В оригинале оперетты история мистера Икс — это история русского белогвардейца, основанная на подлинных событиях, рассказанных Имре Кальману его женой. И если таково душевное состояние и мироощущение бесстрашного трюкача, кумира толпы, потомка знатного рода, прошедшего через ужасы революции и перипетии гражданской войны в России, волею судьбы оторванного от своих корней и лишенного родового имени, то что уж говорить о ребенке, вообще не знающем своих предков? Поэтому очень часто дети, оказавшиеся в такой ситуации, пытаются справиться с ней, придумывая себе предков и семейную историю. Многие обитатели детских домов и приютов изо всех сил стараются убедить себя и окружающих, что мама их ни в коем случае не бросила, что она вот-вот появится и заберет их домой. До определенного момента эти фантазии играют положительную роль — вселяют надежду, помогают выжить. Однако в дальнейшем они могут привести либо к жестоким разочарованиям (мама так и не появилась), либо к отказу от любых попыток что-то узнать о своих предках, даже если такая возможность реально существует (так проявляется детская месть за предательство). Или же, наоборот, фантазия обрастает все новыми персонажами и подробностями, становится виртуальной реальностью. Так рождается совершенно особый вид семейной мифологии. Мифы существуют едва ли не в каждой семье и могут оказывать на ее жизнь и историю как негативное, так и позитивное влияние. Чаще всего имеет место и то и другое. Это напрямую связано с двойственной природой большинства мифов. В каждом из них происходит некое изменение реальности, ее приукрашивание, героизация или, наоборот, обесценивание и негативизм — в зависимости от субъективного отношения автора мифа или его транслятора. Вместе с тем миф чаще всего бывает основан на подлинном событии и является его отражением, его героем становится, как правило, подлинный персонаж. Однако в случае, когда миф о предках является исключительно порождением фантазии ребенка, полностью лишенного родовых корней, он чаще всего в итоге оказывает негативное воздействие на взрослую жизнь человека и его потомство. Если ребенку эти фантазии давали надежду, помогали выжить и, следовательно, играли продуктивную роль, то для взрослого, пытающегося справиться с реальной проблемой отрыва от предков таким же способом, он становится контрпродуктивным, тормозящим развитие, а зачастую и просто опасным для жизни. Цепляние за детские фантазии, их развитие и культивирование, так же как и жестокое разочарование, приводит к отказу от попыток восстановить подлинную историю своей семьи, обрести реальную связь с реальными предками. Разница лишь в том, что в первом случае причиной отказа была месть брошенного ребенка предкам за то, что с ним так обошлись, здесь же на первое место выступает страх утраты виртуальной связи с виртуальными предками, что, впрочем, не исключает и мотив мести. Кроме того, поскольку данный специфический вид семейной мифологии целиком является продуктом личной фантазии и начисто лишен сколько-нибудь значимой связи с подлинной реальностью, то героизация либо, наоборот, демонизация действующих лиц и событий, их подгонка под требования субъективных убеждений, социальных предпочтений, модных поветрий приобретает абсолютный, порой даже абсурдный характер. Тем самым создаются не просто нереалистичные, а несовместимые с реальной жизнью программы, которые транслируются последующим поколениям. Поясню на примере. Мне довелось знать нескольких людей, не состоящих в родственных отношениях (хочу оговориться, что все сказанное далее вовсе не означает, что это были плохие или недостойные люди), которые в начале восьмидесятых с придыханием рассказывали о том, что их дедушки и прадедушки занимали крупные посты в сталинских наркоматах и лично общались с самим Иосифом Виссарионовичем либо с кем-то из его “ближнего круга”. Несколько позже, в разгар перестройки, они добавляли, что эти самые дедушки и прадедушки пали жертвами репрессий, пострадав за свои убеждения. Встретившись с некоторыми из этих знакомых спустя еще лет пять, я с удивлением узнал, что, оказывается, дедушки и прадедушки боролись с “красной заразой” в рядах белой гвардии и были типичными “золотопогонниками”, ведущими свое происхождение от известных аристократических родов. Нисколько не удивлюсь, если вы сами сталкивались с чем-то подобным. Сейчас эта волна как-то поутихла, а еще года три-четыре назад потомков Воронцовых, Толстых, Голицыных (во всяком случае, в Москве) было, пожалуй, не меньше, чем отпрысков Маркса, Кропоткина и Розы Люксембург во времена Шуры Балаганова. Но давайте повнимательнее посмотрим, о чем эти явно виртуальные мифы. При всей противоположности социально-исторического антуража деникинского полковника и сталинского наркома, они