происходит неосознанно. Этот процесс растянут во времени и иногда проходит через несколько поколений, поскольку не является следствием ясного, принятого в какой-то определенный момент волевого решения. Обычно его причиной является подсознательное желание избежать, например, боли от не пережитой до конца потери близкого человека или воспоминания о каком-то ином тяжелом и травмирующем жизненном событии, связанном с кем-то из родственников. При этом упоминания о человеке, с которым связана боль потери и другие тяжелые чувства, не являются табуированными. Они скорее нежелательны, неуместны, нетактичны. Для данного механизма отрыва характерно то, что у его инициатора чаще всего нет не только сознательного намерения вычеркнуть отвергаемого родственника из семейной истории, но наоборот, последний представляется чрезвычайно значимым и ценным и занимает важное, может быть, самое важное место в душе инициатора отрыва. Налицо типичный конфликт между сознательным намерением и механизмом реального функционирования личности под воздействием неосознаваемых побуждений. Образно говоря, если механизмом реализации сознательного решения о вычеркивании кого-то из семейной истории было либо изгнание, либо погребение данного родственника где-то глубоко в недрах индивидуальной и родовой памяти, то при рассматриваемом варианте личность заключается в “башню из слоновой кости” — святилище до такой степени неприкосновенное, что для большинства родственников, особенно для представителей младших поколений, доступ туда закрыт. Конечный же результат в обоих случаях одинаков — изоляция личности от других родичей. Если изоляция сохраняется достаточно долго, за ней следует забвение. В семейной истории образуется лакуна. Ветвь родового древа обрублена. Характерно, что в варианте со святилищем тоже можно проследить отголоски древнейших культов и суеверий. Особенно показательно в этом смысле ограничение доступа к изолированному родичу и памяти о нем, в первую очередь для представителей младших, так сказать, не прошедших инициацию поколений. Буквально то же самое происходило вокруг языческих капищ, куда допускались избранные — старейшины и жрецы. Всем же остальным, и в первую очередь молодежи, доступ в такие места был категорически воспрещен под страхом смерти или изгнания. Следовательно, можно предположить, что и в этом механизме отрыва от рода определяющую роль играют, быть может, не столь древние и дикие, как в случае сознательного изгнания и забвения, но тоже крайне архаичные пласты бессознательного. Отсюда следует важный вывод: подлинные, глубинные причины забвения, вычеркивания из родовой истории отдельных членов рода, и тем более целых поколений, кроются не в социальных и исторических катаклизмах, но в возобладании в человеческой душе первобытных начал и инстинктов. Определенные социальные и исторические условия могут лишь способствовать выдвижению подобных инстинктов на первый план, служить катализатором для их пробуждения. Правомерность такого умозаключения подтверждается и тем фактом, что применительно к России кризис родового самосознания, отрыв от родовых корней отмечался задолго до трагического XX века. В частности, Павел Флоренский указывал, что нечто подобное происходило в 60-е годы XIX столетия. Среди причин отрыва от родовых корней в тот период он выделял: “а) Нарушение традиций, связей, родов… Нигилизм. Или точнее, это-то и есть нигилизм в точнейшем смысле слова. б) Разорение уклада жизни, быта, гнезда, оседлости… в) Дурное чувство зависти к родовым фамилиям. Вместо того, чтобы изучать прошлое, завидовали тем, у кого оно изучено. Вместо того, чтобы делаться родоначальниками, ненавидели тех, у кого они есть. г) Разрыв с отцами. Не любили отцов, дедов и хотели детей своих лишить родового имущества, генеалогии, традиций… Отрекались от титулов, от предков, от имени”6. При внимательном рассмотрении за всеми причинами, указанными Флоренским, можно увидеть действие все тех же механизмов возобладания в человеческой душе архаичных, диких начал. Скажем, нигилизм есть не что иное, как “отрицание общепринятых ценностей: идеалов, моральных норм, культуры, форм общественной жизни”7. Иначе