страха царь собрал свою свиту и сказал придворным: «Что будем делать? Мы обречены на гибель. Кто спасет нашу страну, тому пожалую самую высокую награду». В зале воцарилась гробовая тишина. Молчали мудрецы, знатные придворные, и самые храбрые воины в том числе. Да ведь и что мог сделать любой отважный воин со щитом и мечом своим с миллионами крыс? Убил бы тыщу, а остальные все равно его загрызли бы. И вдруг из самого заднего ряда выступил старичок аптекарь в белой чалме с длинной седой бородой и, волнуясь, сказал: «О великий государь! Я могу спасти наше отечество». «Ты? — удивился царь. — Да если ты это сделаешь, я велю наградить тебя десятью бочонками золота. Но если солжешь, прикажу бросить в темный подвал, чтобы крысы съели тебя самого». Старичок покачал головой и спокойно ответил: «Мне не надо твоего золота, государь. Подари мне навсегда ту серебряную флейту, что висит в твоем тронном зале на стене, и я отправлюсь спасать наш народ». Старичок получил флейту и покинул дворец. Крысы немедленно окружили его со всех сторон, готовясь загрызть. Но вдруг заиграла серебряная флейта, и они словно окаменели. А старичок спокойно направился сквозь их полки к городским воротам, вышел из них, продолжая играть, и увел из пострадавшего города всю крысиную армию. Долго он вел их по пустыне под палящим солнцем, пока не приблизился к подножию высокой-высокой горы. Вздохнул от усталости и стал подниматься, а крысы — за ним под звуки флейты. Но на большой высоте они стали тысячами отставать…
— Это отчего же, папа? — с загоревшимися глазами спросил Венька.
— А оттого, что они без кислорода жить не могут, сынок. И когда старик дошел до самой вершины, продолжая все время играть на флейте, за ним уже ни одна крыса не тащилась.
— А старик? — с затаенным дыханием спросил Венька. Александр Сергеевич глубоко вздохнул.
— А старик тоже смертельно устал. Он сел на большой серый камень у самой вершины и умер. И на лице его осталась добрая улыбка. Это от радости, что спас он и город свой, и народ. Да что это ты носом захлюпал, сынок? Никак, зареветь собираешься?
— Мне дедушку жалко, — всхлипнул Венька. — Он хороший. — И, рукавом обтерев лицо, прибавил: — А я хочу стать заклинателем змей, купи мне флейту!..
— Вон ты куда клонишь, — засмеялся Александр Сергеевич, — а я-то не учуял сразу. Дай-ка сюда прейскурант.
Вооружившись очками, отец раскрыл прейскурант и прочел: «Стоимость флейты с пересылкой тридцать пять руб.». По тем временам это были немалые деньги, и он тяжело вздохнул, как человек, остановившийся перед неожиданным препятствием. Покачав головой, вымолвил:
— Да для чего она тебе, Венечка, эта флейта? Ты же на ней все равно играть не научишься. Слуха у тебя нет, мой милый…
— Научусь, — убежденно возразил Венька. — Увидишь еще, как стану играть!.. Сам потом радоваться будешь. Ты же Гришке полное собрание Фенимора Купера купил, а мне хотя бы одну флейту… Никаких игрушек больше не прошу.
— Хорошо, я подумаю, — пообещал отец.
— Вот и спасибо! — возликовал сын. — Я теперь буду тебя каждый день встречать, когда ты из техникума возвращаешься.
