ругательствами и пожеланиями Кристоферу подавиться. Пони это нисколько не смутило: в ответ он лишь затряс головой, словно пытаясь откусить кусок рукава Отса. Однако полярник, воспользовавшись тем, что теперь его четвероногий противник занят шубой, а не попытками остаться в стойле, с новой силой потянул его к выходу, и Кристофер машинально сделал вслед за ним несколько шагов. Этим не преминул воспользоваться Черри, подбежавший к строптивому пони сзади и начавший выталкивать его из конюшни, рискуя в любой момент получить удар копытом. Общими усилиями они с Отсом выпихнули упрямца на холод, и Черри проворно захлопнул за ним дверь. Кристофер, видя свое поражение, но не желая с ним мириться, обиженно заржал, выпустив из зубов рукав хозяина, и сделал несколько прыжков по наметенным возле конюшни сугробам, глубоко проваливаясь в мягкий снег. Это его немного отрезвило, и когда Отс с бросившимся ему на подмогу Боуэрсом снова поймали непослушного пони и стали надевать на него сбрую, Кристофер уже вырывался довольно вяло — скорее, просто по привычке. Остальные пони поддерживали его прерывистым, больше похожим на кашель ржанием, но последовать его примеру и попытаться вырваться никто из них не решился. Лошади уже знали, что когда зимовщики вытаскивают их на тренировку, сопротивляться бесполезно: хоть брыкайся, хоть веди себя спокойно, а домой, в душное, но теплое стойло все равно вернешься не раньше, чем через пару часов.
Наконец, Кристофер был полностью 'экипирован' и отведен к другим пони. Больше он не дергался и не кусался, и вообще вид у него стал более спокойным, но хитрые бегающие глаза говорили о том, что жеребец по-прежнему готов повоевать с дрессировщиками и просто выжидает для этого более подходящего момента. У других же лошадей выражение глаз было и вовсе несчастным и обреченным — особенно у все еще слабого после болезни Боунза и изначально не отличавшегося крепким здоровьем Джимми Пигга. Но Отс и его помощники были неумолимы: каждый из них потянул за собой двух пони, заставляя их сначала медленно идти вокруг дома по рыхлому снегу, потом все ускорять шаг, а потом и бежать. Недостаточно широкие копыта лошадей вязли в сугробах, из их приоткрытых ртов вырывался пар, который тут же застывал на их мордах пушистым, похожим на белую плесень, инеем, они тяжело дышали и нервно трясли головами, а после двух-трех кругов многие из них начинали спотыкаться. Но люди продолжали тянуть их вперед, по новым, еще не утоптанным сугробам или по скользкому льду, на котором копыта так и норовили разъехаться в разные стороны.
Кристофер, да и некоторые другие пони несколько раз пытались вырваться и убежать к входу в конюшню, словно надеясь, что их туда пустят, но их каждый раз ловили на полдороги и возвращали обратно. Роберт Скотт время от времени выходил из дома, чтобы проверить, как идут занятия с лошадьми, и напомнить дрессировщикам, чтобы те обращались с животными ласково и не били их.
Наконец, Боунз окончательно выбился из сил, остановился и попытался лечь на снег, не обращая внимания на понукавшего его Антона. Тот, недовольно проворчав что-то по-русски, с трудом удержал своего подопечного, но от неожиданности выпустил уздечку второго пони, Джию, который не упустил удачный момент и галопом кинулся к дому.
— Держите его! — крикнул Антон по-английски, после чего снова перешел на родной язык и, судя по интонации, пожелал обоим своим пони много разных неприятностей. Гнаться за Джию, в несколько прыжков почти достигшем дверей конюшни, было уже поздно, и конюх сосредоточил все свое внимание на Боунзе. Ложиться тот как будто бы передумал, но стоял, опустив голову и мелко дрожа, и было ясно, что заставить его снова бежать по сугробам в этот день больше не удастся — ни силой, ни какими-либо уловками.
— Энтони, ну что там? — сердито спросил Отс, подтаскивая к Омельченко упиравшегося Кристофера.
— Боунз слишком устал, ему на сегодня хватит, — тоже с некоторым раздражением отозвался Антон. — Давайте я отведу их с Джию в стойло, а потом помогу вам с остальными.
— Нежничаешь ты с ними, — как всегда, морщась и всем своим видом показывая, что ему не нравится английская речь с акцентом, хмыкнул Лоуренс. — Им весной идти на полюс, ты представляешь, какая это нагрузка? От твоей заботы им там будет только хуже!
