— Пока нет. Сегодня Смит вернется домой. Мне приснился квартал Мюриэль Кэмпден, и я проснулся с воплем, что под башню подложили бомбу. Дора решила, что я сошел с ума. Но что будем делать с Лиззи Кромвель?
— Пусть с ней поработает Линн, как ты считаешь? Посмотрим, вдруг она выведает, что произошло на самом деле. С Рэчел Холмс они поладили, может, и с Лиззи получится.
— Эти девушки очень разные, Майк. Хотя мысль неплохая. Пусть Линн уговорит миссис Краун показать Лиззи врачу. И если он подтвердит ее двухнедельную беременность, тогда и я в нее поверю.
Поиски дома с черепичной кровлей и большой елкой у фасада еще не начинались, но Вексфорд уже обдумывал их. Он хорошо знал окрестности и представлял себе разные деревни, видел церкви, дома, усадьбы, сельские парки с памятниками жертвам войны. Вспоминал также и бунгало, но ни одно из них не стояло особняком в открытом поле. С дорогами, холмами и долинами оказалось сложнее. Поэтому вечером он сел за руль и поехал осматривать район объездной дороги.
Он признался себе, что с радостью смотрит по сторонам. Вексфорд получал почти физическое удовольствие, созерцая свежую зелень, деревья, отданные в прошлом году под сруб, слушая пение птиц, готовящихся ко сну. Узкая дорога пролегала через Фрамхёрстский лес, на длинных прогалинах цвел чистотел и лесные анемоны. Один раз он остановил машину у такой поляны и представил, что на этом самом месте уже сейчас могло проходить скоростное шоссе. Временами он думал, как же хорошо, вот так сидеть, смотреть и радоваться, это умиротворяет. И он с новыми силами садился за руль и пускался по дорогам Фрамхёрста, Сэйвсбери и Майфлита.
Следуя по этим дорогам, иногда совсем узким, с высокими обочинами, усеянными первоцветами, он искал дом, подходящий под описание Рэчел Холмс. Черепичные крыши в Суссексе встречаются довольно часто, однако между Майрингемом и Стрингфилдом за час поисков Вексфорд заметил только два таких дома.
Но один из них стоял посреди деревни и был трехэтажным, а перед вторым не росло деревьев, если не считать кипарисовой изгороди.
Вторую разведку он решил предпринять на следующий день утром, вместе с Рэчел и Карен Малэхайд, очень надеясь, что Рэчел не нарушила обещания и еще не уехала в Эссекский университет.
Через десять минут после того, как Сильвия зашла в «Убежище», позвонили в дверь. Она пришла не в свой день и не к своему часу. На самом деле она взяла выходной на основной работе и собиралась провести его дома: поработать с утра в саду, а после полудня пойти в кино. Но позвонила Люси Анджелетти, сообщила, что Джил Льюис еще болеет, а ей назначена встреча в Майрингемской жилищной комиссии, и попросила подежурить вместо нее. Всего несколько часов, а в три ее сменит Гризельда. Сильвия, конечно, согласилась и, попросив мать забрать мальчиков из школы, если сама не успеет, к десяти приехала на работу.
Когда Сильвии было десять лет, никто не беспокоился, когда она возвращалась из школы одна с маленькой сестрой. Никому тогда и в голову не приходило, что это может быть опасно. Сейчас родители боятся выпускать детей из виду даже на пять минут, а после статьи в «Курьере», которую она прочла утром в постели за чашкой чая, их страх только усилится. Во времена ее детства тоже наверняка существовали педофилы, и вряд ли их было меньше, — люди не меняются, — но тогда о них редко говорили. А сейчас такое впечатление, что они прячутся за каждым кустом и подстерегают на каждом углу.
В прихожей кроме Сильвии и двух малышей на ступеньках никого не было. Значит, дверь открывать ей. Она уже протянула руку к щеколде, но тут вспомнила инструкцию для сотрудников кризисного центра: «Открывайте дверь предельно осторожно. Сначала посмотрите в глазок и набросьте цепочку. За дверью может стоять разъяренный муж или сожитель, преследующий женщину». Сильвия отдернула руку, накинула цепочку и посмотрела в глазок.
Перед дверью стояла старушка, сильно обеспокоенная. Сняв цепочку, Сильвия открыла дверь. Гостья протянула ей пачку бумаг, прикрепленных к планшету.
