Степаныч подхватил с земли свой единственный груз, ружье, и они со всех ног припустились бежать вперед, туда, где еще чернела не подсвеченная пожаром темная полоска ночи.
Золотов, по въевшейся привычке анализировать все события своей жизни, скоро понял как это все произошло. Ветер действительно переменил направление, но на выжженной земле огонь уже не нашел для себя пищи, и скоро потух. Но по края пожара сушняка было более чем достаточно, и он быстро начал продвигаться вперед, постепенно расходясь в ширь, словно стараясь захватить поджигателей в огненное кольцо. Несмотря на близкий огонь в тайге по прежнему царил мрак, и они с треском продирались сквозь дебри сухостоя, рискуя выколоть себе глаза, или распороть сухой веткой горло. Несмотря на то, что Степаныч прикрывал лицо рукой, один из сучков больно полоснула его по щеке, располосовав кожу до крови. Неистово матерясь полковник шел впереди шефа, и хотя тому доставалось так же по полной мере, все-таки артиллерист рисковал гораздо больше. Взобравшись на небольшой пригорок Степаныч совершенно неожиданно полетел куда то вниз, при приземлении очень больно ударившись копчиком о землю. Он болезненно вскрикнул и застонал.
— Ты что Степаныч? — спросил сверху Золотов.
— Что-что!.. Сделай шаг вперед, узнаешь, — зло отозвался полковник, пробуя подняться. Сверху с шумом посыпалась земля, несколько комков пробарабанили по спине Степаныча, и вскоре на дно широкого оврага спустился Золотов.
— Ты что ушибся? — спросил он.
— А как же… мать твою… я же тебе не Винни Пух? Не из опилок!
С трудом поднявшись на ноги Степаныч со стоном сделал шаг вперед и тут же споткнулся о какое то препятствие. Потрогав его рукой полковник убедился, что это обломанная часть небольшого дерева. Скол его заканчивался острой щепой почти метровой высоты. Степаныч вспомнил как он летел вниз, и сразу представил себе как эта самая жердь толщиной в добрый черенок с хрустом прокалывает его насквозь. «Вот задницей наделся бы, славно получилось бы!» — мелькнуло у него в голове. Впрочем, удар оказался не таким уж сильным, и вскоре полковник прихрамывая уже снова шел впереди хозяина.
Им все же удалось ускользнуть из огненной ловушки. Последние полкилометра они бежали в узком, стометровом коридоре, сужающимся с каждой секундой, и близкое соседство огня уже неприятно опаливало щеки и уши. Здесь было светло как днем, пульсирующий рев пламени давил на уши, а многометровый вал огня подавлял своим огромным объемом, поневоле заставляя и Золотова и Степаныча паниковать. Словно предостережение судьбы у них из-за спины выскочила большая темная птица, Золотов рассмотрел что это была сова, единственный охотник на обитателей этого мертвого леса — мышей. Тревожно вскрикнув своим утробным уханьем она метнулась в сторону и налетев на дерево свалилась вниз, на землю. Они пробежали мимо, но оглянувшийся Золотов успел заметить как поранившаяся птица попыталась взлететь, и прямо в полете превратившись в огненный шар рухнула в самый центр бушующего пекла.
Выскочив из огненного коридора и по инерции пробежав еще метров двести они без сил рухнули на землю. Когда более молодой Золотов отдышавшись обернулся назад, масса огня oncknrhk крохотный участок нейтральной земли и двигалась вперед одним многокилометровым фронтом. Затем в течении двенадцати часов им пришлось пережить то же самое, что и в свое время Астахову: острую боль в уставших ногах, больные, расширенные легкие и ощущение затравленного зверя преследуемого безжалостными загонщиками. Два раза им казалось, что они обманули огонь и ускользнули от неминуемого. Сначала дорогу пожару перегородила небольшая речка, скорее даже ручей метров тридцати в ширину. Перейдя на другой берег они без сил рухнули на землю и лежа на спине наблюдали как беснуется на другой стороне ручья неистовое пламя. Языки огня тянулись в их сторону, но препятствие было слишком широким чтобы преодолеть преграду. Степанычу показалось, что прогорающее пламя начинает угасать, он торжествующе засмеялся и показал огню фигу.
— Вот тебе, а не артиллерист! Я и не под таким огнем бывал.
