После оглашения приговора я выступил перед судом, объяснив, что должен сделать это, чтобы защитить свою врачебную честь. Во время заседаний на меня много раз указывали как на возможного исполнителя, поскольку было бы логично предположить, что царица для устранения своего брата и супруга использовала личного врача. Судьи, предупрежденные обо всем, охотно подыгрывали мне в этом спектакле.
— Господа судьи, я хотел бы назвать четырех свидетелей, которые могут подтвердить, что в тот вечер перед смертью царя Птолемея я ни на минуту не оставался с ним наедине и дал ему только безвредное снотворное. Это могут засвидетельствовать оба его телохранителя, рабыня Ирас, а также личный слуга царя.
На следующий день эти четверо бодро произнесли перед судом то, что должны были сказать. При этом им даже не пришлось лгать. Телохранитель подтвердил, кроме того, что я сделал «изрядный глоток» снотворного. Слово «изрядный» было, пожалуй, единственным преувеличением и неправдой.
Затем я попросил смягчения приговора, потому что, если, бы обвиняемые услышали этих четырех свидетелей раньше, они, вероятно, не стали бы распространять такие бессмысленные подозрения. Суд, получивший указание от царицы, заменил смертный приговор десятью годами принудительных работ на строительстве храма в Стране Тростника, в Верхнем Египте.
Весть о таком милосердии скоро разнеслась повсюду, вызвав любовь и симпатию к царице, хотя некоторые и считали, что она проявила излишнюю мягкость и снисходительность.
Время от времени в царском дворце собирался «Малый Совет», на котором обсуждались внутренние вопросы, в основном касающиеся жизни двора или положения в Александрии. В них принимали участие люди, наиболее приближенные к царице: Протарх, Мардион, неизменные Шармион и Ирас, несколько высокопоставленных придворных и я.
В отличие от этого, «Большой дворцовый Совет» был скорее торжественным мероприятием, в котором участвовало от сорока до шестидесяти человек. На нем обсуждались важные политические вопросы и принимались решения. Но все они сначала рассматривались в узком кругу.
В эти дни самым важным был вопрос, на чьей стороне должен выступить Египет — на стороне убийц Цезаря или на стороне его друзей и наследников.
— Я не знаю, кто из них победит, — как и никто не знает об этом. Но для меня как для матери единственного сына Цезаря есть только один путь: я должна поддержать его друзей и тех, кто мстит за него. Сейчас в Египте находятся четыре его легиона, и я пошлю их на помощь тому, кто будет преследовать Брута, Кассия и всех остальных до тех пор, пока они не поплатятся за свое злодеяние.
В тот момент таким человеком был Корнелий Долабелла. Сразу после смерти Цезаря он выступил на стороне его врагов, но затем перешел в лагерь Антония. Теперь этот Долабелла пытался остановить и уничтожить Кассия в Сирии. К нему и отправила Клеопатра эти четыре легиона. К сожалению, это было не самое удачное решение: Долабелла был разбит и покончил с собой, а его войска перешли на сторону Кассия. Узнав об этом, царица отозвала назад флот, который также послала было в поддержку Долабелле. Мы опасались, что теперь Кассий обратит свои взоры к богатому Египту, ведь ему нужны были деньги, чтобы продолжать борьбу. Обстановка складывалась для нас не лучшим образом, тем более что все зависимые от Рима клиентальные княжества на Востоке поддерживали Брута и Кассия. Клеопатра опасалась за свой трон и всерьез обдумывала, не стоит ли ей из политических соображений тоже перейти на их сторону. Однако, узнав, что Серапион, ее наместник на Кипре, объединившись с ее сестрой Арсиноей, которая все еще жила в Эфесе, хотят свергнуть ее и возвести на трон Арсиною, она отказалась от своего плана и решила немного выждать.
Когда Кассий настоятельно потребовал от Клеопатры, чтобы она направила ему в поддержку денег, войско и корабли, она велела ответить ему, что убийца Цезаря заслуживает только одного — смерти. Вскоре на весах судьбы перевесила чаша другой стороны. Друзья Цезаря наконец стали более благоразумными, оставили свои споры и образовали против Брута и Кассия триумвират из Марка Антония, Октавия и Лепида. Последнего, впрочем, можно было и не считать, ибо он был слишком ненадежен и слаб характером, но двое других были полны решимости заставить убийц Цезаря сложить оружие.
