришел последним?
Учительницу качнуло, она схватилась за спинку кресла и готова была безжизненно сползти на пол. После полуминутной борьбы ей удалось одолеть дурноту, собрать силы и сказать:
