– Давай-ка, дядь Гош, – повторил Мишка и обернулся к Любе: – Я тоже не могу, вот такие дела, Катя!
И потащил Любу за руку, она едва успела с колен вскочить, в дом, а за ними, словно спасаясь от погони, туда заскочил Степа, и пышная, красивая, мягкая, как свежеиспеченная булка, Мишкина жена, не пряча заплаканных глаз, поставила на стол огромную миску с крохотными горячими пирожками и большие красные чашки с чаем, и они все четверо, как умирающие с голоду, вдруг накинулись на этот чай и бесчисленные пирожки – часть из них была с капустой, а часть с яйцами и зеленым луком, – а потом еще ели огромный пирог с яблочным вареньем, молча ели и ели, как на поминках, и, совершенно как на поминках, им становилось легче с каждым мгновением, с каждым проглоченным куском. Встали они из-за стола отупевшие и успокоившиеся, а между тем на дворе все уже закончилось, освежеванную и отекшую тушу завернули в большие пластиковые пакеты, сунули в кузов, и Степа погнал «Газель» в райцентр, торопливо простившись с трезвым, как стекло, Мишкой и с его мягкой женой. Все были спокойны, умиротворенны и уже не отводили друг от друга глаза, а мирно обсуждали цену, вес, погоду и прочие всякие такие дела. В райцентре нашли ветеринара, заполнили форму 4, получили справку о вынужденном забое, сверили количество ног, ливера и прочего с наличием туши – да, есть такие необходимые формальности! – поехали за формой 2, которую получили в обмен на форму 4. Форма 4 была просто справкой, а выданная в ветстанции форма 2 выглядела очень солидно: на бумаге с водяными знаками и гербовой печатью… Пока выправили необходимые документы – их оказалась, как мягко выразился Степа, туева хуча, – пока понаставили нужные печати, уже вовсе настали сумерки, тогда и двинулись в Нижний, и на этом возвратном пути Степа спокойно и буднично сообщил Любе, чтоб завтра уже оформляла санкнижку и быстренько выходила на работу. Он ее берет, все в порядке, она ему подходит.
– Ну и Ольга Александровна говорит, что ты честная, порядочная, сразу видно, – присовокупил он как бы мимоходом, однако Люба точно знала, что отзыв Ольги Александровны тут совершенно ни при чем. Все решила эта печальная и такая обыкновенная поездка.
Задумать что-то – еще не значит осуществить.
– Слушай, ты не могла другого времени найти, чтобы заявиться? – в штыки встретила Любу ее знакомая докторша, с помощью которой она надеялась одолеть медосмотр как можно быстрей.
– А что такое?
– Да у нас профучеба через полчаса начнется.
– Ну вот, что за ерунда. Зачем тебе учиться, Галина, ты и так все знаешь, – подольстилась Люба.
– Спасибо, конечно, но наш главврач почему-то так не считает, – сердито сказала Галина. – Чтобы все были на учебе, хоть тресни. Даже прием отменен, представляешь? То есть только процедурный кабинет, а все остальные – если с острой болью. У тебя острая боль?
– Сейчас нет, но завтра будет, если мой хозяин увидит, что в книжке отметки о медосмотре нет, – уныло призналась Люба. – Он меня даже уволить обещал.
– Не уволит!
– Да кто его знает, – вздохнула Люба. – Неохота, знаешь, судьбу пытать, он из-за меня вчера и так влетел на пару тысяч. И сегодня день псу под хвост. А если еще и завтра, то точно уволит.
– Сурово! – оценила Галина. – Но за полчаса тебе всяко медосмотр не пройти. За полчаса я могу только по кабинетам пробежаться и подписи собрать. Понимаешь?
– И во сколько это мне влетит? – напрямик спросила Люба, которая, конечно же, все прекрасно поняла.
– Ну, какая ты прямолинейная, – сморщилась Галина. – Полторы тысячи – тебе как? Не разорительно?
– Книжка будет через полчаса? – спросила Люба, воздерживаясь от комментариев. Что за жизнь пошла, ну просто тать с большой дороги, а не жизнь…
– Конечно!
– Ладно, – пробормотала она, сунув руку в сумку и вынимая книжку и кошелек. – Если наберу, сейчас отдам. А если нет, завтра занесу.