Клеопатра, которая всегда относилась к Октавию с недоверием, пересилила свою неприязнь и собрала им в поддержку довольно значительный флот. Неожиданно для всех, командование этими судами она приняла на себя.
Мы отплыли из Александрии при благоприятной погоде и направились к Южной Адриатике, где должны были соединиться с кораблями Октавия и Антония. Это было в апреле или мае. Обычно в это время море довольно спокойно. Но в этот раз все было иначе. Едва мы удалились от берега миль на пять, как налетел сильный ураган. Не было времени даже спустить паруса на нашей триреме. Буря свирепствовала так, что мне показалось, будто с неба протянулся кулак, чтобы быстро разнести в щепки наш флот. Быстрее других опомнился капитан флагманского корабля, на котором находились Клеопатра и ее друзья. Он приказал рубить главную мачту и, подгоняя гребцов ударами кнута, добился того, что спустя немного времени мы добрались до спасительного берега. Две трети нашего флота затонуло, погибло большинство моряков.
Клеопатра так расстроилась из-за этой неудачи, что тяжело заболела, и только через две недели мне удалось снова поставить ее на ноги с помощью диеты и мягких, успокаивающих лекарств. Вообще за все время, пока я был личным врачом царицы, это был единственный случай, когда она серьезно заболела. Клеопатра сразу отдала приказание о постройке нового флота, но, прежде чем он был готов, Брут и Кассий были разбиты в двух решающих битвах при Филиппах в Македонии. Вскоре убийцы Цезаря один за другим покончили с собой.
Клеопатра торжествовала.
— Теперь мы на стороне победителей, и речь идет только о том, смогут ли Октавий и Антоний и дальше действовать сообща. Месть сладка, скоро это почувствуют и Серапион с Арсиноей. Эти двое выбрали не ту лошадь, но мы не будем слишком торопиться. Гиппо, я хотела бы еще поговорить с тобой кое о чем.
В этом не было ничего необычного, она часто просила меня оказать услугу ее друзьям или придворным, если дело касалось лекарств или врачебной помощи.
— Нет, Гиппо, мне нужен не врач и не лекарство, а твоя помощь в одном очень щекотливом деле. Как я уже говорила, несколько дней назад я получила известие о том, что убит Антипатр, наместник римлян в Иудее и Галилее. Прежде чем римляне назначат его преемника, я хотела бы заявить о своих правах на эти области. Со времен Птолемея Пятого Египту принадлежали вся Палестина и часть Сирии. Позже он потерял их из-за политических неудач. Мы — друзья и союзники римлян, и для них ничего не изменится, если наместником там стану я. Теперь же на эти области претендует Ирод, старший сын Антипатраа. Я хочу сделать ему предложение, а ты передашь его — в совершенной тайне. Если я подниму этот вопрос открыто, в Риме сразу же насторожатся. Посмотри на этого Ирода и попытайся выведать его намерения. Если он умен, он примет мое предложение.
Она замолчала. Я ждал более точного объяснения, но его не последовало.
— Могу я задать вопрос, царица?
— Смелее, Гиппо, мы ведь одни!
— Как звучит твое предложение, которое мне предстоит передать? Или это должно остаться тайной, и я отдам только запечатанный свиток?
Она улыбаясь покачала головой.
— Ты вообще ничего не будешь передавать, потому что существует опасность, что тебя задержат на границе и обыщут твой багаж. Ты получишь только табличку с моей печатью — в подтверждение того, что ты путешествуешь по моему поручению. Мое предложение ты передашь Ироду на словах. Оно гласит: «Клеопатра, царица Египта и Кипра, предлагает тебе, Ирод, сын Антипатраа, объединить с Египтом земли Идумеи, Иудеи и Галилеи, как повелось издавна. Я назначу тебя там моим постоянным наместником и сама буду платить дань моим римским союзникам. В случае, если ты принимаешь мое предложение, я буду просить согласия на него у триумвиров Гая Октавия и Марка Антония. Мой посол Олимп уполномочен передать мне твой ответ на словах». Ты сможешь запомнить этот текст?
— Я запишу его и выучу. В качестве посла я снова превращаюсь в Олимпа?
Она пожала плечами.
