руки, кто-то — неудачно падал и растягивал связки на ногах, а один из зимовщиков даже умудрился удариться головой и заполучить небольшое сотрясение мозга. И чем ближе был день ухода к Южному полюсу, тем больше становилось таких несчастных случаев. Лоуренс Отс ворчал, что такого количества пострадавших в его отряде не было даже во время походов по устройству складов, а Скотт мрачно шутил, что если они не покинут лагерь в самое ближайшее время, в нем вообще не останется здоровых людей, но ругать тех, кому так не повезло, никто даже не думал — у заболевших полярников, понимавших, что выздороветь до того, как группа Скотта уедет, они не успеют, и так был крайне несчастный вид. И Роберт, как ни старался, не мог найти нужных слов, чтобы хоть немного подбодрить их.
Наконец, группа Скотта все-таки была сформирована. Но и ей не суждено было уйти на полюс сразу полным составом: двух самых слабых пони, Джию и Джимми Пигга, решено было отправить вперед на день раньше, иначе потом они наверняка безнадежно отстали бы от всех остальных. Этих пони повели Кэохейн и доктор Аткинсон, и нормального прощания с ними тоже не вышло — по той же причине, по какой не получилось его с полярниками, отправившимися вперед на санях.
А в день отъезда последней партии все и вовсе не заладилось с самого начала. С раннего утра семеро выбранных Робертом помощников суетились, упаковывая в погруженные на сани ящики едва не забытые вещи, весь день сам он раздавал последние указания остающимся, и к тому времени, когда все, наконец, было готово, наступил поздний вечер. Усталые полярники уже вовсю зевали, но мысль о том, чтобы отложить выход на следующий день, приводила нетерпеливого начальника экспедиции в ужас: спальные мешки и некоторые другие вещи пришлось бы доставать с саней, а утром снова собирать их по всему дому и грузить обратно, и, скорее всего, они точно так же потеряли бы еще целые сутки.
— Медлить больше нельзя, выступаем прямо сейчас! — объявил он громко, делая вид, что не замечает чужих сонных глаз и разочарованно поджатых губ. — Лоуренс, Черри, выводите пони!
Дальше началась уже привычная всем участникам зимовки сцена вытаскивания четвероногих манчжурцев из теплой конюшни на мороз. Пони упирались, брыкались, злобно фыркали и пытались укусить своих мучителей, причем делали это даже еще яростнее, чем перед обычными тренировками. Но и Отс с Черри-Гаррардом, прекрасно понимавшие, что один удар конского копыта запросто может лишить их славы первооткрывателей полюса, приложили все усилия, чтобы вывести пони из конюшни и запрячь их в сани, оставшись при этом невредимыми. С помощью Антона и Дмитрия они сумели справиться со всеми четвероногими полярниками, и даже буйный Кристофер, бросавшийся из стороны в сторону, рывший копытами снег и оглушительно ржавший, не смог вырваться из мертвой хваткой вцепившихся в его сбрую крепких рук Лоуренса.
Усмирив животных, путешественники потащили их к саням и принялись в спешном порядке запрягать их. Но и тут не обошлось без задержки — одна из лошадей оказалась не на своем месте, и перепутавший сани Скотт был вынужден, скрипя зубами от злости, перезапрягать ее еще раз.
— Да уедем мы когда-нибудь или нет? — нетерпеливо подпрыгивал на месте замерзший Черри. Остальные участники похода в ответ лишь вздыхали и растерянно разводили руками.
Единственными, кто не доставил Роберту и его товарищам никаких проблем, были собаки — их упряжка была готова уже через несколько минут. Закончив с ними, Роберт выпрямился и слегка растерянно огляделся. Все приготовления были сделаны, больше ничто не удерживало его в лагере и не мешало старту. Можно было отправляться на полюс. И он не имел ни малейшего понятия о том, что сказать тем, кто оставался на зимовке: все придуманные раньше слова как нарочно вылетели у него из памяти.
— Ну вот, мои дорогие… — неуверенно начал руководитель экспедиции, обводя глазами столпившихся вокруг усталых и замерзших полярников. Однако продолжить речь ему помешало оглушительное ржание: непослушный Кристофер, посчитав, по всей видимости, что он и так слишком долго стоял в упряжке смирно, решил наверстать упущенное и снова принялся вырываться. Лоуренс, Антон и Дмитрий, ругаясь по- английски и по-русски, повисли на его уздечке с обеих сторон, но пони продолжал ржать, брыкаться и стряхивать их с себя. Было ясно, что долго они не продержатся, и выезд к полюсу придется снова отложить. И хорошо еще, если только на время, необходимое, чтобы успокоить пони-смутьяна. А если Отс пострадает?..