– Свои люди, сочтемся! – Галина чуть ли не вприпрыжку умчалась нарушать закон, а Люба принялась скрести по сусекам. Слава богу, нужная сумма нашлась: Люба, оказывается, очень кстати забыла заплатить за квартиру. Ладно, коммуналка подождет, книжка сейчас нужнее. Актуальней, так сказать.
Галина примчалась аж красная от ретивости ровно через полчаса, сунула книжку Любе, деньги – в карман халата и убежала, пригласив «заходить и не стесняться насчет просьб».
– Нет, уж лучше я постесняюсь, – проворчала себе под нос Люба, придирчиво проверяя, все ли печати и подписи на месте. – Постесняюсь – и от застенчивости пройду осмотр как все, медленно и печально, но не за такие бешеные деньги.
Она надевала в гардеробной плащ, когда зазвонил мобильник. Номер высветился незнакомый, и сердце подскочило. Но нет, не Денис, его телефон начинается на 960, а не на 904… эти вроде «Сити-НН», местный нижегородский номер.
А вдруг? Почему бы у Дениса не быть местному нижегородскому номеру?
– Алло?
– Люб, это ты? Люб, слышь? – донесся до нее невыносимо хриплый и отвязный голос, в котором, впрочем, слышалось что-то знакомое. Но это, к сожалению, был не Денис.
– Я-то я, а вы кто? – пробормотала Люба разочарованно.
– Во! Не узнала! – воскликнул звонивший, такое ощущение, безмерно изумленный тем, что Люба могла его не узнать. – Да это я, Николаша. Ты чо, меня уже забыла?
Люба просто онемела, не зная, что более невозможно: забыть такую бытовую пакость, как Николаша, или вообразить оную пакость говорящей по телефону. По мобильному! Чтобы у Николаши появилась какая- то вещь, которую бы он не пропил через пять минут?! Чтобы вообразить это, нужно было обладать более изощренной фантазией, чем у Любы Ермолаевой!
– Ну чо молчишь, онемела? – забеспокоился Николаша. – Или не слышишь?
– Век бы тебя не слышать, придурка, – устало сказала Люба. – Не хочу я с тобой разговаривать, отстань.
– Погодь, послушай! – завопил Николаша. – Это важное дело! Я, может, нарочно мобильник украл, чтоб с тобой поговорить!
– Как украл? – испугалась Люба.
– Как-как! – мрачно передразнил Николаша. – Кaком! Зашел в распивочную, встал рядом с лохом, сунул руку в его карман – ну и разбогател.
– Николаша, зачем?! – чуть не всхлипнула Люба. – Ну зачем тебе сдался этот телефон? Чтобы со мной потрепаться, что ли? Я понимаю, ты извиниться хочешь за то, что мы со Степой так из-за тебя пострадали. Ну, нашел бы меня в рынке, ну, сказал бы…
– В рынке? – аж взвизгнул Николаша. – В рынке ты черт знает когда будешь, а тем временем твою квартиру, может, уже дочиста ограбят!
– Что?! – У Любы пересохло во рту.
– Грабят, говорю, хату твою, вот что, поэтому ты давай бросай там все и беги домой, а я их тут покараулю пока что, а как начнут вещи выносить, сразу в милицию позвоню, чтоб, значит, на месте преступления – цап…
– Да кто грабит-то?! – вскричала Люба, и гардеробщица, которая устало подремывала за своим прилавком, от этого ее крика встрепенулась и в ужасе бросилась к висевшей на вешалке одежде, словно эти плащи и куртки были цыплятами, а она – наседкой, которая хотела защитить их от внезапно налетевшего коршуна.
А Люба ринулась прочь из поликлиники, на ходу прижимая мобильник к уху.
– Кто-кто, – ворчал в трубке Николаша, – видать, дед Пихто, больше некому. Мне они, чай, паспортов не представили, девка эта и ее мужик.
– Какая девка? Какой мужик? – отчаявшись хоть что-то понять, воскликнула Люба, перебегая дорогу. До дому оставалось ходу минут десять напрямик, через дворы.
– Наглые такие! – возмущенно сообщил Николаша. – Наглые, как сволочи, мало того, что грабят, так еще и конторят в твоей хате почем зря.