говоря, возвращение человека к своему первобытному состоянию в буквальном смысле слова. Не случайно Вольтер как-то заметил, что при чтении творений Руссо, призывающих “быть ближе к природе”, ему порой хотелось встать на карачки и убежать в лес. Из такого положения вещей неизбежно происходят малоприемлемые для нормального человека следствия не только морально-этического и нравственного, но и сугубо практического порядка. Механизм и виды негативного влияния повреждения родовой структуры на жизнь семьи и ее членов Повреждение родовой структуры, искажение родового самосознания, отказ от родовой истории как результат влияния на отдельную личность или родовую группу наиболее темных и архаичных структур личного и коллективного бессознательного неизбежно оказывают негативное воздействие на весь род и личную судьбу каждого его члена. Как же конкретно может проявляться такое влияние? Первый, наиболее очевидный и самый тяжелый случай — это полный отрыв от родовых корней, утрата связи не с одним или несколькими представителями рода, а с предшествующими поколениями вообще. В этом случае трудно, если вообще возможно говорить об обретении человеком его родовой идентичности, об осознании им себя уникальной частью единого целого, о понимании своей роли в достижении общеродовой цели. Такой человек, особенно в первые годы жизни, уподобляется побегу на засохшем дереве. Каждый из нас не раз наблюдал в природе подобную картину. Перед таким ростком, лишенным корневой системы, питательных соков, возможности опереться на могучий ствол, укрыться от порывов ветра в разветвленной кроне, с самого момента его появления на свет встает выбор: погибнуть или начать трудную борьбу за жизнь, пустить собственные корни. Многие выбирают смерть и погибают. Не случайно наркоманы, бомжи, беспризорники зачастую не могут вспомнить ни отца, ни матери или не желают иметь с ними ничего общего. Другая категория лишенных корней отростков пытается выжить, паразитируя на более здоровых и мощных растениях. В человеческом обществе также можно порой наблюдать нечто подобное. Результатом таких попыток и в растительной, и в человеческой жизни является образование симбиотической зависимости, если не происходит отторжения паразита или, наоборот, паразит в конечном счете не уничтожает своего носителя. Но если в лесу симбиоз может быть продуктивным и полезным явлением, то в социуме он неизбежно порождает несчастные семьи и несчастные судьбы. Таким способом можно выживать и существовать, но ни в коем случае не жить. Наконец, самые жизнелюбивые и по-детски верящие в чудеса побеги сухого дерева принимают мужественное решение именно жить и для этого вырастить собственные корни взамен утерянных. И если это удается, то такой росток становится началом нового могучего ствола или — применительно к людям — родоначальником. Но сколько препон и опасностей подстерегает хрупкий зеленый росток на этом пути! Его могут, даже не заметив, безжалостно втоптать в землю беззаботные туристы. Им могут закусить животные. Наконец, даже если ничего подобного не произойдет, ту энергию, время и жизненные силы, которые молодые ростки, появившиеся на могучих деревьях, используют для роста ввысь и вширь, ему приходится тратить, вгрызаясь сантиметр за сантиметром в твердую неподатливую почву, по каплям вытягивая из нее необходимые для жизни соки. Так же и человек, оказавшийся в подобной ситуации, вынужден до всего доходить, всего добиваться сам, в одиночку бороться с жизненными невзгодами. Ему не на кого опереться, не у кого получить совет и поддержку. Он вынужден рассчитывать исключительно на себя, на свой личный жизненный опыт. Даже если речь идет о зрелом и уже состоявшемся человеке, за его плечами знания и опыт всего лишь нескольких десятков лет, в то время как его более счастливые в этом смысле сверстники могут опереться на мудрость своих предшественников, помощь и понимание живых родственников. Помните арию мистера Икс в кальмановской “Принцессе цирка”: Сквозь мрак и ветер, мне идти суждено, Нигде не светит, мне родное окно. Устал я греться у чужого огня. Но где же сердце, что полюбит меня? Живу без ласки, боль свою затая. Всегда быть в маске — судьба моя!
