вдохновение. Дэниел Пеггин- тон произнес в то утро молитву о спасении «всех пребывающих вовне» - так, дорогой Реджиналд, мы обозначаем тех, кто близок, но не вполне ортодоксален. Затем священник (Морерод Джервис) прочел, строчку за строчкой, шестьдесят первый псалом, прежде чем его пропели прихожане; у нас нет ни медных тарелок, ни труб, нет инструментов Велиала или Маммоны, но мне приятно думать о том, как звенели в здешней глуши над лесами и болотами святые слова: «От конца земли взываю к тебе!»
Проповедником в тот день был Уильям Дикин. Он мясник нашей маленькой колонии, и всем известно его неподдельное вдохновение; душеспасительные речи изливаются у него внезапно, приступами, сопровождаемые выкриками «Аллилуйя! Аллилуйя!», каковыми он обыкновенно завершает свои сентенции. За это его прозвали «Аллилуйя Дикин». Частенько он распевает гимны у себя в лавке. Я сам имею привычку, приходя за мясом, останавливаться под дверью и подкреплять свой дух его завываниями. В тот раз он вышел вперед и начал говорить: «Наше евангельское вероучение, дражайшие питомцы Божьи, может быть изложено в двух словах. Как они звучат?» - «Вера!» - отозвалась добрейшая Смирения Тилли. «Милосердие!» - подхватила Элис Сикоул. - «Да, правда. Вера и милосердие, а иначе говоря - вероучение и практика. Аллилуйя! Вслушайтесь в эти два слова. Повертите их так и сяк в недрах ваших ушей. Вера. Милосердие. Мы не нуждаемся в книгах, от которых попахивает Римом, в молитвах, отдающих свечным елеем. Для нас все сошлось в духе и откровении. Что должен я воскликнуть?» - «Аллилуйя!» - «Книга общей молитвы - не что иное, как идол, а ее читатели - идолопоклонники». - «Аллилуйя!» - «Это прогнившие обрывки, натасканные из старого папского требника, жертва, мерзкая в глазах Господа. - Помедлив, он добавил: - Не лучше дохлой собаки! - Эти речи так меня взволновали, что пришлось утереть лоб салфеткой. - Это я вам говорю, возлюбленные братья, отмеченные елеем Божиим. Я расскажу вам о своем отце, на старой родине. Он держал много книг в комнате, где хранилось также и зерно, и среди них греческий Завет, Псалтирь и Книгу общей молитвы, переплетенные в один том. И вот однажды входит он в эту комнату, и что, возлюбленные мухи, слетевшиеся на елей Господень, он там обнаруживает?» - «Что, что? - Матушка Сикоул сгорала от нетерпения, и я был близок к тому, чтобы разделить ее чувства. - Скажи нам!» - «Он обнаружил, что Книгу общей молитвы, всю до последнего листа, сглодали мыши, другие же две остались нетронутыми, и все прочие книги в комнате - тоже. Видите, как поступает с нами Господь? Как крутит нами и вертит?» - В то же мгновение я услышал снаружи шум и оклики. «Гусперо, - шепнул я, - что там?» - «Наши индейцы, сэр, прыгают как…» - «Только не надо здесь твоих обычных нечестивых уподоблений». - «Они говорят, что сюда направляется верхом группа англичан. Англичан и индейских воинов». - «Вот как?»
Я опасался столкновения с какими-нибудь мятежниками, но считал неумным и неуместным выдавать свой страх собравшимся. Аллилуйя Ди- кин возвысил голос, чтобы перекричать разнородные пгумы, но даже ему пришлось замолкнуть, когда снаружи отчетливо донесся топот множества копыт. Братья были встревожены, и я, чувствуя, как все вокруг бурлит, поднялся со скамьи и велел им сидеть тихо. Взявши юнца за правое плечо, я вышел на улицу. Прихожане, презревшие мой запрет, двинулись следом. На главной улице они подняли удивленный галдеж. «Что теперь?» - вполголоса спросил я Гусперо. «Конные повозки, мистер Мильтон. Вроде тех, что встречаются на лондонских улицах». - «А еще?» - «Всадники. Иные с флягами в руках. А кто-то распевает песни». - «Как они дерут свои бесстыжие глотки я прекрасно слышу. Опиши, как они выглядят, пока они до нас не добрались». - «Разряжены они, сэр, поярче торговца мануфактурой. Но не сказал бы, что это лондонская одежда. И не индейская тоже. Что-то среднее. А волосы, сэр, длинные, как у девушек».
Разумеется, я испугался, что это прибыли из Англии военные с приказом меня задержать. Однако их песни и смех свидетельствовали, что если это рота, то рота оборванцев. Но все же: кто они? «О, сэр, их предводитель - вовсе чудная птица. Можно мне?» - «Да. Но по-быстрому. Мне уже бьет в ноздри их пьяное дыхание!» - «На вид весельчак. Лицо поперек себя шире и краснущее, как миска с вишнями. Борода рыжая как лисий хвост. Рассказывать дальше? - Собрав все свое терпение, я кивнул. - Голубой кафтан, препоясан зеленой лентой. А на голове, о Боже, белая фетровая шляпа с перьями». - «Он что, сбежал из Бедлама?» - «У него шпага, сэр, и пара пистолетов». - «Стало быть, не из Бедлама, а из Тауэра». - «Нет-нет, сэр. Это всего лишь для украшения. Они нарядно выглядят, а рукоятка шпаги увита цветами».