Словно слыша его слова пламя рванулось вперед сильней, ему снова не хватило силы преодолеть расстояние, но совсем рядом, метрах в ста от них с тяжелым скрипом медленно и монументально рухнула громадная ель, своим длинным тело построившая огненный мост между двумя берегами ручья. Степаныч вскочил даже на ноги с намерением рвануться и загасить пламя, но Золотов дернул его за руку и показал в протвоположную сторону. Там огонь давно уже преодолел препятствие и с жадностью голодной собаки лизал языками пламени новую пищу. Затем еще раз большой овраг позволил передохнуть им минут двадцать, но усилившийся ветер помог огню перебраться и через эту преграду, и вот тогда началось самое страшное. Сил не осталось, а ветер все усиливался, и пламя гналось за ними со все устрашающей мощью. Они бежали из последних сил, падали, спотыкаясь о корни деревьев, и тут же поднимались снова, затылком чувству огнедышащую пасть пожара. Лицо Золотова заливал пот, он давно уже потерял очки и теперь не понимал что перед ним, сталкивался со стволами деревьев, проваливался в ямы, продирался сквозь завалы и только ужас приближающейся смерти давал ему новые силы идти и идти вперед. Рядом с ним, то отставая, то вырываясь вперед хрипел простреленными легкими полковник. Дважды они сталкивались, но оттолкнувшись друг от друга даже не поняли, что на этот раз это были не деревья и не кусты. То справа, то слева от них время от времени с протяжным треском валились не выдержавшие напора ветра деревья. Один раз уже горящая громадная ель упала как раз у них за спиной, не долетев каких то пяти метров до бегущих путников. Она словно плетью стеганула пламенем по земле, осыпав их фантастически красивым фонтаном искр и заставив закричать и Золотова и Степаныча от полыхнувшего на них как из огнемета жара. После очередного падения Золотов позволил себе на несколько секунд полежать и перевести дух. Тут же рядом с ни обрушилось тяжелое тело Степаныча. Взглянув на него финансист вдруг понял, что сейчас он выглядит точно так же: безумный взгляд загнанного зверя, измученное, исхудавшее лицо покрытое потом и кровью.
— Егорыч… не могу больше идти… помоги мне!.. — с трудом попросил полковник.
— Чем я тебе… помогу? — зло огрызнулся Золотов.
— Возьми хоть ружье… а то я его сейчас выброшу…
— Я тебе выброшу!.. Давай сюда!
Содрав с шеи Степаныча ремень ружья Золотов перекинул его себе на спину и первый поднялся с земли. Оглянувшись он увидел как Степаныч рассовал патроны по карманам и откинул массивный патронташ в сторону.
Затем время совсем потеряло стройность и реальность своего истинного хода. Золотову казалось, что он бредет в этом дыму уже целую вечность. Он перешагивал через упавшие стволы деревьев чувствуя как вместе с ним шатается весь мир. Огонь был настолько близок, что ткань куртки накалилась и обжигала кожу спины. Пару раз им уже пришлось пройти прямо через языки опередившего их пламени. Прикрывая лицо курткой и задыхаясь от дыма они прорывались через огненную стихию, и снова устремлялись вперед. Ботинки при этом раскалились настолько, что финансисту временами казалось, что он идет по углям босиком. А огонь неумолимо продолжал преследовать их, и наступила минута, когда у обоих путников просто иссяк запас сил и мужества.
Первым рухнул полковник.
— Все… не могу больше… — прохрипел он, припав к усыпанной древесной трухой земле. — Пристрели меня, Егорыч…
— Ты что это… сдурел? — спросил Золотов, падая рядом со своим последним телохранителем.
— Не могу больше!.. И сгореть не хочу… Пристрели, все хоть смерть полегше…
— Не говори ерунды… Пошли…
Он хотел помочь подняться полковнику, но вдруг почувствовал, что не может даже поднять руку, настолько устал. Он оглянулся назад, и щеку тут же полоснула боль ожога. Остро запахло паленой шерстью, и Золотов понял, что это горит щетина на его щеках. Рев пламени давил на уши, и уже не раздумывая он побрел вперед. Полковник остался лежать на земле, и тонкая полоска от пробежавшей слезы прочертила на его грязной щеке ломаный след.
Золотов сделал несколько шагов вперед, с трудом поднялся на крутой пригорок, несколько секунд ошеломленно смотрел вперед, а потом обернувшись назад низким, сиплым голосом прохрипел: — Степаныч… вставай… река!..
Да, это действительно была река, широкая, полноводная, с быстрым, могучим течением. Они стояли на высоком обрыве и не могли насмотреться на это сказочное зрелище. А сзади уже подпирало жаром