— Все, уходим, ведите его вперед! — сердито крикнул на русских конюхов Роберт и, подавая своим спутникам пример, потянул за уздечку своего Сниппетса. Тот покорно зашагал по снегу, увлекая за собой остальных пони и нетяжелые сани — основной багаж уехал раньше на моторном транспорте. За этой упряжкой потянулись и другие, а Отс со своими помощниками дернули в ту же сторону Кристофера. Тот посопротивлялся еще некоторое время, но затем, обрадовавшись, что ему, по крайней мере, теперь можно двигаться, а не мерзнуть, стоя на одном месте, резво потрусил по твердому снегу. Вскоре его сани обогнали все прочие, и Дмитрий с Антоном, отпустив поводья несговорчивой лошади и помахав уходившим на юг полярникам, остались позади. Спутники Скотта тоже обернулись, несколько раз махнули провожавшим их товарищам, и на этом прощание с ними закончилось. Все сани с разной скоростью заспешили вперед, и одна мечта Скотта все же осуществилась: те, кто оставался на зимовке, долго смотрели, не обращая внимания на холод, как члены полюсного отряда уходят к горизонту, как их силуэты постепенно превращаются в точки и, наконец, растворяются в слабой туманной дымке.
Так для Роберта начался поход к самой главной цели всей его жизни, и в этом походе, вопреки его представлениям, тоже не было ничего возвышенного и торжественного. Дни по-прежнему были похожими один на другой, с той лишь разницей, что, отправившись в путь поздним вечером, полярники решили и дальше идти по ночам, чтобы не мучиться от еще одной кардинальной смены режима. Каждый вечер они с боем и руганью запрягали в сани Кристофера, потом — остальных пони, на фоне своего буйного товарища казавшихся просто 'шелковыми', и отправлялись на юг, изредка устраивая короткие остановки, чтобы поесть. На складах, где они останавливались надолго, их неизменно ждали записки от ушедших вперед партий: у них тоже все шло спокойно и без каких-либо происшествий. И на какой-то момент Скотту показалось, что весь поход к полюсу так и пройдет в этом устоявшемся ритме, с множеством привычных и довольно легко решаемых проблем и без серьезных трагедий.
Первым тревожным намеком на то, что такая идиллия может быть недолговечной, стал замеченный путешественниками впереди мотор от самоходных саней. Он лежал рядом с проложенной ушедшими вперед санями колеей, а около него стояла пустая банка из-под керосина — в таких Лэшли и Аткинсон оставляли для партии Скотта записки с отчетами о том, как у них идут дела. В этой банке тоже была записка от главного механика, кратко сообщавшая о том, что у мотора, скорее всего, от излишне резких перепадов температуры, треснул корпус.
Роберт и его спутники смотрели на мотор с тоской и непониманием. Совсем недавно он был горячим и с легкостью нес вперед тяжелые сани — и вдруг из-за какой-то трещины превратился в никому не нужный кусок металла! Почему же это случилось только теперь, в Антарктиде, почему он без единого сбоя прошел все испытания в Норвегии? Неужели разница в десяток градусов мороза оказалась настолько роковой для этого механизма?
У Скотта еще оставалась надежда, что поломка одного мотора — случайность, а вторые самоходные сани прослужат экспедиции до самого конца. С этой надеждой он прожил сутки. А потом впереди на снегу снова появилось темное пятно такой знакомой продолговатой формы… 'Это не мотор, это просто трещина! — пытался убедить себя Роберт, пока они приближались к пятну. — Не может быть, чтобы и вторые сани тоже… Вот так сразу, в самом начале пути…' Он украдкой оглянулся на сидевшего рядом с ним в санях Отса, затем бросил такой же мимолетный взгляд на соседние сани и по выражению лиц своих друзей понял, что они тоже видят подозрительное пятно и тоже пытаются убедить себя, что это всего лишь трещина во льду или какой-нибудь другой забытый шедшей впереди партией предмет. Однако еще через пару минут стало ясно, что это не трещина.
Со вторым мотором случилось то же несчастье, что и с первым — металлический корпус не выдержал работы при пятидесяти градусах мороза и треснул. Лэшли в своей записке был оптимистичен: по его словам, получалось, что мотор у вторых саней работал плохо, то и дело глох, и его приходилось заводить заново, так что теперь тащить сани на себе будет даже легче. Но его бодрый тон не смог никого обмануть. Было очевидно, что теперь, когда экспедиция может надеяться только на непослушных и не особенно выносливых пони и на две собачьих упряжки, продвигаться на юг они будут гораздо медленнее.
Впрочем, волновало Скотта не только это, а еще и более отдаленный момент возвращения в Англию и отчет об экспедиции перед географами. Мысль о том, что из-за поломки моторов этот вид транспорта
