или, наоборот, помочь ей с решением неких вопросов в неофициальном порядке. Но это все только в крайнем случае. Никому из властей предержащих не нравится появление чужого козла в своем огороде. Это три. А в княжестве – так сам бог велел за дочкой присмотреть. А где взять деньги на начальную организацию своей ручной гильдии ночников – ведь планы у Зетра большие и намерения верные? По мелочи нет смысла начинать работу: никакого толку с нее не будет. Нет, года на два-три у меня бюджета хватит. Хотя с рудником – на три-четыре. Блин! Отменить маленький переворот в анклаве – тоже не выход. Мне нужен этот титул, который выведет меня на другую орбиту. Одно дело ухайдакать вольного барона, а другое дело – вольного графа или великого графа, как кому нравится называть такую шишку. За признанием этого титула за мной – дело не станет. Три короля должны так ко мне обратиться – и тогда я стану вольно- великим графом пограничья. Орхет Пятый обзовет так меня. Уж это Матвей обещал устроить – конечно, не за просто так и не для него. Орхет наверняка что-то захочет с меня поиметь. Я бы удивился, если бы дело обстояло иначе.
Сонад Второй присоединится к Орхету. Ловия за шкирку потащит своего внука к письменному столу. Хотя они сами побегут – что Орхет, что Сонад. И тот, и другой понимают выгоды того, что обязанный им охотник имеет связи с наследным принцем Декары. Он будет иметь контроль над северной границей этого королевства. Третьим королем должен стать Эран Первый. Я знаю, что ему предложить. А вольные бароны, кроме Керта, уже начали получать то, что заставит их слиться в едином одобрямсе. Вот принцу Декары мне предложить пока нечего, но и того, что уже есть, должно хватить. Цинично? Да, а что мне еще остается делать, как не использовать Керта? Блин. Он должен меня понять. Когда фрейлина Альза отравила свою королеву, когда жизнь двенадцатилетнего наследника престола оказалась под угрозой, тогда он использовал жизни верных трону людей. Керту ничего больше не оставалось. Его настойчиво попросили сделать это. Его отец не внимал голосу разума. Умер казначей, но выкрал для Керта индивидуальный портал из сокровищницы короны Декары. Умер канцлер, но прикрыл собой мальчика на некоторое время. Умер барон эл Борс, бывший гвардеец, получивший титул после небольшой стычки с гоблами своего старшего брата, погибшего при этом. Но внезапно появившийся бастард, которого новый барон признал своим сыном, ни у кого не вызывал вопросов. Из этой шайки верных короне дворян только Македон, засевший в своем поместье, и остался жить. А предыдущий полковник тайной стражи сделал так, что Альза стала бесплодной. Он умер тоже, выскочка-предатель, который захотел получить его пост, подсуетился, но волчара не позволил родиться гнилому плоду. Полковник ничего не сказал Валиту, своему заместителю, и тем самым вывел его из-под удара.
– Вам уже лучше? – поинтересовался граф.
– Да, а теперь я навещу Таню. Ее возражения мной не принимаются во внимание. Женщина может говорить и хотеть что угодно, а мужчина делать, что ему в голову придет. Особенно в такой ситуации, особенно наедине с ней. Я ясно выразил свои намерения?
– Вполне, а вы точно не рейнджер? – улыбнулся граф.
– А какая разница? – спросил я.
– Я провожу вас.
Поход за улыбающимся графом не занял много времени, и через минуту я стоял перед спальней Рыжика. Граф настойчиво постучал в дверь.
– Таня, мне можно зайти к тебе? – спросил он.
– А он? – раздался слабый голос из-за двери.
– Уехал, – сказал граф.
Молчание.
– Таня, – позвал дочку отец.
– Заходи.
На этот раз голос Рыжика был почти не слышен. Щелчок замка возвестил о том, что магиня дает добро. Я отстранил графа и открыл дверь. Да эти шторы не пропускают свет даже днем, а что же говорить о ночи? Я посмотрел на ухмылявшегося графа и закрыл дверь перед его наглой мордой. Специфический запах больницы витал в воздухе. Широкая кровать с балдахином и тело, сжавшееся в клубок, покрытое легким одеялом. Сейчас я тебе устрою неприемный день! Несколько шагов – и я около кровати.