Я ничем не выдал своих чувств, лишь выпрямил спину, когда услышал, как этот шут гороховый приказывает своей команде остановиться. Он спешился, и я услышал, как звенят на ходу его драгоценности и четки. «Почитаю за честь приветствовать вас, сэр», - обратился он ко мне. «Напротив, это я почитаю за честь. Не будет ли с моей стороны слишком большой дерзостью спросить…» - «Меня зовут Ралф Кемпис, сэр. Направляюсь из Джеймс-Тауна в Виргинии, чтобы вступить во владение своей новой территорией».
Может ли быть, что этот человек получил от нечестивого монарха патент и собирается взять под свой контроль новые земли? Я был не в силах открыть рот. А что если ему дано королем поручение противодействовать мне или потребовать покорности?
«Это место, сэр, зовется Мачапкуэйк?» - «Нет. Оно зовется Нью-Мильтон». - «Простите, сэр. Понятно, что теперь правим мы, англичане, однако носило ли оно это название прежде, при индейцах?» - «Да, вероятно». - «Значит, я ваш новый сосед. Я купил землю по ту сторону реки, называемой Сепаконетт. Но это название тоже поменяется». - «И каково будет новое, мистер Кемпис?» - «Мэри-Маунт». - «Мэри-Маунт?» - «В честь Пресвятой Девы, сэр. - Я сделал шаг назад, а у братьев, меня окружавших, вырвался глухой стон. Кемпис усмехнулся. - Да вы, сдается мне, иной веры? Что ж, земли здесь обширные. Места хватит всем». - «Простите, мистер Кемпис. - Я сохранял спокойствие, подобно Езекии перед язычниками. - Нам нужно вернуться к богослужению. Мы как раз слушали превосходную проповедь об идолопоклонстве». - «Занятная тема. Что ж, будьте здоровы, мистер…» - «Мильтон. Джон Мильтон». - «Весьма вам обязан, мистер Мильтон».
Судя по звукам, он отвесил очень церемонный поклон, отчего его побрякушки вновь зазвякали, но позже Гусперо сказал, что он ухмыльнулся прямо мне в лицо. Ну да, ему были хорошо известны мое имя и репутация. Затем он взгромоздился на лошадь и с громким «ура!» отбыл во главе своего войска.
Когда процессия двинулась через наш городок, мои соседи во Христе оставались спокойны, но потом разом послышался тревожный шепот. «Что их напугало, Гус?» - «Три фургона, сэр. С индейскими женщинами. Продолжать?» - «Мне боязно. Однако продолжай. - Ропот братьев сделался громче. - Какие еще ужасы тебе открылись?» - «Двое священников в черном». - «Достойно преисподней». - «Они несут статую Девы Марии». - «Мерзопакость. Этого нельзя терпеть». - «Они едут верхом и настроены довольно весело. Ох. Один из них вас благословил».
Сознаюсь, дорогой Реджиналд, я не удержался и сплюнул. Тем же вечером я созвал в свое скромное обиталище Морерода Джервиса, Аллилуйю Дикина и Хранима Коттона; они привели с собой Греханета Джоунза, работника с фермы, который, прежде чем осесть в Новой Англии, путешествовал по Виргинии. Вероятно, до него там доходили слухи о Ралфе Кемписе, и я жаждал подробностей. «Поведай мне, - попросил я, - об этом распутнике. Этом безмозглом олухе». - «О ком, сэр?» - «Этом римском своднике, Кемписе». - «Он один из многих папистов в Джеймс-Тауне, сэр. Город набит ими под завязку. Наша подлинная английская кровь сохнет от тамошнего зноя, но папистам он только на пользу». - «Удивляться нечему. Они не настоящие англичане. Просто раскрашены, наподобие индейцев. - Я невольно улыбнулся. -
Но мне не терпелось узнать больше. «Греха- нет, я томлюсь». - «Подкрепляющего, сэр?» - «Нет, нет. Сведений, и побыстрее». - «Думаю, сэр, Кемпис - из виргинских плантаторов. Я видел, один фургон у него нагружен табаком». - «Но достоверно ты о нем ничего не знаешь?» - «Нет, сэр. Я всего лишь простой работник и думал только о том, как бы поскорее унести ноги от этих бешеных католиков». - «И вот это чудовище, эта семиглавая гидра, затаилась среди нас. Вы навели справки, мистер Джервис, о покупке земли?» - «Мне сказали, что у него письмо от короля, и губернатору пришлось дать ему патент».
Из самых глубин моей души, дорогой Реджи- налд, вырвался вздох. «Итак, отныне нам придется у прямо у своего порога вести битву с гордыней, излишествами, пьянством, распутством и прочими пороками, присущими римскому суеверию. Бог живой значит для них не больше, чем глупый идол». - «Видели вы идола, которого они таскают с собой? - Негодование Аллилуйи Дики- на было вполне оправдано. - Они только что не волочат его по земле, словно какую-то размалеванную скво». - «Да-да, в самом деле. - Мне стоило усилий говорить тихо. - Несомненно, вскоре мы получим богатые ризы и яркие алтарные покровы,
