«Сегодня возвратились из Саровской пустыни. Настоятель монастыря отец Алимпий дал мне прочесть завещание Святого Серафима и его Послание будущим Самодержцам Российским. Сначала я очень расстроился и даже плакал. Какая мудрость, какая глубина и как страшна предсказанная мне судьба. Не утешило даже грядущее причисление меня к сонму Святых, в земле Российской просиявших.
Потом я перечитал Послание еще два раза и понял, что нужно делать. Не обо мне, недостойном, речь, а о судьбах возлюбленной России.
Милая Алике со мной согласилась. Господи, дай мне силы!»
Вот она, точка поворота. В моем издании царских дневников ничего подобного не было. Вернее, было, только без двух последних абзацев, а именно они меняли не только смысл записи, но и грядущую историю.
Наш царь, узнав о своем будущем, отчаялся, опустил руки и бросил руль, предоставив России нестись на рифы грядущего. Хотя, говорят, был неплохим яхтсменом.
Наверное, в расстройстве не нашел в себе сил и желания перечитать Послание. А этот – нашел. И решил сражаться с судьбой (Гамлет?). У него был пример отца, деда и прадеда, монархов решительных, порою смелых до безрассудства. Почему бы и ему не стать таким же, наступить на горло собственной песне, ежедневно и ежечасно давить в себе прекраснодушие и нерешительность?
Отсюда все и пошло.
Неясен оставался по-прежнему механизм возникновения «развилки».
Ну, вышел государь из монастырских палат обновленный и исполненный решимости, и что?
Ступил начищенным гвардейским сапогом на брусчатку залитого весенним солнцем двора уже в другой реальности?
Раздвоился в несколько минут или в одно мгновение?
А его двойник, утерев надушенным платочком слезы, тоже пошел к автомобилю или карете там, в нашем истинном прошлом, навстречу Порт-Артуру, Кровавому воскресенью, Цусиме и подвалу Ипатьевского дома?
Или все наоборот?
«Развилка» уже возникла, была создана Держателями, как создается она на дороге мастером- строителем и инспектором ГАИ, ставящим перед ремонтируемым участком табличку со стрелкой «Объезд».
И царь, как дисциплинированный водитель, увидел ее, притормозил и повернул руль?
Забавно, непостижимо и отчего-то страшновато прикасаться к тайнам такого рода.
Внутри реальностей жить все же проще, чем наблюдать эти процессы извне.
Не зря все сотрудники азимовской «Вечности» были психами в той или иной мере и степени.
Вечером мы посетили с Ириной кабаре «Бродячая собака» на Петровке. Программа была интересна, хотя и слегка, на наш вкус, пошловата. Шутки конферансье по большей части мы не понимали, слишком они были привязаны к чуждым реалиям, музыка уступала нашим ВИА47 даже типа «Самоцветов», зато девушки-стриптизерки были выше всяческих похвал.
Зря говорят, что биологическая эволюция человечества прекратилась.
Все двенадцать артисток, совершавших соблазнительное действо на эстраде, а потом с ужимками и пританцовками рассыпавшихся между столиками, чтобы гости полюбовались их прелестями поближе, были идеально красивы.
Вот бы порадовался Иван Антонович Ефремов.
Каждая из девиц, трудящихся в довольно рядовом, да пусть бы и элитном заведении соответствующего пошиба, с ходу прошла бы кинопробы на роль Таис Афинской или ее подруги Эгисихоры.
Фигуры, груди, лица, волосы – все было по высшему стандарту. Пожалуй, что и Ирина, запусти ее в их компанию, затерялась бы. Нет, это я преувеличил, конечно. Моя жена не затерялась бы нигде. Хотя бы из- за своих глаз и того высшего качества шарма, которого не перебьешь никакими 90-60-90.
Но тем не менее…
Особенных странностей в такой концентрации красоты я не видел. Сотня лет спокойной и сытой жизни весьма способствует улучшению генофонда. Я давно обращал внимание, как менялись лица русских людей на фотографиях 20-х, 40-х и так далее годов. Разумеется, в лучшую сторону.
Похоже, Ирина даже заревновала немного. Может быть, смотрел я на девушек чересчур внимательно.
Не случайно же, когда мы вернулись домой и я нанес визит в ее спальню, она исполняла свои супружеские обязанности с явной прохладцей, а потом вдруг начала допытываться у меня, какие женщины были у меня во время ее постороннего замужества и не изменял ли я ей позже, с той же Сильвией или Ларисой.
– Почему ты не спрашиваешь, спал ли я с Натальей? На мой вкус, это было бы интереснее…
– Наталья вне подозрений. Ей, кроме Воронцова, никто не нужен…
– Чего же тогда вообразила, что кто-нибудь нужен мне? Еще мой дед говорил: баб менять – только время терять…
На том скользкая тема и была закрыта. В благодарность за верность и постоянство мне было позволено остаток ночи провести по своему сценарию.
Рассвет наступил, как всегда, рано. Хотя и около половины девятого местного времени.
Я рассказал Ирине об итогах своих последних изысканий, а она, в свою очередь, сообщила, что собственный опыт аналогичной работы тоже позволил ей сделать некоторые выводы.
