тем, будучи прямым потомком столь славных предков, сам Иосиф довольствовался скромной ролью назаретского плотника. Можно предположить, что он объективно не обладал ни талантами и красотой Давида, ни мудростью Соломона и отдавал себе в том отчет. И тем поразительнее, что именно Иосиф, не наделенный выдающимися личностными качествами, занимавший невысокое место в социальной иерархии, не имевший особых личных амбиций, стал высшей точкой в истории своего рода, реализовал его подлинное предназначение. Соломон на пике своей славы и богатства был удостоен того, чтобы воздвигнуть храм Богу. Иосиф, в глубине своего смирения и бедности, оказался призван служить воплощенному Богу, заботиться о нем и даже в каком-то смысле воспитывать его в детские и юношеские годы жизни Спасителя. Давид, начав в ранней юности с карьеры пастуха, стал царем Израиля. Иосиф, всю свою жизнь оставаясь плотником, стал отцом Спасителя Израиля и всего человечества по Его человеческому естеству. К пониманию значения опосредованного влияния жизни предков и родовой традиции на личность в целом, во многом схожему с высказанным Павлом Флоренским, приходят и многие представители самых разных современных психотерапевтических школ и направлений. Среди них можно упомянуть Э. Эриксона и Э. Берна, крупнейшего представителя системной психотерапии Б. Хеллингера и его последователей, А. Шутценбергер, много работающую с так называемым “синдромом годовщины”, автора методики психодраматической реконструкции семейной истории Елену Лопухину и многих других. Сам факт близости в обсуждаемом нами вопросе столь разных, часто противопоставляемых друг другу направлений человеческой мысли, как русская религиозно-философская традиция и современная психотерапия — типичное детище западной культуры, является хотя и косвенным, но весьма ярким подтверждением его глубины и важности. Между тем вопрос этот часто не просто выпадает из поля семейного зрения, но и вовсе находится за его пределами. За подтверждением далеко ходить не надо. Достаточно задать вопрос первому встречному: “Что вы знаете о ваших прабабушках и прадедушках?”. Большинство современных россиян в лучшем случае припомнят имена своих предков и тем ограничатся. Многие же и того, увы, не знают. А ведь знание семейной истории, своего генеалогического древа — очевидный и необходимый шаг к обретению родовой идентичности. Не случайно в своей работе “Детство и общество” Э. Эриксон указывает на неразрывность личностной идентичности и наследия предков. Описывая поведение индейского ребенка во время обряда “раздаривания”, Эриксон замечает: “Он буквально излучает нечто такое, что позднее мы сформулируем как чувство идеальной идентичности (курсив мой — В.И.): Я действительно такой, каким вы меня видите сейчас, и такими же всегда были мои предки”5. Причины утраты родовых корней. Разрыв родственных связей Многие современные исследователи связывают такое отношение к истории своего рода с причинами, лежащими на поверхности, — с историческими и социальными катаклизмами, переполнявшими историю России в XX веке. Разумеется, отрицать влияние практически на каждую российскую семью и родовую память двух мировых войн, революции, сталинских репрессий, пожалуй, еще более чудовищных ленинских репрессий — просто невозможно. Исторические потрясения, столь масштабные и трагические, неизбежно приводят к многочисленным разрывам связей между представителями рода — как в вертикальной (связь между поколениями), так и в горизонтальной плоскости (связь между представителями одного поколения). При этом первый, наиболее очевидный уровень разрыва родственных связей — уровень физический. Гибель людей на фронте и в результате репрессий, болезни и смерти, связанные с тяжкими условиями жизни, ссылки, эвакуации, переселения… Этот список можно продолжить. Однако физический отрыв от рода кого-то из его членов, даже если он пропал без вести, не сохранилась его могила или вообще неизвестно, жив он в настоящий момент или умер, сам по себе еще не создает пробела в семейной истории и не ведет к неизбежному искажению или повреждению общеродовой идеи в метафизическом смысле. Это происходит в том случае, когда по каким-то причинам сама память о человеке стирается. Его образ в душе родичей меркнет или вовсе исчезает. Личность сознательно или неосознанно пытаются лишить права принадлежности к данному роду. Не случайно на заре человечества самым страшным наказанием у многих племен считалась не смерть, а лишение “права на огонь и воду” — изгнание и забвение. Такой человек вычеркивался из жизни и истории племени не только на физическом уровне, но и как духовная