Однако проходили недели, Венька добросовестно встречал отца, но отходил от него разочарованным, едва сдерживая слезы. Флейта в доме так и не появилась. И вот тут-то пришел на помощь атаман Платов. Никогда не поклонявшийся никаким богам, Венька попросту стал на него молиться. Забившись в высокую лебеду, что росла в самом конце двора, закрыв глаза, он призывал его к себе на помощь. И странное дело: Платов выплывал из красной пены тумана на вороном жеребце с высоко поднятой рукой, гордо сжимающей рукоять поблескивающей на солнце сабли. Платов был точно такой же, как на большой картине, вырезанной из журнала «Нива», где он гарцевал среди пушечных разрывов на своем коне. Дыбился гривастый конь, молнией сверкала сабля, словно свеча, стоял над его кивером обрамленный бахромой султанчик. Чуть накренившись в седле, Платов, озорно подмигивая левым глазом, спрашивал у Веньки: «Ну что? Покупать флейту не хочет?» «Не хочет, Матвей Иванович», — плаксиво отвечал Венька. «А ты не хнычь! — лихо проводя рукой по жесткой щетке усов, восклицал донской атаман. — Или забыл, что ты правнук моего любимого урядника Якушева? Мы с ним города сдавали и не плакали, а потом Бонапарта от Москвы так погнали, что у него лишь пятки засверкали. И в Париж с улыбками и песнями входили! Наберись терпения и жди». «Я буду ждать, Матвей Иванович, — шептал мальчик, — только отцу моему скажите, чтобы купил». Но Платов молчал. Его изображение размывалось и исчезало. Открыв глаза, Венька опять видел покрытые пыльцой стебли и листья лебеды, вдыхал ее необычный приторный запах и уходил домой.
Проходили дни, но отец так и не приносил флейту. Венька его уже ни о чем не спрашивал. Побывав как-то на любимом бугре, при большом скоплении ребят он пересказал историю о том, как царский аптекарь с помощью флейты увел из древнего города миллионы напавших на царство крыс. Мальчишки слушали как завороженные. И тут Веньку будто прорвало. Он стал так длинно хвастать, что ему вот-вот подарят флейту, что Жорка Смешливый не выдержал:
— Подумаешь, зафорсил! Да я своему пахану скажу, он мне эту флейту раньше твоего купит. Вот увидишь, завтра же здесь, на бугре, дудеть на ней буду.
Однако на следующий день Жорка пришел на бугор хмурый и на вопрос дружка, просил ли он своего отца купить флейту, мрачно ответил:
— Да, просил.
— И что же он ответил?
— Сказал: «А ремня не хочешь?»
Шли дни. Иногда Венька опять убегал в самую даль двора, ложился в заросли травы, сквозь которые голубело небо, и когда от этой солнечной голубизны глазам становилось больно, закрывал их в надежде, что снова увидит Платова и поговорит с ним. И однажды это опять случилось. Прижмурив глаза, опаленные солнцем и красками высокого неба, мальчик увидел скакавшего на коне знакомого всадника.
— Матвей Иванович, — прошептал он громко, — где же флейта?
Платов весело улыбнулся, хотел что-то сказать, но так и не смог. И конь и всадник мгновенно исчезли. Но Венька все понял. «Это он добрый знак мне подал. Значит, отец сегодня обязательно купит…»
Он прибежал к матери, сидевшей в зале за стрекочущей швейной машинкой «Зингер», и суматошно закричал:
— Мама, когда батя сегодня приходит?
— Оглушил, — остановила его мать и посмотрела на часы, по которым Венька, несмотря на ее отчаянные усилия, так и не научился узнавать время.
— Через полчасика.
— А это скоро или не очень?
— Скоро. А зачем он тебе так экстренно?
— Он мне флейту сегодня принесет! — воскликнул Венька и, показав ей язык, выскочил через парадное на улицу.
Закрыв за собой дверь парадного, он опустился на ноздреватый порог из камня-ракушечника и посмотрел вдаль. Последний квартал Барочной улицы перед ее скрещением с Аксайской был очень крутым. Венька часто встречал Александра Сергеевича, сидя на пороге парадного. Когда крупная фигура отца появлялась в самом начале спуска и, размахивая руками, тот останавливался, чтобы перевести дыхание, окрестные ребятишки кричали друг другу:
— Тише, тише, паровоз к станции подходит!..
Так они прозвали отца за его шумное астматическое дыхание и способность совершенно внезапно для окружающих захлебываться долгим кашлем. Венька бросался отцу навстречу, успевая кинуть по пути в кого-нибудь из обидчиков камень.
Сегодня долго ждать ему не пришлось. Плечистая сутуловатая фигура отца вскоре появилась наверху. На этот раз Александр Сергеевич не остановился, чтобы перевести дыхание, а еще быстрее двинулся под горку. Сжигаемый ожиданием мальчик бросился ему навстречу.
— Ты чего это мчишься, как метеор? — недоуменно спросил Александр Сергеевич, когда сын остановился в трех шагах от него.
— Тебя встречать, — весело выпалил Венька. — Ты же флейту мне купил сегодня.
