Здесь мы должны сделать небольшое отступление в прошлое семьи Якушевых и, заранее извинившись перед читателем, начать его с одного события, состоявшегося на Аксайской улице еще задолго до появления в Новочеркасске Павла Сергеевича.
Был пасмурный день. Над окраиной висело низкое, дождем набухшее небо.
Трое — две женщины и мужчина — долго рассматривали коричневый, обшитый досками дом на углу Барочной и Аксайской. Низкие мартовские облака проносились над износившимися, порыжевшими от старой краски листами кровельного железа крыши и задымленной трубой. Худая, совсем еще молодая женщина в траурно-черном строгом костюме, со следами тоски и горя на слегка припудренном лице тихо и бесстрастно поясняла:
— Как видите, дом и двор находятся в довольно приличном состоянии, и та сумма, которую я за это прошу…
Мужчина средних лет с нездоровым цветом несколько одутловатого лица снял с большой облысевшей головы, покрывшейся мелкими капельками пота, фуражку с кокардой землемера и, пожевав губами, упрямо произнес:
— Но позвольте, уважаемая Нина Александровна, с вами не во всем согласиться. Я полагаю, что состояние земельного участка далеко не идеальное и вы могли бы…
Женщина посмотрела на него синими укоряющими глазами и горько вздохнула.
— Многоуважаемый Александр Сергеевич, вы же знаете, при каких драматических обстоятельствах продаю я свой дом. Здесь я выросла, обрела свое счастье, а потом… отец и мой муж, капитан Семенченков, не возвратились с кровавых полей русско-японской войны. А мама… вы же знаете, что произошло с моей несчастной мамой. После этого я охвачена единственным желанием как можно скорее покинуть Новочеркасск, которое, вероятно, испытывали бы и вы, если бы, не дай бог, очутились в моем положении. И сумма, которую я назначила за распродажу, так мала! — Она достала пахнущий духами платочек и вытерла слезы. Другая женщина, с темными глазами и челкой на смуглом лбу, подошла к землемеру и решительно дернула его за локоть:
— Саша, как тебе не стыдно так долго торговаться, неужели ты не видишь, как Нине Александровне трудно!
— Да я что, — сбивчиво заговорил землемер, — я ничего… я, собственно говоря, ничего. — И, сняв пенсне, стал протирать стекла.
— Мы согласны, Нина Александровна.
У женщины потеплели глаза, и она ответила благодарным кивком:
— Вот и спасибо, милые. — Помедлила и, словно не сразу на то решившись, прибавила: — И еще одна просьба. Если можете, не томите, пожалуйста. Давайте поскорее все оформим, чтобы я могла уехать в Харьков. Тяжко переступать порог дома, где убили маму. — Она не заплакала, лишь прикусила красивые, чуть изогнутые губы.
— О чем речь, Нина Александровна! — вскричал вдруг заулыбавшийся Александр Сергеевич. — Давайте завтра же утром пойдем к нотариусу.
Дня через три после этого Надежда Яковлевна держала в руках копию акта нотариальной конторы, в котором черным по белому было написано:
«Мы, нижеподписавшиеся, студентка Нина Александровна Семенченкова, действуя лично за себя и по доверенности сестры своей, Зои Александровны, и занимающаяся домашним хозяйством Н. Я. Якушева, заключили настоящий акт в следующем:
1. Из нас я, Нина Александровна Семенченкова, продала Н. Я. Якушевой за одну тысячу рублей, полученные от нея полностью, принадлежащие мне и сестре моей строения: двухэтажный, смешанной постройки дом, деревянную летнюю кухню и деревянный сарай со всеми в них устройствами и приспособлениями, находящиеся в городе Новочеркасске в квартале втором на углу Аксайской и Барочной улиц с дворовой площадью 286,011 квадратных сажени.
Все расходы по совершению данного акта покупница оплачивает за свой счет. Первую выпись, оплаченную гербовым сбором в размере 32 рублей, надлежит сделать покупнице Н. Я. Якушевой, каковая под страхом недействительности должна быть представлена в отдел местного хозяйства Черкасского РИКа для регистрации».
На документ были наклеены две марки достоинством в два рубля каждая (на них был изображен веселый, бородатый и довольно упитанный для тех лет сеятель в шляпе с широкими полями, такой не характерной для крестьянина тогдашних времен). Надежда Яковлевна помяла в пальцах плотный гербовый лист, и на ее щеках заиграли веселые ямочки.
— Ой, Саша! — засмеялась она. — Представляешь, я теперь домовладелица! Теперь, в советское время, когда повсюду борются с частной собственностью!
Александр Сергеевич, не разделяя ее радости, мрачно заметил:
— Подожди расцветать в улыбках, Надюша. Нас и в лишенцы еще могут за это самое определить.
— Ну вот еще, пошел теперь со своими страхами, — прервала она. — И всегда ты сам пустяка пугаешься, и других пугаешь. А я, между прочим, забыла тебе еще про одно обстоятельство напомнить. У нас не только собственный дом с подворьем завелся, но и батраков теперь двое.
— Каких еще батраков? — спросил после долгой паузы не всегда находчивый Александр Сергеевич.
— Наняла.
— Шутишь, — пробормотал он, вытирая с побагровевшей лысины капельки пота. — И на какое время?
— На всю жизнь.
— И за какую цену?
— Да бесплатно, чудак.
— Каких же таких батраков можно было нанять в нашо время, да еще бесплатно и пожизненно?
— Да Веньку и Гришу. Что? Напугала?
— Наденька! — воскликнул муж и, растопырив руки, пошел на нее. Однако супруга ускользнула и побежала вокруг стола, весело воскликнув:
— А ты догони! Просто так не подойдешь.
Александр Сергеевич сделал несколько быстрых движений, но сразу же закашлялся и тяжело опустился на стул. Приступ астмы навалился на него со страшной силой. Широкая грудь его застонала, как кузнечный мех, губы посинели.
— Боже мой, как же я тебя замучил, милая! Видно, вдовствовать тебе скоро…
Надежда Яковлевна приблизилась к нему, со щек исчезли беззаботные ямочки, глаза потемнели.
— Перестань, — строго оборвала она. — Чтобы я никогда больше таких слов от тебя не слышала! Ты у меня самый умный, самый любимый. — Она наклонилась и обняла его левой рукой за шею. Александр Сергеевич долго целовал эту теплую руку, и, странное дело, приступ внезапно прекратился.
— Вот видишь, Саша, никогда не надо раскисать, — нравоучительно заметила жена. — Тебе не так еще много лет. А ты часто без всякого повода терзаешься мрачными мыслями. Ты еще меня переживешь, вот увидишь.
— Ну, хватит, — прервал ее Александр Сергеевич. — Посмотри лучше на себя в зеркало.
— А что? — Надежда Яковлевна приблизилась к комоду, на котором стояло зеркало. Вглядевшись в свое отражение, весело воскликнула: — А что? Действительно кровь с молоком. Не ожидала. Впрочем, ладно. Давай лучше обойдем подворье нашего домовладения и убедимся, достаточно ли исправно работают наши батраки Гриша и Веня.
«Батраки» сидели возле чугунного чана, наполненного дождевой водой, и сооружали крепость из песка. Уже были возведены угловые башни и близились к завершению крепостные валы. Григорий командовал, Венька повиновался.
— Я на каждую башню солдатиков оловянных понаставлю, чтобы они дозорными были, — говорил старший брат.
— Дай мне одного, — ныл Венька. — Ну дай! Я его тоже хочу в песок воткнуть.
— Ладно, бери, — милостиво согласился Григорий, и облезлый оловянный солдатик оказался в