– Кто у нас тут болеет? – осведомился я, поставив
– Влад! – взвизгнула Рыжик и попыталась провалиться сквозь пол.
– А кто же еще! – удивился я и прижал тело Тани к своей груди.
– Не надо, – простонала она, судорожно притискивая рукой вуаль к своему лицу.
– Надо, – прошептал я. – Раз ты не хочешь, то я не буду смотреть на тебя. Но это не значит, что ты стала менее прекрасной.
Танюха глухо зарыдала. Плачь, девочка, плачь. Я узнаю точно, кто это сделал. Я убью его. Но сначала я достану из Закрытого леса один цветочек. Твоему отцу намекнули, что это – единственное, что может помочь твоему изуродованному лицу и телу. Я это сделаю.
– Так, не время раскисать, Рыжик, – жестко сказал я. – У нас сейчас происходит деловая встреча, а не что-то другое. Помнишь мои слова?
– Какие? – всхлипнула Таня.
– Хочешь узнать – так спроси, – напомнил я. – Я буду спрашивать, а ты отвечать. Это не обсуждается. Тебе все понятно? Могу повторить еще раз.
– Ты решил со мной увидеться только ради этого? – тихо спросила она.
– Конечно, – рассмеялся я. – Конечно, я приехал в Килену только ради этого. Хотя, наверно, мне нужно посочувствовать тебе. Вытереть тебе слезки, спеть колыбельную и так далее. А может, мне поплакать вместе с тобой? Слезы сейчас мне пускать, оплакивая твое теперешнее состояние, или потом?
– Ты – мерзкий подонок, – прошипела Таня.
– Хотя можно сделать с тобой и кое-что другое, даже не спрашивая твоего согласия.
– Убери руки! Что ты себе позволяешь?! Я буду…
Ничего ты не будешь делать, не будешь сопротивляться, а тем более кричать. Твои губы в надежном плену. Да и хорошо изученное мною тело тоже. Сейчас я не вижу жутких шрамов, которые обезобразили тебя. Сейчас я вижу другое – я вижу тебя такой, какой ты была при нашем прощании в Бренне.
Таня встала с кресла. Боже, как она хороша. Богиня. Такой я ее и запомню. Ты – богиня.
– Ты – подонок. – Таня, прекратив целоваться, взъерошила мне волосы.
– А то ты этого не знала! – улыбнулся я. – Ну как, мне опустить тебя на пол или еще немного поносить на руках?
– Ты уже сдался, охотник? Еще полчаса носить меня будешь – и только потом я, может быть, что-то тебе скажу. Не забывай говорить мне на ухо всякие глупости и изредка гладить мою попку. Тогда я совсем размякну, стану дурочкой и все тебе выложу.
Что ж, поношу тебя еще некоторое время на руках. Твои сорок шесть или сорок восемь кило для меня нынешнего небольшая тяжесть. Ты, главное, сейчас говори, признавайся мне во всем, перестань наконец- то думать о своем лице и теле. А вот я не стану сейчас тебе ничего говорить про цветок. Не стану обнадеживать. Вдруг у меня не получится договориться с друидами? А вот если… вернее, когда получится, когда ты приведешь себя в порядок – вот тогда я тебя всю расцелую и поглажу. О, процесс признания Рыжика пошел. Давно пора, а то мне в Белгор с утра нужно смотаться на некоторое время.
– Влад, сейчас придет Живчик – и мы все вместе обсудим.
– Хорошо, Кар.
Я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Да, в последние двое суток мне было совсем не до сна. Откровения Рыжика позволили заполнить лакуны рассказа леди Ловии. Блин. Если то, что получилось в результате описанной ими картины, правда хотя бы наполовину, то мне есть еще куда расти в плане паранойи. Выводы, которые я сделал из всего рассказанного, меня слегка сильно испугали. Очень испугали. Все гораздо серьезнее, как я теперь думаю, чем мне виделось раньше, а если учитывать ткача, то вообще…
Итак, пункт первый. Мои безусловные враги – это эльфы. Кто бы сомневался! Но дело не в том, что я охотник. Дело совсем в другом. Дело в моей жене.
Пункт второй. Моими врагами являются церковники. Вернее, орден Слуг Создателя. Пока они не безусловные противники, но все может измениться, когда кое-кто кое о чем узнает или некоторые факты
