Торнтон - Тары дю Рон - праздник, посвященный её будущему материнству. Клод считает, что она ожидает близнецов. Ох, и она получила этому подтверждение.
- Могу я прийти? - спросил он.
- Я не против, - сказала я, опешив. Большинство человеческих парней предпочли бы накрасить себе ногти, чем пойти на такую вечеринку. - Ты будешь единственным мужчиной там, не будет ли тебе скучно?
- Звучит отлично, - сказал он, улыбаясь своей самой красивой улыбкой.
- Тебе, скорее всего, придётся прикрыть уши и ты миллион раз услышишь, что ты похож на Джейсона, - сказала я. - Нам надо будет как-то объяснить ваше с ним сходство.
- Просто скажи им, что я твой двоюродный дед, - сказал он.
На один весёлый момент я вообразила, что так и делаю. Хотя и с некоторым сожалением, но я вынуждена была отказаться от этого.
- Ты выглядишь слишком молодо, чтобы быть моим двоюродным дедом, к тому же здесь каждый знаком с моим генеологическим деревом. С человечечкой его частью, - поспешно добавила я. - Но я что- нибудь придумаю.
Пока я пылесосила, Дермот просмотрел большой ящик с фтографиями и меньший с документами, до которых я ещё не добралась. Казалось, он очарован фотографиями.
- Мы не используем такую технологию, - сказал он.
Убрав пылесос на место, я села рядом с ним. Я бы попыталась сложить фотографии в хронологическом порядке, но это было бы сделано поспешно и я была уверена, что мне пришлось бы это переделывать.
Фотографии, лежавшие сверху, были очень старыми. Люди сидят плотной группой, с прямыми спинами и строгим выражением на лицах. Многие мужчины носили бороды или усы, а также шляпы и галстуки. Женщины были облачены в платья с длинными рукавами, и их осанка была удивительна.
Постепенно, так как семья Стэкхаус становилась более современной, фотографии становились менее организованными, более спонтанными. Одежда менялась, как и позы. Цвет стал оттенять лица и пейзажи. Дермот, казалось, искренне заинтересовался, поэтому я рассказала ему о некоторых более свежих снимках. На одном из них был очень старый человек, державший на руках ребенка, одетого во всё розовое.
- Это я и один из моих прадедов, он умер, когда я была совсем маленькой, - сказала я. - Это он и его жена, когда им было за пятьдесят. А это моя бабушка Адель и её муж.
- Нет, - сказал Дермот. - Это мой брат Финтан.
- Нет, это мой дедушка, Митчел. Взгляни на него.
- Он твой дедушка. Твой настоящий дедушка. Финтан.
- Откуда ты знаешь?
- Он сделал себя похожим на мужа Адель, но я могу сказать, что это мой брат. Он был моим близнецом, в конце концов, хотя мы и не были абсолютно похожими. Посмотри сюда, на его ноги. Его ноги меньше, чем у человека, женатого на Адель. Финтан всегда был небрежен к таким вещам.
Я выложила все фотографии бабушки и дедушки Стакхаусов. Финтан был приблизительно на одной трети из них. Я подозревала из её письма, что Финтан находился рядом с ней дольше, чем она предполагала, но это было просто жутко. На каждой фотографии Финтан-Митчел широко улыбался.
- Наверняка она не знала об этом, - сказала я. Дермот явно сомневался в этом. И я должна была признаться себе, что она догадывалась. Это следовало из её письма.
- Одна из его шуток, - сказал Дермот с нежностью. - Финтан был великим шутником.
- Но..., - я колебалась, так как не была уверена, как выразить то, что хотела сказать. - Ты понимаешь, что это действительно было неправильным? - сказала я. - Его обман затрагивал всю её жизнь?
- Она согласилась стать его возлюбленной, - произнёс Дермот. - Он был очень увлечен ею. Какая разница, что он делал?
- Это большая разница, - произнесла я. - Если она думала, что она с одним мужчиной, в то время как на самом деле находилась с другим, это и есть огромный обман.
- Но он не причинил никому вреда, не правда ли? После всего, даже ты согласна, что она любила обоих, охотно занимаясь сексом с ними двумя. Итак, - он снова спросил, - какая разница?
