Солдатская загадка
Шли солдаты прохожие, остановились у старушки на отдых. Попросили они попить да поесть, а старуха отзывается:
– Детоньки, чем же я вас буду потчевать? У меня ничего нету.
А у ней в печи был вареный петух – в горшке, под сковородой. Солдаты это дело смекнули; один – вороватый был! – вышел на двор, раздергал воз со снопами, воротился в избу и говорит:
– Бабушка, а бабушка! Посмотри-ка, скот-ат у тебя хлеб ест.
Старуха на двор, а солдаты тем времечком заглянули в печь, вынули из горшка петуха, наместо его положили туда ошмёток, а петуха в суму спрятали. Пришла старуха:
– Детоньки, миленьки! Не вы ли скота-то пустили? Почто же, детоньки, пакостите? Не надо, миленьки!
Солдаты помолчали-помолчали да опять попросили:
– Дай же, бабушка, поесть нам!
– Возьмите, детоньки, кваску да хлебца; будет с вас!
И вздумала старуха похвалиться, что провела их, и заганула им загадку:
– А что, детоньки, вы люди-то бывалые, всего видали; скажите-ка мне: ныне в Пенском, Черепенском, под Сковородным, здравствует ли Курухан Куруханович?
– Нет, бабушка!
– А кто же, детоньки, вместо его?
– Да Липан Липанович.
– А где же Курухан Куруханович?
– Да в Сумин-город переведен, бабушка.
После того ушли солдаты. Приезжает сын с поля, просит есть у старухи, а она ему:
– Поди-ка, сынок! Были у меня солдаты да просили закусить, а я им, дитятко, заганула загадочку про петуха, что у меня в печи; они не сумели отгадать-то.
– Да какую ты, матушка, заганула им загадку?
– А вот какую: в Пенском, Черепенском, под Сковородным, здравствует ли Курухан Куруханович? Они не отганули. «Нет – бают – бабушка!» – «Где же он, родимые?» – «Да в Сумин-город переведен». А того и не знают... что у меня в горшке-то есть!
Заглянула в печь, ан петух-то улетел; только лапоть вытащила.
– Ахти, дитятко, обманули меня, проклятые!
– То-то, матушка! Солдата не проведешь, он – человек бывалый.
Иванушка-дурачок
Был-жил старик со старухою; у них было три сына: двое – умные, третий – Иванушка-дурачок. Умные-то овец в поле пасли, а дурак ничего не делал, все на печке сидел да мух ловил.
В одно время наварила старуха аржаных клецок и говорит дураку:
– На-ка, снеси эти клецки братьям: пусть поедят.
Налила полный горшок и дала ему в руки; побрел он к братьям. День был солнечный; только вышел Иванушка за околицу, увидал свою тень сбоку и думает: «Что это за человек со мной рядом идет, ни на шаг не отстает? Верно, клецок захотел?»
И начал oн бросать на свою тень клецки, так все до единой и повыкидал; смотрит, а тень все сбоку идет.
– Эка ненасытная утроба! – сказал дурачок с сердцем и пустил в нее горшком – разлетелись черепки в разные стороны.
Вот приходит с пустыми руками к братьям; те его спрашивают:
– Ты, дурак, зачем?
– Вам обед принес.
– Где же обед? Давай живее.
– Да, вишь, братцы, привязался ко мне дорогою незнамо какой человек, да все и поел!
– Какой такой человек?
– Вот он! И теперь рядом стоит!
Братья ну его ругать, бить, колотить; отколотили и заставили овец пасти, а сами ушли на деревню обедать.
Принялся дурачок пасти: видит, что овцы разбрелись но полю, давай их ловить да глаза выдирать; всех переловил, всем глаза выдолбил, собрал стадо в одну кучу и сидит себе радехонек, словно дело сделал.
Братья пообедали, воротились в поле.
– Что ты, дурак, натворил? Отчего стадо слепое?
– Да пошто им глаза-то? Как ушли вы, братцы, овцы-то врозь рассыпались; я и придумал: стал их ловить, в кучу сбирать, глаза выдирать; во как умаялся!
– Постой, еще не так умаешься! – говорят братья и давай угощать его кулаками; порядком-таки досталось дураку на орехи!
Ни много, ни мало прошло времени; послали старики Иванушку-дурачка в город к празднику по хозяйству закупать. Всего закупил Иванушка: и стол купил, и ложек, и чашек, и соли; целый воз навалил всякой всячины.
Едет домой, а лошаденка была такая, знать, неуда?лая, везет – не везет! «А что, – думает себе Иванушка, – ведь у лошади четыре ноги, и у стола тож четыре; так стол-от и сам добежит». Взял стол и выставил на дорогу.
Едет, едет, близко ли, далеко ли, а вороны так и вьются над ним да все каркают. «Знать, сестрицам поесть-покушать охота, что так раскричались!» – подумал дурачок; выставил блюда с ествами наземь и начал потчевать:
– Сестрицы-голубушки, кушайте на здоровье!
А сам все вперед да вперед подвигается.
Едет Иванушка перелеском; по дороге всё пни обгорелые. «Эх, – думает, – ребята-то без шапок; ведь озябнут, сердечные!» Взял понадевал на них горшки да корчаги. Вот доехал Иванушка до реки, давай лошадь поить, а она не пьет. «Знать, без соли не хочет!» – и ну солить воду. Высыпал полон мешок соли, лошадь все не пьет.
– Что ж ты не пьешь, волчье мясо! Разве задаром я мешок соли высыпал?
Хватил ее поленом, да прямо в голову, и убил наповал.
Остался у Иванушки один кошель с ложками, да и тот на себе понес. Идет; ложки назади так и брякают: бряк, бряк, бряк! А он думает, что ложки-то говорят: «Иванушка-дурак» – бросил их и ну топтать да приговаривать:
– Вот вам Иванушка-дурак! Вот вам Иванушка-дурак! Еще вздумали дразнить, негодные!
Воротился домой и говорит братьям:
– Все искупил, братики!
– Спасибо, дурак, да где ж у тебя закупки-то?
– А стол-от бежит, да, знать, отстал, из блюд сестрицы кушают, горшки да корчаги ребятам в лесу на головы понадевал, солью-то поиво лошади посолил, а ложки дразнятся – так я их на дороге покинул.
– Ступай, дурак, поскорее, собери все, что разбросал по дороге.
Иванушка пошел в лес, снял с обгорелых пней корчаги, повышибал днища и надел на батог корчаг с дюжину – всяких: и больших и малых. Несет домой. Отколотили его братья; поехали сами в город за покупками, а дурака оставили домовничать. Слушает дурак, а пиво в кадке так и бродит, так и бродит.
– Пиво, не броди, дурака не дразни! – говорит Иванушка.
Нет, пиво не слушается; взял да и выпустил все из кадки, сам сел в корыто, по избе разъезжает да песенки распевает.
Приехали братья, крепко осерчали, взяли Иванушку, зашили в куль и потащили к реке. Положили куль на берегу, а сами пошли прорубь осматривать. На ту пору ехал какой-то барин мимо на тройке бурых; Иванушка и ну кричать:
– Садят меня на воеводство судить да рядить, а я ни судить, ни рядить не умею!
– Постой, дурак, – сказал барин, – я умею и судить и рядить, вылезай из куля!
