многих личностных трагедий в наши дни — и в первую очередь в молодежной среде.“Стать христианином было тем и радостно, что ты уже не один со своим внутренним светом, что есть свет снаружи — блистающий, как луна, светлый, как солнце, грозный, как полки со знаменами”18.Крест устремлен в бесконечность и вечность подлинную. Его горизонтальная перекладина соединяет прошлое с будущим, вертикальная — небо с землею. Их пересечение — подлинное бытие, центр мироздания, в котором соединяется опыт прошлого и надежды будущего. Райское блаженство и земная, даже подземная адская страсть. Помещая крест в свое сердце, человек сам становится центром мироздания, точкой сосредоточения этих могучих сил.Крест есть орудие достижения цели. Вспомним, да простят мне верующие люди такое сравнение, перекрестие прицела. Человек, поместивший крест перед своим внутренним, духовным зрением, обретает возможность ясно видеть, осознавать то, что для него действительно важно, — свою жизненную цель и пути ее достижения.Охватывая небо и землю, прошлое и будущее, крест парадоксальным образом соединяет в единое целое, казалось бы, несоединимое. Причем в максимальном, абсолютном его проявлении. Сохраняя при этом во всей полноте неповторимость, целостность каждого компонента, его тождественность себе самому. Помещая крест в свою душу, человек тем самым соединяет в единое целое разные, зачастую прямо противоположные и на первый взгляд несовместимые личностные качества и чувства. И при этом храбрость остается храбростью, страх — страхом, боль — болью, радость — радостью, доброта — добротой, ярость — яростью. Это, так сказать, бескомпромиссное единство противоположностей и подлинная идентичность и интегрированность личности. Это то, что необходимо в жизни, чтобы добиться успеха, а то и просто выжить.“Любящий жизнь свою погубит ее, а ненавидящий сохранит. Это не мистическая абстракция, а бытовой совет морякам и альпинистам; его можно напечатать в путеводителе по Альпам или в строевом уставе. note 5 Человек, отрезанный морем, спасется, только если рискнет жизнью. Солдат, окруженный врагами, пробьется к своим только в том случае, если он очень хочет жить и как-то беспечно думает о смерти. (На мой взгляд, точнее сказать, думает совсем даже не беспечно, но готов при этом умереть. — В.И.). Если он только хочет жить — он трус и бежать не решится. Если он только готов умереть — он самоубийца; его и убьют”19.Наконец, крест — символ самого великого чуда, известного человечеству, — Чуда воскресения. И тот, кто верит в Крест, верит в это чудо и чудеса вообще. Те же, кто утратил веру во все чудесное, лишают себя многого. Жизнь без чудес не просто скучна и однообразна. Без чудес невозможны подлинно великие свершения и достижения. Люди, отрицающие факт воскресения и объясняющие исцеления, совершенные Господом, его “экстрасенсорными способностями”, отнюдь не лишают Христа Его божественности. Они лишают человека надежды и шанса. Без веры в чудо Золушка вряд ли оказалась бы на балу. Будучи по- настоящему скромной и смиренной девушкой, она без этой веры скорее всего просто не стала бы беспокоить крестную своими глупыми и даже бредовыми с сугубо рационалистической точки зрения мечтами. И по сей день перебирала бы бобы на кухне у злой мачехи. Без детской и наивной веры в волшебные сказки провинциальная девушка никогда не станет кинозвездой ни в России, ни даже в Америке. Она очень реалистично и логично рассудит, что для поступления в театральный институт надо дать большую взятку, что для получения хорошего контракта нужны большие связи, что “звезд” шоу-бизнеса и без нее пруд пруди. И останется дома среди унылых строений и грязных проулков либо отправится торговать на рынок или в “веселое заведение”. И символично, на мой взгляд, что материализовавшиеся из адских глубин существа типа Бен Ладена и ему подобных, персонифицировавшие абсолютную деструктивность, некрофилию, аннигиляцию жизни как таковой, в своих воззваниях в первую очередь ставят задачу отнюдь не борьбы с какой-либо государственной или политической системой, скажем, с Израилем или “американским империализмом”. Нет, прежде всего они призывают уничтожать крестоносцев.Завершая этот разговор, хочу обратить ваше внимание еще на два аспекта, говорящих в пользу христианства как вечной и нетленной ценности, по-настоящему достойного и истинного предмета веры и верности.