Я уставилась на него с сомнением. Независимо от того, как она относилась к мужу или любовнику, я всё ещё считала, что это вопрос морали. На самом деле, я знала, что там было. Дермот, похоже, был не в состоянии увидеть разницу. Хотела бы я знать, мой прадед согласился бы со мной или с Дермотом. У меня было не хорошее предчувствие на этот счёт.
- Мне лучше вернуться к работе, - сказала я, натянуто улыбнувшись. - Пора убраться на кухне. Ты собираешься продолжить ремонт на чердаке?
Он кивнул с энтузиазмом.
- Я люблю машины, - ответил он.
- Пожалуйста, закрой тогда чердачную дверь, потому что я протёрла здесь пыль и мне не хотелось бы заниматься этим снова перед завтрашним вечером.
- Конечно, Сьюки.
Дермот пошел вверх по лестнице, насвистывая. Это была мелодия, которую я никогда прежде не слышала.
Я собрала фотографии, отдельно откладывая те, на которых Дермот узнал брата. Я всерьёз раздумывала над тем, чтобы сделать из них маленький костерок. На чердаке заработала шлифовальная машина. Я посмотрела на потолок, как если бы могла видеть Дермота сквозь доски. Встряхнувшись, я вернулась к работе, но в рассеянном и тревожном настроении.
Когда я стояла на стремянке и крепила плакат 'Добро пожаловать малыш' к светильнику, то вспомнила, что должна была ещё погладить скатерть моей прабабушки. Я терпеть не могу гладить бельё, но это необходимо сделать, и лучше сегодня, чем завтра. Когда стремянка была убрана, я достала гладильную доску - в старой кухне она была встроенной - и принялась за работу. Скатерть была уже не белоснежной. С возрастом она приобрела цвет слоновой кости. Вскоре, я сделала её гладкой и красивой, касаясь её, я вспоминала различные торжества из прошлого. Сегодня на фотографиях я видела этот самый кусок ткани, скатерть была на столе или буфете в течение многих Дней Благодарения, на Рождество и во время свадебных вечеринок и юбилеев. Я люблю свою семью и эти воспоминания тоже. Я только сожалею, что остались лишь немногие из нас, чтобы помнить об этом.
И я знала о другой истине, другой реальной вещи. Я поняла, что действительно не ценю чувство юмора фейри, которое сделало ложью некоторые из моих воспоминаний.
К трём часам дня дом был готов к приему гостей. Буфет был задрапирован скатертью, бумажные тарелки и салфетки были наготове, как и пластиковые вилки и ложки. Я отполировала серебряное блюдо и небольшой поднос для сырных палочек, которые я приготовила и заморозила за несколько недель до этого. Я пробежалась вниз по списку. Я была настолько готова, насколько могла.
Если я не выживу сегодня вечером, то боюсь, что детский праздник станет лишним. Должна предположить, что мои друзья слишком огорчились бы, чтобы продолжать торжество, если бы меня убили. На всякий случай, я оставила список с подробным описанием местоположения вещей, которые ещё не достала. Я даже принесла свой подарок для младенцев в плетеной корзине, которую можно использовать как переносную кроватку. Она была украшена большими пестрыми бантами и битком набита полезными вещами. Я покупала вещи для подарочной корзины постепенно. Бутылки для дополнительного кормления, детский термометр, нескольких игрушек, нескольких одеял, кое-какие иллюстрированные книги, нагрудники, пакеты с подгузниками и ткани для использования в качестве слюнявчиков. Странно было думать, что меня не бцдет рядом, чтобы увидеть, как младенцы растут.
Так же странно было чувствовать, что траты не праздник не стали серьезной финансовой проблемой, благодаря деньгам на моём сберегательном счете.
Меня вдруг посетила удивительная идея. Всё сложилось как дважды два. И как только это промелькнуло у меня в голове, я уже была в своей машине и мчалась в город. Странное ощущение посещать Мерлотт в свой выходной. Сэм выглядел удивленным, и всё же был рад меня видеть. Он был у себя в кабинете с кучей счетов перед ним.
Я положила ещё один лист на его стол. Взглянув на него, он спросил упавшим голосом:
