Билл предупреждал её, что Люс была совсем другой, но эта уродливая сторона Люсинды не могла быть полностью ею. Иначе почему бы Даниэль любил её? В противном случае — как она могла быть частью души Люси?
Что-то более глубокое должно было связывать их.
Но Люсинда наклонилась над клавесином, писав каракулями записку на бумаге. Она выпрямилась, сложила её напополам и сунула в руки Люси.
— Я не буду сообщать о твоей наглости госпоже Констанции, — сказала она, глядя на Люс с высока, — если ты доставишь эту записку мистеру Григори. Не упусти свой шанс сохранить работу. — Секунду позднее она была ничем, кроме белого силуэта, скользившего вниз по коридору, вниз по лестнице, назад на вечеринку.
Люси раскрыла записку.
Дорогой мистер Григори, С тех пор как мы наткнулись друг на друга в ателье на днях, я не могу выбросить вас из головы. Встретитесь ли вы со мной этим вечером в 9 часов в беседке? Я буду ждать.
Ваша навеки, Люсинда Биско.
Люси разорвала письмо в клочки и бросила их в комнатный огонь. Если она никогда не передаст эту записку Даниэлю, Люсинда останется одна в беседке. Люси смогла бы сходить туда, дождаться её и попытаться предупредить её снова.
Она помчалась в зал и сделала резкий поворот в сторону лестницы и служащих, вниз, на кухню. Она пробежала мимо поваров и кондитеров, и Генриетты.
— Из-за тебя мы обе попадем в беду, Миртл! — девушка позвала Люси, но Люси уже была за дверью.
Вечерний воздух был прохладным и сухим, когда она бежала он дул прямо ей в лицо. Было уже около девяти, но солнце все еще заходило над рощей деревьев, на западной стороне собственности. Она срезала путь, пробежав мимо переполненного сада, пьянящего сладкого аромата роз, и лабиринта изгородей.
Её взгляд остановился на месте, где она впервые вывалилась из Предвестника в эту жизнь. Её ноги стучали по тропинке в сторону пустой беседки. Она остановилась только тогда, когда кто-то схватил её за руку.
Она обернулась.
И оказалась нос к носу с Даниэлем.
Лёгкий ветерок вздувал его светлые волосы на лбу. В своём формальном чёрном костюме с золотой цепью часов и маленьким белым пионом, закреплённым на лацкане пиджака, Даниэль был ещё более великолепен, чем она помнила. Его кожа была чистой и бриллиантовой в лучах заходящего солнца. На губах была малейшая улыбка. Его глаза загорелись фиолетовым при виде её.
Мягкий вздох вырвалсь из неё. Она жаждала наклониться на несколько дюймов ближе и прижать свои губы к его. Обернуть свои руки вокруг его него и почувствовать место на его широких плечах, где развернулись его крылья. Она хотела забыть зачем сюда пришла и просто держать его, просто дать себя держать. Нет слов чтобы описать то, как сильно она скучала по нему.
Нет. Этот встреча была по поводу Люсинды.
Даниэль, её Даниэль, был очень далеко сейчас. Трудно представить, что он сейчас делает или о чём думает. Было ещё труднее представить их воссоединение в конце всего этого. Но не было ли это причиной её поисков? То, что узнав достаточно о своём прошлом, она сможет быть с Даниэлем вместе в настоящем?
— Ты не должен быть здесь, — сказала она хельстонскому Даниэлю. Он не мог знать, что хельстонская Люсинда хочет с ним здесь встретиться. Но он был здесь. Казалось, ничто не могло помешать их встрече, они тянулись друг к другу, неизвестно почему.
Смех Даниэля был точно таким же, как привыкла Люси, тот, который она впервые услышала в Мече и Кресте, когда Даниэль поцеловал её, смех, который она любила. Но этот Даниэль не знал её полностью. Он не знал, кто она, откуда она, или что она пыталась сделать.
— Ты не должна быть здесь также. — Он улыбнулся. — Сначала мы должны потанцевать внутри, а позже, после того как мы познакомимся друг с другом, я должен взять тебя на лунную прогулку. Но солнце ещё не село. Это значит, что много танцев ещё впереди. — Он протянул руку. — Меня зовут Даниэль Григори.
Он даже не заметил, что она была одета в униформу горничной вместо бального платья. что она не выглядит так, как надлежит британской девушке. Он только что положил глаз на нее, но, как и Люсинда, Даниель был уже ослеплен любовью.
Вид на это с другой стороны дало странную ясность их отношений. Это было замечательно, но это было трагически недальновидно. Была ли это Люсинда которую любил Даниэль, и наоборот, был ли это просто круг от которого они не могли освободиться?
— Это не я — , Люс сказала ему, — к сожалению.
Он взял ее за руки. Она начала таять от его прикосновения.
— Конечно это ты — , сказал он. — Это всегда ты.
— Нет, — сказала Люс. — Это несправедливо по отношению к ней, ты не можешь быть несправедливым. И кроме того, Даниэль, она хочет сказать другое.
— О чем ты говоришь? — Он выглядел так, как будто он не мог решить, принять ли ее слова всерьез или посмеяться над ними.
Краем глаза Люс увидела фигуру в белом, шедшую к ним с задней стороны дома.
Люсинда.
Она шла на встречу с Даниелем. Она рано. В ее записке говорилось в девять, по крайней мере, Люси так думала до того как бросила ее кусочки в огонь.
Сердце Люси заколотилось. Она не может быть поймана здесь, когда Люсинда придет. И все же, она не может оставить Даниэля так скоро.
— Почему ты любишь ее? — Слова Люса вылетели в спешке. — Что заставляет тебя влюбиться в нее, Даниэль?
Даниил положил свою руку ей на плечо, он чувствовал себя прекрасно. — Потише-, сказал он. — Мы только что познакомились, но я могу обещать вам, нет никого я люблю, кроме…
— Эй, ты! Прислуга! — Люсинда разглядела их, и по тону ее голоса, она не была счастлива по этому поводу. Она побежала к беседке, наплевав на ее платье, на грязь в траве, на Люс. — Что ты сделала с моим письмом, девушка?
— Ээ-та девушка поступает таким образом, — Люс запиналась, — Это я, в некотором смысле. Я — она. Ты любишь нас, и мне нужно понять…
Даниэль повернулся чтобы посмотреть на Люсинду, которую он любил, или любил бы в эту эпоху. Сейчас он мог ясно видеть ее лицо. Он мог видеть, их обеих.
Когда он снова повернулся к Люс, его рука на её плече задрожала. — Это ты, другая. Что ты сделала? Как ты это делаешь?
— Ты! Девушка! — Люсинда перевела взгляд с даниэля на плечё Люс. Ее лицо исказилось. — Я знала это! — Она завизжала, побежав еще быстрее. — Отойди от него, ты, неряха!
Люси почувствовала панику, размывающуюся над ней. У нее не было выбора, кроме как бежать. Но сначала она коснулась лица Даниэля. — Разве это любовь? Или это просто проклятие, которое нас объединяет?
— Это любовь, — он ахнул. — Разве ты не знаешь этого?
Она высвободилась из его рук и сбежала, побежав быстро и яростно через лужайку, назад через рощу серебряных берёз, назад к заросшим газонам, откуда она прибыла сюда. Её ноги запутались, и она споткнулась, упав плашмя на лицо. Всё болело. И она была выведена из себя. Из-за Люсинды, из-за того, насколько была противной. Из-за Даниэля, из-за того, как просто он влюбился, не задумываясь. Из-за собственного бессилия, из-за того, что она не может сделать хоть что-то. Люсинда будет по-прежнему умирать, прибывание здесь Люси ничего не изменило. Избивая свои кулаки об землю, она издала стон разочарования.
— Там, там. — Крошечная каменная рука похлопала ее по спине.
Люси оттолкнула его подальше. — Оставь меня в покое, Билл.
