«Ни хрена себе, хохмочки с яйцами…» – неизвестно отчего пробормотал он фразу из старого анекдота.
Эффект попытки выхода в астрал превзошел все ожидания.
Прямой связи ни с Антоном, присутствие которого за спиной наркома Шестакова он только что ощущал, ни с Держателями Мира не получилось, зато Шульгин теперь удивительно отчетливо и подробно знал все, что случилось с ним самим, вернее, с его дубликатом за время, проведенное в теле наркома зимой 1938 года.
Вопрос только один возник у Шульгина – а действительно ли все так и было? Ему ведь уже приходилось задумываться, фантазировать на тему, а что же именно случилось с наркомом дальше, после того, как Сильвия выдернула Сашкину личность из его тела? Столь подробно он, конечно, этот вопрос не прорабатывал, недосуг было, но кое в чем его фантазии совпадали со вновь обретенным знанием.
Самое главное – нет абсолютно никакой возможности убедиться в правдивости или ложности предложенного ему варианта.
Что из того, что воспоминания четки и тщательно детализированы. Давно известно, предела достоверности наводимых инопланетянами галлюцинаций нет. Шульгин и сам в этом убеждался, и опыт Воронцова говорит о том же. Как лихо, используя его воспоминания, Антон в Замке сумел смоделировать личность Наташи…
Вот и сейчас – ну что ты будешь делать?
Селигерские места изображены весьма достоверно, так он несколько лет подряд там бывал, хотя и на 30 лет позже.
Город Кольчугино с поправкой на тот же срок – аналогично. В начале 70-х годов там оставалось достаточно реалий прошлого, и вообразить город в довоенном варианте ничего не стоило бы.
Киношные режиссеры это делают постоянно.
Несколько более тонко выглядит воспоминание Шестакова о непонятной ему интрижке с докторшей на практике в пятигорском санатории. Этот факт, как говорится, имел место, и целых полтора месяца он от души наслаждался связью с умелой и страстной женщиной, на целых пять лет старше его. Тогда это казалось огромной разницей, почему и не имело продолжения.
А иначе бы он, пожалуй, и женился бы на Людмиле, по всем прочим параметрам она его устраивала.
И распределился бы он тогда в Пятигорск, а не в Хабаровский край, и вся жизнь пошла бы совершенно иначе…
Но сейчас дело совсем не в этом. Настоящая, добротно наведенная галлюцинация и должна изобиловать такими тонкими, изящно продуманными деталями.
Но даже если все «вспомнившееся» – правда, так все и случилось с наркомом, руководимым его «альтер эго», в достопамятном тридцать восьмом году – что из того?
Ну, получил он в подарок воспоминание о параллельно прожитых месяцах, ознакомился с очередным вариантом реальности, который начал возникать после его вмешательства в жизнь Шестакова, Ежова, Заковского, Сталина, Лихарева etc.
Что из этого? Зачем ему это сейчас?
Мельком проскочила мысль: ну, если все правда, то что же в таком случае происходит сейчас с наркомом и его собственным дубликатом? Снята ли матрица с мозга Шестакова полностью или дурная бесконечность продолжается?
Что, если воспоминания к нему вернулись, а матрица так и осталась на месте и Шульгин № 2 продолжает свое существование в сталинском СССР?
Ведь то, что рекомендовала сделать Сильвия для возвращения к себе, и то, что обсуждали они с Антоном, так и не сделано. Значит…
И тут же эта мысль исчезла, отогнанная другой, показавшейся ему куда более важной.
Сильвия – вот ключ ко всему. Достаточно только добиться от нее ответа – посылала ли она письмо сама себе?
И если вдруг да? Что это меняет, кроме подтверждения подлинности воспоминаний о не им прожитом отрезке жизни? А пусть даже и им, какая разница? Чем ему может оказаться полезным такое знание?
Шульгин, чтобы подстегнуть мозг, чиркнул спичкой, излишне жадно, что говорило о том, что он все-таки нервничает, раскурил предпоследнюю сигару.
Крепкий ароматный дым сразу его успокоил, хотя вообще курение в полной темноте доставляет намного меньше удовольствия. Всего лишь не видишь дыма, а эффект совсем другой.
Поразмышляем. То, что с момента их вмешательства в Гражданскую войну сформировалась очередная реальность, – очевидно. Что в момент возникновения бифуркации какое-то время существовали обе реальности одновременно и между ними была возможна физическая связь – до сего момента было не очевидно, но вполне допустимо.
Что тут такого необычного по сравнению со всем остальным?
Но!
Зачем ему именно сейчас дано такое знание? Кому-то и зачем-то нужно, чтобы он знал о такой возможности, сделал неизвестные пока выводы и что-то предпринял?
Или все проще: его попытка выхода в астрал совершенно случайно установила связь между наиболее близкими, в унисон настроенными структурами, сиречь двумя экземплярами одного и того же мозга.
Тогда полученное знание бесполезно, искать в случившемся некий высший смысл незачем.
И в то же время Шульгин чувствовал, что с ним происходит нечто от его воли не зависящее.