очень похожи своим внутренним, психологическим содержанием. И то, и другое — миф героический. И то, и другое — миф, связанный с личным достижением, другое дело, с каким. Если, например, отправить столь внешне непохожих друг на друга героев в баню, где они снимут с себя мундиры с погонами и аксельбантами, френчи и партийные кепки, то мы, получив возможность взглянуть на персонажей, не отвлекаясь на яркую внешнюю атрибутику, легко убедимся, что судьбы их, по сути своей, не просто схожи, но практически одинаковы. И тот, и другой сумели очень высоко подняться по социальной лестнице своей эпохи. Достичь практически ее вершины. И тот, и другой провели жизнь в борьбе за некую идею. И тот, и другой скорее всего погибли насильственной смертью в расцвете лет. И тот, и другой в конечном счете потерпели поражение и не достигли цели своей борьбы. Полковник не остановил большевизм. Нарком не построил коммунистический рай даже в “одной отдельно взятой стране”. Таким образом, обе модификации данного мифа, во-первых, задают чрезвычайно высокую, почти нереалистичную планку социальных достижений, учат приносить жертвы ради идеи и умирать, не дожив ни до старости, ни до торжества идеи, за которую боролись. Как может сложиться жизнь человека, воспринявшего в детские годы такой миф как реальное наследие своих предков и пытающегося бессознательно реализовать подобную жизненную программу? Что ожидает последующие поколения этой семьи, если впитываемая ими в детстве виртуальная история рода получит реальное подкрепление в судьбе их родителей? Тенденция к героизации, повышению уровня притязаний и достижений вообще свойственна семейной мифологии. С ней нередко можно столкнуться и в тех случаях, когда речь идет о мифах, отражающих реальную историю семьи. По-человечески это очень понятно. Приятно чувствовать себя и выглядеть в глазах окружающих носителем и продолжателем славных и даже великих традиций. Потомком людей признанных и незаурядных. Тем более, если для этого имеются более-менее реальные основания. Я бы назвал такую тенденцию до определенных пределов здоровой и продуктивной. Но именно до определенных пределов. Тут как с парфюмерией — важно не переборщить. А главное, даже самые изысканные духи не заменят ни чистой воды, утоляющей жажду, ни доброго вина, веселящего сердце. Но вернемся к последствиям подмены родовой истории ее суррогатом, связанной с полной утратой корней. Еще один негативный результат такой подмены заключается в том, что виртуальная семейная история, лишая человека доступа к ресурсной, позитивной части истории подлинной, ни в коей мере не исключает влияния на жизнь последующих поколений реальных негативных событий и программ из жизни предков. В частности, уже упоминавшегося “синдрома годовщины”. Под этим в современной психотерапии понимают повторение, передачу из поколения в поколение значимых негативных событий, связанных с явной угрозой для жизни и физического здоровья. Речь идет о тяжелых заболеваниях, в частности, о раке, авто– и авиакатастрофах, мертворожденных детях, выкидышах, абортах и т.п. Попросту говоря, несчастье происходит с человеком в тот день недели, число, месяц или в том возрасте, когда это случилось с кем-то из его предков. Очень часто передача такой негативной программы происходит через поколение — то есть внуки повторяют судьбу дедов. Нередко это бывает связано с неосознаваемым чувством вины или долга перед предками. Незнание семейной истории или исключение из нее кого-то из родичей часто порождает подобные чувства. В этом случае многие люди пытаются избавиться от чувства вины или ощущения невыполненного долга, бессознательно воспроизводя жизненный путь своего предшественника, копируя прежде всего негативные или трагические события этого пути. Практика психотерапевтической работы показывает, что данное специфическое “проклятие” может быть снято при воссоздании реальной семейной истории, ее принятии и осознавании человеком происходящего. Например, поняв и приняв, что его дедушка был замечательной и талантливой личностью, но при этом алкоголиком и погиб пьяным во время пожара на даче, а вовсе не спасая детей из огня, как об этом, отводя глаза, очень неохотно рассказывала в детстве бабушка, он получает свободу выбора. И может принять решение любить и уважать своего дедушку за то хорошее, что в нем было, и при этом не спиваться в его честь. Либо прийти к выводу, что дедушка не сделал в своей жизни ничего, что заслуживало бы уважения. Но внуки его ничуть не виноваты в том, что он именно так распорядился своей жизнью, и, следовательно, не должны искупать несуществующую вину собственной гибелью на пожаре или при иных трагических обстоятельствах. “Обсуждение сходств и повторений: несчастных случаев, болезней, имен, возрастов, дат, связей