О жизненной силе христианства свидетельствует прежде всего сам факт того, что Церковь Христова выстояла и сохранилась в первозданном, нетленном виде, несмотря на все ереси, расколы, гонения, войны и иные катаклизмы человеческой истории.Второе обстоятельство, быть может, не столь очевидное и величественное, но именно в этом-то, на мой взгляд, и заключается его прелесть, — это то, что, по меткому замечанию героя одного из произведений Г.К. Честертона, “христианство всегда не модно…”20. Такое бытовое, если угодно, наблюдение — прекрасное свидетельство вечности христианских идей и ценностей. Ведь само понятие моды с вечностью несовместимо. Если бы мода вдруг стала вечной и неизменной, она перестала бы быть модой. Одна мода сменяет другую несколько раз на протяжении жизни одного только поколения. То, что модно сегодня, завтра будет казаться архаичным и даже смешным и нелепым.“Церковь же всегда как бы отстает от времени, тогда как на самом деле она — вне времени. Она ждет, пока последняя мода мира увидит свой последний час, и хранит ключи добродетели”21.Не знаю, достаточно ли сказанного, чтобы убедить скептиков в том, что молодые люди, приобщенные семьей к христианской традиции, имеют лучшие стартовые возможности и легче и успешнее справляются с кризисом юности, особенно в специфических российских условиях, но, по-моему, тут есть над чем задуматься.Об одной специфической особенности“загадочной русской души”Заканчивая разговор о кризисе юношества, об идейном воспитании и развитии молодежи, я хочу обратить внимание на одну часто встречающуюся ошибку, порой влекущую за собой самые негативные последствия. Я имею в виду характерную — особенно для российского менталитета — склонность к абсолютной персонализации любых идей, учений, событий. Эта тенденция начинает проявляться еще в школьные годы. Спросите у российского школьника: какой предмет ему нравится больше других? (Для чистоты эксперимента исключим физкультуру — это совершенно иной тип деятельности по сравнению со всем процессом обучения и потому разговор о ней отдельный). После длительного размышления наш школьник назовет какой-то предмет, например, географию. Тогда задайте следующий вопрос: а чем этот предмет тебе нравится? Почти не задумываясь, большинство школьников скажут что-то вроде: “Ну, учительница хорошая. Веселая. Интересно рассказывает. Просто так двойки не ставит. Не выгоняет из класса. И вообще, она ничего…”. Иными словами, критерием оценки предмета для ученика в нашем примере является личность учителя.С годами у многих людей такой подход к оценке сложных и многомерных явлений становится преобладающим. И положительное, и отрицательное отношение к явлению остается абсолютно субъективным. То есть на него проецируется отношение к личности, с данным явлением ассоциирующейся. Во времена, которые официально принято называть “культом личности”, все достижения страны и народа связывали с товарищем Сталиным и только с ним. При этом игнорировался тот очевидный факт, что “вождь всех народов” лично не только не строил, скажем, Днепрогэс, но даже не проектировал его. Когда с началом перестройки партийные историки принялись дружно обличать преступления того времени, во всех них оказался виноват опять-таки товарищ Сталин. Хотя вообще-то диктатор самолично не расстреливал политических заключенных. И не обеспечивал своим непосредственным участием каторжный режим в лагерях.Подобное мнение можно встретить и сегодня применительно к любой идее. Очень ярко этот механизм проявляется опять-таки в отношении к христианству и церкви. Причем чрезвычайно похожие доводы выдвигаются в обоснование и положительного и отрицательного личного отношения к христианству.“О чем вы говорите! — воскликнет страстная, слегка истеричная противница религиозного воспитания в семье. — Какая вера?! Какие там заповеди?! Вы только посмотрите на настоятеля нашего храма отца Онуфрия! Это же совершенно необразованный, косноязычный тип! Пьяница, стяжатель. Вы посмотрите, на какой машине он разъезжает! Не зря вокруг него все время крутятся представители криминалитета. А еще я слышала про него такое!.. Даже язык не повернется повторить! И это — православный священник”. При этом, обличая (возможно, во многом вполне справедливо) подлинные и
