- Насильно?
- По доброй воле. - Он снова замолк в нерешительности, стесняясь признаться в том, что связан с братьями. - Я с той стороны реки. Вот оттуда. Из Нью-Мильтона.
- Неужели? По вас не скажешь, что вы из Божьих Избранников, если вам не обидны мои слова.
- Ничуть. - Гусперо чувствовал облегчение, оттого что не нужно притворяться. - Я не избранник божий. И не пуританин. И не особли- вец. Я вообще не богомолец.
- Слава Богу.
- Вот-вот.
- Так вы?
Гусперо понял вопрос.
- Я секретарь мистера Мильтона.
- Да ну? - Олсоп снова присвистнул. - Он, кажется, очень серьезный джентльмен.
- Верно, очень серьезный.
Немного помолчав, оба разразились смехом.
- Полагаю, - сказал Олсоп, - наш разговор придется отложить до другого случая. Поскольку вы посланы преподобным мистером Мильтоном, я должен препроводить вас к превеселому мистеру Кемпису. Сойдите с лошади, сосед, и следуйте за мной.
Он повел Гусперо к одной из полотняных палаток, которые стояли вблизи майского шеста; она была расписана яркими голубыми и желтыми полосами, на коврике над входом виднелась намалеванная красной краской буква «К». До Гуса донеслись голоса, а когда он пересекал порог, - внезапный громкий раскат хохота. «Значит, жонглеры, актеры и гимнасты у нас будут, - говорил Ралф Кемпис. Сделав Гусперо приветственный жест, он продолжал: - Нужны скоморохи, мимы, а также предсказатели судьбы и фокусники. Нет. Фокусник у нас уже есть. Так ведь, Макиза?» Он обращался к индейцу, который сидел на деревянном стуле в другом конце палатки. Тот разительно отличался от тех туземцев, что работали в Нью- Мильтоне; голова его была, за исключением жидкого клока волос, наголо выбрита, с левого уха свешивалось чучело какой-то птички. На вопрос Кемписа он не ответил, но ухмыльнулся и потряс мешочком не то с драгоценностями, не то с порохом. Воздух внезапно наполнился очень странным ароматом, который Гусперо сравнил бы с запахом лилии. Кемпис взглянул на него с улыбкой. «Это чтобы отпугивать мух, сэр. А теперь садитесь и рассказывайте, что у вас за дело».
- Никакого дела у меня нет, мистер Кемпис, Я от мистера Мильтона. - Эту речь Гусперо репетировал, когда ехал верхом, но теперь она звучала как жалкая импровизация. - Он шлет вам привет и наилучшие пожелания, однако передвигаться пока не может из-за сильного воспаления в ноге. И вот… - Он в растерянности запнулся. - Вот я здесь.
- Вы прибыли на нашу скромную церемонию в качестве его посланника?
- Я должен быть его глазами и ушами.
- Но не устами, надеюсь. Он наговорил и написал много… - Кемпис оборвал себя и поднялся, чтобы пожать гостю руку. - Что ж, мы вам рады. Хотя, признаюсь, я наделся увидеть, как мистер Мильтон пляшет вокруг майского шеста.
Представив себе хозяина, взбрыкивающего ногами, Гусперо расплылся в улыбке.
- Думаю, сэр, он охотнее сплясал бы в аду.
- Ему это как раз адом и покажется. Я видел кое-что из его трактатов и памфлетов в защиту пуритан. Он, должно быть, человек очень резкий и убежденный.
- Вот в этом, мистер Кемпис, я полностью с вами соглашусь. В самом деле, на редкость убежденный.
Если бы Мильтон присутствовал на церемонии, которая состоялась на следующий день, он вполне мог бы подумать, что попал в преисподнюю. Крещение Мэри-Маунт (как выразился Ралф Кемпис) вылилось в пышное гулянье. При первых лучах рассвета из леса, под грохот барабанов, ружейных и пистолетных выстрелов, была принесена пара оленьих рогов; Ралф Кемпис с помпой доставил их к майскому шесту и передал мальчику-ту- земцу, который вскарабкался с ними вверх. Под громкие крики толпы он привязал рога веревкой к верхушке, и тут же обитатели нового города начали пить за здоровье друг друга вино из бутылок и пиво из фляг. Из-за ленты, заменявшей ему пояс, Ралф Кемпис вынул свиток. «Я сочинил для нас веселую песенку, - объявил он громко, перекрикивая пирующих, - как раз для сегодняшнего события». Он развернул свиток и низким ровным голосом запел:
Гусперо усомнился в том, что Мильтону понравился бы метр и рифмы песни; по сравнению с его стихотворным переводом псалмов, она показалась бы, помимо прочего, легковесной. Но вскоре Гусперо об этом забыл. Ему поднесли глиняный горшок с подкрепляющим питьем из вина и меда, который он осушил единым духом. Затем Гусперо схватила за руку и повлекла за собой какая-то индианка, и он очутился в большом хороводе из поселенцев и туземцев, прыгавших и скакавших весенним утром вокруг майского шеста. Наконец хоровод распался, и его участники стали наблюдать за плясками индейцев; те выступали поодиночке, очередной танцор сменял предыдущего, и Гусперо не уставал восхищаться их телодвижениями. Кто-то из плясунов все время держал руку за спиной, другой кружился на одной ноге, третий умудрялся выделывать танцевальные движения во время прыжка. Внезапно воздух наполнился резким запахом пряностей или курений, отчего индейцы удвоили свою прыть. Потом громко зазвонил колокол, и представление остановилось. Из голубой парусиновой палатки показались двое священников, которые несли статую Девы Марии. Все, как англичане, так и индейцы, пали ниц. Гусперо тоже опустился на колени. Это не помешало ему с интересом следить за тем, как фигуру, раскрашенную в белое и светло-голубое, бережно поместили перед майским шестом. Священники стали молить ее о поддержке в этой юдоли слез, и юноша услышал, что она благословенна в женах. Добавив еще что-то о плодах, священники медленно обнесли Приснодеву вокруг шеста и вернули в голубую палатку. Пирование возобновилось, и танцам, играм и выпивке не было конца весь день.
Когда стемнело, Ралф Кемпис позвал Гусперо в свою палатку.
- Ну, и что вы о нас думаете? - спросил он. - Кто веселей прыгает и скачет: мы или пуритане в воротничках?
- Сходства не больше, чем между трясогузкой и сонной мухой, сэр. В последний раз я так смеялся, когда ломовые извозчики потихоньку писали в Причетников колодец, перед тем как оттуда дали попробовать воды французскому послу.
- Тогда удивительно, как вы выдерживаете житье в Нью-Мильтоне. До меня доходят слухи, что смех там не очень жалуют.
- Слухи не врут. Но дети, конечно, иной раз смеются. И мистер Мильтон.
- Джон Мильтон смеется?
- Ну да, у него тонкое чувство юмора. Иной раз он просто блещет остроумием. «Аккуратны? - сказал он мне на прошлой неделе о некоторых братьях. - Они так же аккуратны, как деревянные зубы старой девы».
- В самом деле?
Гусперо осекся, опасаясь, что сболтнул лишнее; в конце концов, он был послан как наблюдатель, а не осведомитель. Поэтому он поспешил сменить тему.
- Зачем же вы переселились сюда из Виргинии, мистер Кемпис, если недолюбливаете здешних