Антон замялся, раздумывая, стоит ли намекнуть Отсу, что при таких тренировках пони запросто могут и не дожить до весны, но главный специалист по лошадям уже махнул на него рукой и пошел дальше, дергая Кристофера за узду и тихо ругаясь. Омельченко решил, что это можно считать согласием на завершение работы с Боунзом, и потянул уставшего пони назад, к стойлам. Измученная лошадь, почувствовав, что скоро она окажется в тепле, быстро воспрянула духом и охотно зашагала вслед за своим проводником, с каждым шагом все резвее переставляя ноги.
Возле входа в конюшню их ждал Скотт, державший понуро свесившего голову Джию — пони рвался домой, но начальник экспедиции не спешил открывать перед ним вожделенную дверь. Увидев, что Антон ведет в конюшню второго пони, Роберт неодобрительно покачал головой, но не стал возражать против таких поблажек и сам дернул створку двери, впуская Джию в нагретое горящим жиром помещение. Оба пони рванулись туда одновременно, отпихнув хозяев и едва не сбив друг друга с ног.
— Вот же бешенные! — возмутился Скотт и шагнул было в распахнутую дверь следом за непослушными лошадьми, чтобы развести их по стойлам, как вдруг за его спиной послышался истошный вопль Отса:
— Роберт! Осторожнее!!!
Скотт и Омельченко обернулись и, не сговариваясь, прыгнули в разные стороны — подальше от распахнутой двери конюшни, к которой галопом, поднимая фонтаны снега, несся злобно фыркавший Кристофер. Лоуренс Отс лежал в сугробе в десятке шагов от дома и гневно грозил улепетывавшему пони кулаком — должно быть, он пытался остановить буяна, но не смог бежать так быстро и упал. А Кристоферу было на это наплевать: он дождался, пока дверь конюшни откроют, сумел вырваться из державших его рук, успел добежать до своего жилища до того, как его снова заперли, и теперь с гордостью занял свое стойло с явным намерением ни за что больше его не покидать.
— Вот же стервец! — прокомментировал случившееся Отс, заходя вслед за Робертом и Антоном в конюшню и показывая им клок меха, который Кристофер все-таки выдрал из его шубы. 'Стервец' в ответ снова зафыркал из своего угла — угрожающе и в то же время с нескрываемым торжеством.
— Целый час делал вид, что стал паинькой, во всем меня слушался, а как только вы открыли дверь — сразу цапнул за руку и бегом сюда! — продолжал сокрушаться Лоуренс, изучая прореху на рукаве. — Все рассчитал, понял, что вы не успеете дверь захлопнуть, и меня потащил по тем ледышкам, о которые мы все время спотыкаемся!..
— А на лекции вы говорили, что умом лошади могут сравниться разве что с политиками, — не удержался от того, чтобы немного поиронизировать, Антон. Отс приподнял покрытые инеем брови, смерил 'друга из России' снисходительным взглядом и, ничего не сказав, вышел из конюшни. Скотт тоже посмотрел на конюха укоризненно.
— Лоуренс — очень большой знаток лошадей, — сказал он жестко. — Убедительно вас прошу больше не делать ему таких замечаний.
Он тоже вышел на улицу и, увидев, что остальные дрессировщики как раз ведут еле переставлявших ноги пони мимо входа в стойла, замахал им руками:
— Все, на сегодня хватит! Тащите их сюда!
Пони с трудом добрели до своих 'квартир' и с жадностью набросились на солому и прессованную пшеницу, которыми Антон наполнил их кормушки. Убедившись, что все лошади заняты едой и не собираются ложиться на пол, полярники оставили их одних и отправились в дом. Скотт ушел последним, недовольно скрипя зубами — его любимые животные, милые и симпатичные пони с лохматыми гривами словно специально задались целью подвести его. От семнадцати животных, с которыми он прибыл в Антарктиду, уже осталось только десять. Остальные не выдержали осенних походов по устройству складов: некоторые умерли от холода и истощения, некоторые провалились под треснувший во время одного такого похода лед. А десять выживших пони то болели, то слишком быстро уставали и почти всегда отказывались слушаться. И ведь это на них Роберт возлагал главные надежды, если моторные сани не будут работать как следует!
Он уже подходил к входу в жилище полярников, когда взгляд его упал на один из особенно высоких сугробов, наметенных возле угла дома. В этом сугробе была прорыта глубокая пещерка с узким круглым входом, из которого выглядывали две лежавшие одна на другой сонные собачьи морды с прижатыми ушами. Как будто в насмешку над Робертом, уверенном, что собаки в полярных путешествиях будут мучиться сильнее, чем пони, эта лохматая парочка, как и другие ездовые псы, совершенно не страдала от метелей.
