может не захотеть с ней встречаться.
Лекси даже рот открыла — видимо, такая возможность не приходила ей в голову.
— Так или иначе, — продолжал Камерон, — Ида хочет его видеть. И я ей помогу.
Решительная интонация Камерона живо напомнила Лекси те времена, когда он еще мальчиком помогал ее бабушке. Он с усердием косил ее лужайку и подстригал кусты, а повзрослев, стал колоть ей дрова и ремонтировать разные мелочи в доме. Вообще-то он помогал всем соседям, чтобы подработать, но для Иды это было бесплатно.
— Спасибо, — мягко сказала Лекси. — Спасибо, что ты так любишь Иду.
Камерон кивнул:
— Да, люблю.
Огонек в глубине его проницательных глаз на секунду заставил ее усомниться, о ком он говорит — об Иде или о ней.
Конечно, об Иде, одернула она себя. Что это ей взбрело в голову? Она резко встала, досадуя, что никак не может вырвать его из сердца. Книги посыпались с ее колен на пол.
Одна из них упала прямо к ногам Камерона. Он взглянул на обложку, и буквы запрыгали у него в глазах.
«Ты и твой ребенок. Что такое искусственное оплодотворение».
Лекси стояла как громом пораженная. Камерон неторопливо перевел на нее взгляд.
Она наклонилась, подняла книгу и кинулась к двери, молясь об одном — чтобы Камерон не успел ее остановить, чтобы он ни о чем не спросил. Позади нее послышался громкий скрип стула.
— Стой, Лекси!
Камерон крепко схватил ее за плечи. Она остановилась в двери, прижимая к груди книги. Камерон медленно повернул ее к себе. Лекси уставилась прямо перед собой — на его грудь, поросшую черными волосами. Боже, что она ему скажет?
У Лекси затряслись поджилки. Наверняка он не отпустит ее без ответа.
— Мне пора спать, — попыталась она отвертеться.
Камерон взял ее за подбородок — волей-неволей ей пришлось посмотреть в его небесно-голубые глаза. Они прямо-таки излучали непреклонность.
— Что происходит? — осведомился он.
У Лекси пересохло в горле. Все напряжение этого бесконечного дня будто навалилось на ее плечи. Глаза Камерона сверлили ее насквозь. Она хотела отвернуться, но тело не повиновалось ей.
— Это тебя не касается, — прошептала она, высвободив подбородок.
— Ты собираешься зачать ребенка из пробирки. — Его слова прозвучали как утверждение. — Или ты уже это сделала?
— Я не намерена обсуждать это с тобой, — окрепшим голосом ответила Лекси. Она сделала шаг назад, будто пытаясь выйти из зоны его притяжения, спрятаться от его горящего взгляда.
Камерон шагнул к ней.
— Я уж позабочусь, чтобы это меня касалось, — заявил он. — И тебе придется объяснить мне, какого черта ты намереваешься дать жизнь незаконнорожденному ребенку.
Он схватил ее за локоть и потянул обратно к столу.
Лекси послушно сделала несколько шагов — кажется, его напор на нее подействовал. Она совсем забыла, что он и сам был рожден вне брака и никогда не знал своего отца. Лекси мягко опустилась на стул, Камерон сел напротив. Он быстро сгреб газету и швырнул ее в сторону. Лекси положила книги на стол.
— Теперь так… — начал Камерон, стараясь говорить спокойно. — Ты еще никому не успела об этом сказать?
По тому, как она прикусила губу, он понял, что угадал.
— Ты уже ходила… ты уже… — Он остановился.
После долгой паузы Лекси наконец произнесла:
— Нет. Но это не твое дело. — И она упрямо передернула плечами.
У Камерона камень с души свалился. Она не беременна. Еще нет. И никакого бросившего ее любовника не существует.
Лекси смотрела куда-то в сторону. Камерон чувствовал, что она вся напряжена.
— Скажи, зачем ты это делаешь? — спросил он уже более мягко.
Лекси внимательно изучала дубовую столешницу.
— Это мое дело.
— Я не собираюсь осуждать тебя.
Лекси медленно перевела на него глаза.
— Но я не понаслышке знаю о детстве без отца.
Она тихо вздохнула. Кажется, он не оставит ее в покое.
— Я хочу ребенка, — прошептала она.
Камерон был рад, что Лекси открылась ему, но боялся, что она в любой момент может снова ускользнуть. Преодолев смущение, он осторожно сказал:
— Вот почему ты приехала в Блоссом.
Лекси кивнула, разглядывая стену за его спиной.
— Я хочу вырастить своего ребенка здесь. — Она посмотрела на Камерона. — Блоссом — идеальное место для ребенка.
— Это я понимаю, — проговорил он. — Чего я не понимаю, так это искусственного оплодотворения.
Лекси грустно улыбнулась:
— Я ведь не замужем, Камерон. И не хочу выходить замуж, — уверенно добавила она. — К счастью, в наше время все эти сложности совсем не обязательны, чтобы дать жизнь ребенку.
Ни один мускул не дрогнул в лице Камерона. Но внутри у него все кипело. Для Лекси брак был всегда очень важен — настолько важен, что она предпочла разорвать их отношения, когда пришлось отложить свадьбу. И конечно, он помнил, как она мечтала о детях. Но такого он не ожидал.
— Это на тебя не похоже, — обронил он.
— Ты меня не знаешь. — Лекси с вызовом посмотрела на него.
— Я знал тебя.
— С тех пор много воды утекло, — перебила Лекси. Ее раздражение вырвалось наружу. — Я повзрослела, Камерон. Я знаю, чего хочу, и добьюсь своего. Мне нужен ребенок. И совершенно не нужен мужчина. — Она пожала плечами: — Выход очевиден — искусственное оплодотворение.
Камерон внимательно посмотрел на нее.
— Ты подумала о том, как твое решение отразится на ребенке?
— Это касается только меня.
— Но у твоего ребенка не будет отца.
— У него будет любящая мать.
Лицо Лекси застыло. Она в замешательстве смотрела куда-то в сторону.
— Отец важен для ребенка так же, как мать, — негромко сказал Камерон. — Мой отец бросил нас с матерью. Он знал, что она беременна, но ему не были нужны ни она, ни я.
— Это не одно и то же, — возразила Лекси.
— Почти одно и то же.
Лекси откинула кудри, которые падали ей на глаза. Она старалась обдумать ответ, медленно приглаживая волосы.
— Камерон, я хочу ребенка, — наконец произнесла она. — Мне жаль, что у него не будет отца. Но зато у него будет мать, которая вырастит его и внушит, что ему нечего стыдиться. Теперь к матерям- одиночкам относятся иначе, чем во времена твоего детства.
Камерон усмехнулся. Она поняла, что он с ней не согласен. Лекси вообще сомневалась, что сможет убедить его — слишком давно они были знакомы. По большей части люди в Блоссоме были добрые, однако нашлось несколько ревнителей нравственности, дразнивших Камерона ублюдком, а для его матери нашли слова еще похуже. Но это было тогда, сказала себе Лекси. Теперь нравы изменились.
