Повесть о смуте годов Хэйдзи

Хатимангу, так же нерушим и вечен, как движение светил.

Какие же функции выполняют увещания в военных повестях?

Во-первых, увещания — это квинтэссенция «здравого смысла» повести, мораль, появляющаяся в начале повествования для того, чтобы быть подтверждённой самим ходом последующих событий. Увещания выражают «правильную» позицию по отношению к действиям мятежников. Идеологической основой этой позиции в «Записях о Масакадо» служит конфуцианская идея «мандата Неба», приспособленная к реалиям японской государственно-идеологической системы: власть японским императорам дана Небом, и единственный путь её получить — это унаследовать. Однако же в более поздних повестях эта идея не прижилась, и увещания в «Повести о смуте годов Хогэн» и «Повести о смуте годов Хэйдзи» уже полностью основаны на представлениях о божественном происхождении императорского дома. Использована в этих двух повестях и буддийская идея маппо, «конца Закона», но служит она не столько для выражения «правильного» отношения к действиям мятежников, сколько для объяснения причины смут — мятежники появляются именно из-за того, что в мире наступила эра «Конца Закона».

Во-вторых, увещания важны в общей структуре повестей как поворотный момент повествования, усиливающий трагическое настроение повести. Увещание является для событий мятежа своего рода «точкой невозвращения» и создаёт иллюзию того, что если бы в этот момент мятежник прислушался к словам увещания, то последующих жертв и разрушений удалось бы избежать.

2.4. Поражение мятежа. После сцепы увещания следует изложение хода военных действий, которые неизменно заканчиваются поражением и нейтрализацией мятежников. В «Записях о Масакадо» Масакадо в одной из битв сражён стрелой. В «Повести о смуте годов Хогэн» экс- император Сутоку и Левый министр Ёринага бегут из дворца; во время бегства Ёринага смертельно ранен случайной стрелой. В «Повести о смуте годов Хэйдзи» Нобуёри трусливо бежит ещё в ходе боя, а проигравший сражение Ёситомо сначала хочет совершить самоубийство, а потом, поддавшись уговорам своего молочного брата, Камада Дзиро, пытается пробраться в Восточные земли, чтобы собрать новое войско, но его же потомственные вассалы убивают его, рассчитывая на награду.

3. ПОСЛЕДСТВИЯ МЯТЕЖА

3.1. Награждения и наказания. Эпизод награждений и наказаний после усмирения мятежа — стандартная и естественная часть описания последствий мятежа. В «Повести о смуте годов Хэйдзи», например, говорится: «…Отец и сын, правитель земли Кавати Суэдзанэ и помощник начальника Левой стражи Суэмори, оба были обезглавлены. А Тайра приступили к раздаче наград отличившимся в недавнем сражении. Сигэмори — сын и наследник Киёмори, был пожалован должностью правителя земли Иё. Мотомори, второй сын Киёмори, стал правителем земли Ямато. Третий сын, Мунэмори, стал правителем Тотоми» и т. д. (Св. 3 «5. О переписи государева войска, а также о том, как мятежников лишили должностей и наград»). Эта часть повести всегда состоит из перечисления отличившихся в битвах, их наград, места казни или ссылки осуждённых и т. п.

3.2. Осуждение смертной казни. Наряду с «увещанием», есть ещё один примечательный эпизод, который мы видим в повестях о смутах Хогэн и Хэйдзи, а позже — и в «Повести о доме Тайра». Когда речь заходит о наказаниях мятежников, то непременно находится некто, осуждающий смертную казнь. К его мнению обычно не прислушиваются, и в каждой последующей повести именно убийство сдавшихся или пленённых мятежников предстаёт причиной будущих смут.

В «Повести о смуте годов Хогэн» государственный суд впервые применил смертную казнь после 350- летнего перерыва:

Чтобы узнать, бывали ли во времена минувшие и недавние дела, подобные нынешнему, государь изволил собрать Вступившего на Путь Правого министра Наканоин, Среднего министра Санэёси, дайнагона Корэмити из усадьбы на проспекте Оомия, управляющего покоями наследного принца Мунэёси, и спросил у них, как тут быть.