сущность. Даже на произнесение вслух его имени накладывалось строжайшее табу. Образно говоря, это тот случай, когда у дерева (в нашем контексте у семейного древа) не просто отрубают или отпиливают ветку, но тщательно шлифуют и замазывают само место, из которого эта ветвь произрастала. Как будто там никогда ничего и не было. К чему приводит подобная вивисекция применительно к человеческому роду и какое влияние она оказывает на судьбу его представителей, мы увидим чуть дальше. Сейчас же постараемся ответить на вопрос, почему и как это происходит. Самый простой и очевидный пример, когда кто-то из представителей рода или группа родственников совершенно сознательно принимают решение об изгнании и забвении кого-то из членов рода, вычеркивая его или ее из семейной истории. Скажем, на том основании, что “это паршивая овца в семействе”, попирающая, на взгляд тех, кто принимает такое решение, некие семейные, моральные, социальные или иные нормы и правила, считающиеся безусловно ценными и обязательными для членов данного рода. Если решение об изгнании принимается, то за ним следуют определенные санкции, обеспечивающие его выполнение. Подвернувшемуся остракизму отказывают от дома, ему не подают руки при случайной встрече. О нем не принято говорить и даже упоминать на семейном собрании и рассказывать детям. Такой духовный и психологический отрыв, пожалуй, наиболее традиционен. Он напрямую происходит от упомянутого древнего обычая лишения “права на огонь и воду”. Не случайно примерами подобных ситуаций изобилует мировая литература. Действовавшее на протяжении многих веков практически во всех европейских странах правило престолонаследования, согласно которому принц, вступивший в морганатический брак, лишается права на престол, тоже не что иное, как вариант именно такого подхода. И хотя в этом случае все семейные связи не порываются и личность не вычеркивается из семейной истории, ее роль и предназначение в рамках родовой идеи и цели кардинально меняются. Если же от истории царствующих домов обратиться к современности, то более простым, бытовым, но психологически и структурно близким к описанному механизму разрыва является вариант, когда мужчина и женщина разводятся “не как порядочные люди”. В такой ситуации женщина порой принимает решение вычеркнуть бывшего супруга не только из своей жизни, но и из жизни своих детей. На том основании, что “он негодяй, развратник и пьяница”. Мужчина, в свою очередь, может не только постараться исключить “эту шлюху” из своего круга общения, но и вычеркнуть ее из собственной памяти. Аналогичным разрывом нередко заканчиваются и другие семейные конфликты на бытовой почве или, например, из-за наследства между братьями и сестрами. Еще одно частное основание для отвержения кого-то из родичей, возможно, наиболее уродливое с человеческой точки зрения, но характерное именно для нашей страны в силу исторических причин — это политическая борьба и политические убеждения. То, что в результате революции брат поднялся на брата и сын на отца — не выдумка историков и не метафора писателей. Это, увы, факт. В результате из многих семейных историй были вычеркнуты уже не отдельные члены, но целые группы родичей, а то и все предшествующие поколения. В последнем случае родовое древо уже лишалось не отдельных ветвей. У него отрубали корни… Из всех бесчисленных сатанинских действ русской революции это, возможно, самое сатанинское. Но попытки сознательного исключения кого-то из семейной истории не всегда и не обязательно обусловлены негативным отношением к этому человеку. Скажем, в семьях репрессированных уста людей нередко запечатывал страх за себя и за детей. Именно поэтому имена “врагов народа” не произносились вслух. Зачастую взрослые сознательно старались не говорить при маленьких детях о погибшем на фронте отце, дабы не травмировать их. Происхождение подобного поведения так же связано с “преданиями старины глубокой”. Представители многих первобытных племен избегали произносить вслух имена сородичей, с которыми произошло нечто ужасное, дабы не накликать беду на других соплеменников. В сущности, это не что иное, как разновидность примитивной оберегающей магии. Таким образом, всякий раз, когда речь идет о попытке сознательного исключения кого-то из родовой традиции и семейной истории, вне зависимости от того, какими соображениями руководствуются люди, предпринимающие такую попытку, в дело вступают наиболее темные, архаичные структуры подсознания, берущие начало в глубине мрачных веков дикости человечества. Несколько сложнее дело обстоит в тех случаях, когда отрыв, вычеркивание из семейной истории