— Не подпишете ли вы петицию Ассоциации жителей Кингсбрука? Это протест против строительства детской площадки возле приюта, — старательно выговорила она, словно заучила свою речь наизусть.
— Вы имеете в виду «Убежище»? — спросила Сильвия.
— Да, так его и называют. Можете сначала прочесть эту брошюру. Здесь подробно описано, почему жители Кингсбрука так возмущены.
Сильвия еле сдержала смех. Она прикрыла рот рукой, глубоко вдохнула и вежливо ответила:
— Это и есть «Убежище».
— Это? Это оно? — известие буквально ошеломило старушку. Чтобы скрыть смущение, она, как обычно поступают люди, стала бурно возмущаться. — Но как, ради всего святого, об этом можно узнать? Нет ни названия, ни номера дома. Когда у дома нет номера, это противозаконно!
— Вы правы. Я извещу об этом полицию, — сказала Сильвия и, закрыв дверь, расхохоталась. Конечно, она известит полицию. Она расскажет все отцу, если увидит его вечером. Его это позабавит. Она поднялась по лестнице. На площадку второго этажа вышла негритянка с двумя маленькими детьми в ходунках. Высокая, с царственной осанкой, волосы заплетены в косички и уложены в виде короны. В Кингсмаркэме и окрестностях редко встречались чернокожие, хотя год назад их было еще меньше. Интересно, подумала Сильвия, откуда эта женщина и что привело ее сюда. Сильвия поздоровалась, посетовала на дождь и поднялась к себе на третий этаж.
В кабинете она обнаружила Люси Анджелетти с телефонной трубкой в руке. Не похоже, чтобы она утешала какую-то женщину.
— Да, спасибо, — поблагодарила кого-то Люси. — Если ваши люди зайдут сегодня, я им покажу это письмо. Всего доброго.
Сильвия удивленно подняла брови.
— Письмо с угрозами, — объяснила Люси. — Само собой, анонимка. «У тебя моя жена. Если она не вернется, я тебя убью, сука».
— Ты звонила в полицию? Кого они пришлют?
— Вряд ли твоего отца, — засмеялась Люси. — Слишком большой начальник. Но хорошо, что они в курсе. Оставлю тебе это послание, ладно? Да, и к нам вот-вот должна прибыть новая женщина. Бедняжка всю ночь просидела в полицейском участке с младенцем и двухлетним малышом. Ей достается последняя комната, после чего я даже не знаю, что нам делать. А сейчас мне пора в Майрингем.
Новую обитательницу «Убежища» Сильвия увидела в окно. Она приехала на такси, расплатившись за него, очевидно, талоном социальной службы. Спереди у нее в рюкзаке-кенгуру, как птица в гнезде, сидел младенец. Второй малыш тер кулачками глаза и плакал. Люси вышла во двор и забрала с заднего сиденья чемодан женщины. Водитель даже не пошевелился, чтобы ей помочь. «Видимо, чаевые по талону не положены», — подумала Сильвия. Когда такси уехало, она вернулась на свой пост, и сразу зазвонил телефон.
— «Убежище». Чем я могу вам помочь?
Молчание. Так всегда — или молчат, или говорят без умолку. Большинство женщин, набирая этот номер, чувствуют себя очень неловко. Они ни в чем не виноваты, но им стыдно. Так или иначе, им приходится жаловаться незнакомым людям на тех, кого они сами выбрали в спутники жизни. Нередко они сразу оправдываются или вступаются за своих обидчиков. Но на этот раз молчание затянулось, и Сильвия подумала, что на линии та самая женщина, которая звонила предыдущей ночью, чей муж жестоко обращается с ней потому, что считает сумасшедшей, но обещает все прекратить, когда она вылечится. После этого она больше не объявлялась, и Сильвия никак не могла узнать, обратилась ли она в полицию по ее совету.
— Это «Убежище», — снова произнесла она в трубку. — Чем я могу вам помочь?
— Английская федерация по защите женщин? — раздался неожиданный вопрос.
— Нет, это телефон доверия кризисного центра «Убежище». Но мы занимаемся примерно тем же, чем и федерация. Чем вам помочь?
— А чем… чем вы мне поможете?
— Расскажите, что у вас произошло? — осторожно стала расспрашивать Сильвия. — Вас кто-то