— В нашей стране, с тех пор, как во времена государя Сага предали смерти Наканари[201], то рассудили: «Плохо, что мёртвого к жизни вернуть невозможно», и много лет смертная казнь не применялась. В годы Тётоку[202] Средний министр князь Фудзивара-но Корэтика поразил стрелой прежнего государя — Кадзан-но ин. Государь тогда изображал привидение — шёл гулять по дорожке, обувал деревянную обувь-асида на высоких подставках, садился на верх глиняной ограды, надевал к этим ходулям алые хакама, сшитые длинными, чтоб доставали до самой земли, на голову набрасывал кусок ткани такого же цвета — и князь Корэтика, приняв его за настоящего призрака, выстрелил. Чиновник, толкующий законы, вынес решение: «Такая вина карается обезглавливанием. Казнить его!» — но наказание смягчили на одну ступень, заменив казнь дальней ссылкой. И после того снова смертных казней не было. Нельзя снова начинать карать смертью! К тому же сейчас длится время Пребывания во тьме прежнего государя. Нужно всех помирить, и на этом закончить!

Так в один голос говорили государю все собравшиеся, и лишь сёнагон-инок Синдзэй решительно произнёс:

— Думаю, это плохое решение! Написано ведь: «В трудные времена превыше всего — государь»[203]! Значит это, что в трудные времена надлежит следовать приказам государя. А если сейчас мы разошлём всех этих мятежников по разным землям, то будет от этого только вред, и непременно поднимется смута. Казнить их — и делу конец!

Тут государь изволил молвить:

— Он знает, что говорит! — и всех мятежников решено было зарубить (Св. 3 «4. О том, как были казнены Тадамаса, Иэхиро и прочие»).

В «Повести о смуте годов Хэйдзи» такое же рассуждение уже послужило в пользу замены казни ссылкой, а действия сёнагона Синдзэя были признаны ошибкой:

Цунэмунэ и Корэката были схвачены и помещены под стражу во дворце. Смертная казнь для них была уже решена, но Министр из храма Хоссёдзи Тадамити изволил сказать:

— Со времён государя Сага, когда был предан смерти Наканари… надобно всем смертную казнь заменить дальней ссылкой! (подробнее см. свиток 3 «3. О том, как были сосланы Цунэмунэ и Корэката, и о том, как их вернули из ссылки»).

Подобная сцена присутствует и в «Повести о доме Тайра», о чём мы будем говорить ниже.

Таким образом, в повестях о годах Хогэн, Хэйдзи и в «Повести о доме Тайра» присутствуют эпизоды осуждения смертной казни. Здесь мы не можем позволить себе подробный анализ этих эпизодов, а потому пока ограничимся констатацией их очевидного сходства.

3.3. Страдания родственников мятежников. В завершающей части «Записей о Масакадо» мы находим весьма эклектичную смесь мыслей, в которых соединены и сетования о погибших войсках, и удивление произошедшим, и многое другое. Часть этих размышлений описывает судьбу родственников тех, кто потерпел поражение:

…Из-за этого жёны и дети мятежников скитаются по дорогам, кусая пупок от стыда, а лишившиеся дома братья их не имеют места, куда скрыться… Одни остались в живых и блуждают в поисках родителей и детей, ищут их в горах, разыскивают у рек. Другие — в тоске разлуки с супругами спрашивают о них в своих землях и разузнают за их пределами. Хоть и не птицы, а разлетелись неведомо куда. Хоть и не горы, а познали горечь разлуки с теми, с кем произросли из одного корня. Виновные и безвинные равно страдают, подобно травам благовонным и смердящим, что растут вперемешку… Громы и молнии слышны за сотню ри, а зло, учинённое Масакадо, разнеслось на тысячу ри. Превыше всего возлюбил он дела Тай-кана, и утратил путь Сюань-вана[204][3](«26. Награждение Тайра-но Садамори и других»).

Здесь мотив безвинных страданий родственников тех, кто поднял мятеж и потерпел поражение, лишь намечен. О жёнах, детях и братьях мятежников говорится очень обобщённо и не указаны конкретные подробности, то есть имена этих людей, места их скитаний и их дальнейшая судьба. Зато в «Повести о смуте годов Хогэн» уже значительная часть третьего свитка повествует о казнях детей одного из мятежников, Тамэёси, и о самоубийстве его жены.