Как можно скорее нужно всем обзаводиться настоящими.
Отпечатанные на цветном лазерном принтере фотографии практически не отличались от здешних стандартов. Чтобы не мудрить, имена мы девушкам оставили прежние, и то и другое звучали вполне по- западному. Фамилии, соответственно, записали по нашим псевдонимам. Фрау Ньюмен и фрау Мэллони. Почтенные богатые женщины, с познавательными целями путешествующие по миру.
Некоторые колебания вызвал вопрос – брать ли с собой Кейси? В конце концов решили не брать. И без него разберемся в тонкостях застольного этикета, а возможность непринужденного общения куда дороже.
Тем более мы теперь швейцарцы, будем изъясняться по-немецки и на пальцах, незнание языка все остальное спишет.
Австралийцу я позволил утащить сколько угодно книг в свою каюту и без ограничений пользоваться баром. Ну а роботам, соответственно, велел присматривать за гостем, чтобы не злоупотреблял доверием и не спалил по пьянке корабль непогашенной сигаретой.
… С отдыхом проблем никаких не возникло. Достаточно было выбрать на стоянке перед морвокзалом такси пошикарнее – большущий бело-зеленый кабриолет, дизайном удивительно похожий на американские «дримкары»32 50-х годов, и сказать таксисту на ломаном английском: «Отвезите нас в самый лучший ресторан в этом городе». Он протянул руку, и я, сообразив, в чем дело, предъявил кредитную карточку.
– Наличных денег нет, извините…
Водитель пожал плечами: «Ноу проблем» – и сунул карточку в щель установленного под приборным щитком устройства типа персонального компьютера. И, не сдержавшись, присвистнул при виде высветившейся на экране сумме актива моего текущего счета. Цифры перемигнулись, счет похудел на какие-то 12 фунтов, карточка со звоном выскочила обратно, и мы поехали по ночным улицам Аделаиды.
По-моему, у них тут что-то недодумано. Зачем любому и каждому знать, сколько у меня денег? Даже в СССР «тайна вклада гарантировалась». Проще бы наоборот, запросить о наличии на счету требуемой суммы, при положительном ответе снять ее и разойтись с миром. А то, не дай бог, узнав о размерах моего состояния, возьмут да и похитят с целью получения выкупа.
Впрочем, чужой монастырь… Вдруг у них размерами собственного богатства принято гордиться и выставлять его напоказ? Как баронские и графские гербы на дверцах кареты?
Или таким образом государство (или общество) постоянно и почти автоматически делит своих граждан на чистых и нечистых?
Вообще, как я сообщил своим спутникам, опираясь на более богатый, чем у них, опыт, мне в этом мире пока что нравилось больше, чем в нашем. Он выглядел как-то четче организованным, спокойным и приспособленным для жизни простого человека (с сотней тысяч фунтов в кармане).
– А что ты хочешь? – спросила Ирина. – Капитализм в своей высшей стадии, конвергенция, может быть. В Австралии и в наше время жилось более чем неплохо. Надо еще на другие страны поглядеть…
Мы все время пытались искать существенные различия, свидетельство протекших семидесяти лет куда более гармоничного (по крайней мере – без Второй мировой и «холодной» войн) развития человечества. И почти их не находили.
Если судить с чисто внешней стороны, не вникая в идеологические вопросы, разница вряд ли больше, чем для человека, впервые вырвавшегося из-за «железного занавеса» в Финляндию или Западный Берлин.
Самое смешное, вызвавшее искреннее оживление в нашей компании, – «самый лучший ресторан», куда доставил нас таксист, оказался русским!
«Отель и ресторан «Московский» – гласила скромная вывеска на русском и английском языках, словно бы парящая в воздухе над входом в здание. Ниже, уже только по-русски, пояснение: «Торговый дом «Братья Елисеевы и сыновья».
Вот оно как. И вряд ли это заведение держат эмигранты, потомки знаменитой фамилии. Скорее Елисеевы просто осуществили еще в начале прошлого века задуманную экспансию, и теперь в мире имеется целая сеть принадлежащих им гостиниц, по типу (а то и вместо) известных «Хилтонов» и «Интерконтиненталей».
Внутри все было совершенно великолепно. Наглядное доказательство солидности фирмы, приверженности традициям и глубокого уважения к клиентам.
Архитектурно – поздний русский ампир, венецианские зеркала, потолочные росписи, мраморные статуи и картины в золоченых рамах на стенах. Устланные коврами широкие пологие лестницы. Прохладный и ароматный кондиционированный воздух, многочисленная, но как бы и незаметная обслуга, наряженная в лакированные ботинки, черные брюки с красными лампасами и черные же полуфраки с красной грудью.
Швейцар передал нас коридорному, тот – старшему метрдотелю, порекомендовавшему отужинать в зимнем саду.
– Русский зимний сад – это как раз то, что нужно в тропиках, – согласился Шульгин на приличном русском языке. – Случаем, не вишневый?
– Господа бывали в России? – сдержанно, не желая быть навязчивым, поинтересовался мэтр.
– Приходилось. А вам?
– Весь персонал исключительно русский. Официанты все сплошь ярославские, особая школа, знаете ли. А повара, конечно, отовсюду есть.
– Нравится в Австралии?
– Работа-с. Домой, конечно, тянет. Контракт на три года. Некоторые продлевают…
Зимний сад и вправду был неплох. Галерея под стеклянной крышей, четырех– и шестиместные столики расставлены далеко друг от друга, между ними высажены натуральные березки, кустарники, клумбы цветов.
В центре журчит фонтан. Уютно, в меру ностальгически. Гостей не так уж и мало, но в огромном зале их
