— Нет, господин! — воскликнула она.
— У тебя красивое клеймо, — заметил я.
— Спасибо, господин, — сказала она.
— Ты не рабыня высокого ранга, — продолжал я. — Ты низкая рабыня. Ты самая низкая из низких рабынь.
— Да, господин!
— И не забывай об этом, — добавил я.
— Слушаюсь, господин.
— Теперь налей себе чашку вина, — приказал я.
— Да, господин, — послушалась она. — Можно, я разбавлю свой напиток?
— Да, — разрешил я.
Я смотрел, как она смешивает большую порцию сухого молока боска и два кусочка сахара в чашке. Затем она поставила маленькую круглую металлическую чашку на поднос.
— Почему ты не пьешь? — спросил я.
— Девушка не пьет раньше хозяина.
— Я вижу, что ты не совсем глупая.
— Спасибо, господин, — отозвалась она.
Я отхлебнул черного вина. Тогда она тоже поднесла свою чашку к губам.
— Ты можешь пить, рабыня, — сказал я.
Тогда она, опустив голову, держа маленькую чашку за две крохотные ручки, сделала маленький глоток.
Мы пили черное вино в молчании, прихлебывая его и глядя друг на друга.
Как она была красива, и я владел ею!
— Мне очень нравится принадлежать тебе, господин, — шепнула она.
— Заканчивай с вином, — откликнулся я.
— Да, господин, — сказала она.
Я поставил свою чашку на поднос.
Я рассматривал ее, начиная с ее маленьких ног, лодыжек и икр; ее красивые бедра, ее прелестный живот, ее талию и прекрасные груди, ее плечи, и руки, и ладони, ее белую шею, обмотанную цепью, ее очаровательные губы, ее чувственные и аккуратные черты, ее глубокие, волнующие глаза и прекрасные, здоровые темные волосы, каскадом спускающиеся на плечи, ни разу не стриженные, наверное, с тех пор, как ее привезли на Гор.
Она робко поставила свою чашку на поднос.
— Господин желает меня, — сказала она.
Я отодвинул поднос в сторону, достаточно далеко от мехов. Она присела у дальнего угла большой кровати. Я видел, что она была испугана.
— Ты иногда боишься желаний твоего господина? — спросил я.
— Иногда, — согласилась она. — Твоих глаз.
— Что такого ты видишь в моих глазах?
— Горианское вожделение, — объяснила она, — и я, закованная рабыня, ощущаю себя беспомощным сосудом, в который оно изольется.
Я щелкнул пальцами. Она, хотя и напуганная, должна прийти ко мне в руки.
Я перебросил цепь назад через ее плечо и обнял ее. Она слегка попыталась отпрянуть, испуганная.
— Как ты можешь чувствовать такое желание к той, которая является просто рабыней? — спросила она.
— Как мог кто-то испытывать такое желание, — засмеялся я, — к той, которая не была рабыней?
Она вздрогнула. Было приятно чувствовать, как трепещет она в моих руках.
— Безусловно, — проговорил я, — ты всего лишь безымянная рабыня.
— Господин уже подобрал мне имя?
— Вниз! — приказал я. — На руки и на колени на меха, голова дотрагивается до мехов!
Быстро и испуганно она выполнила приказ. Я шлепнул ее.
— Ой! — вскрикнула она.
— Я могу подумать об имени для тебя, — обратился я к ней.
— Пожалуйста, нет, господин! — кричала она.
Я положил свою руку на нее. Она поежилась.
— Кажется, ты хорошо информирована насчет желаний господ, — сказал я. — Я уверен, что ты так же хорошо знаешь желания рабынь.
Она тихонько заплакала.
— Я могу подумать о другом имени для тебя, — проговорил я.
— Пожалуйста, нет, господин, — сказала она.
— Но тогда зачем бы я стал так откровенно сообщать о темпераменте своей маленькой рабыни? — спросил я.
Она всхлипывала.
— Я могу назвать тебя любым именем, как ты знаешь, — сказал я.
— Да, господин!
— Сейчас на четвереньки, руки выпрямить, голову вверх! — приказал я.
Она немедленно приняла эту позу.
— Пожалуйста, не подвергай меня рабству четвероногого животного, господин, — просила она.
— Я сделаю это и буду держать тебя так, если захочу, — сообщил я ей.
— Да, господин, — ответила она.
— Возможно, я стал бы звать тебя Принцесса или Трикси, — сказал я.
Я употребил английский, произнося эти имена, так как в горианском нет точного эквивалента для них.
— Господин может делать как пожелает, — проговорила она.
— Но такие имена, возможно, лучше оставить для нашего секс-спорта, — размышлял я. — К тому же они будут мало понятны нашим горианским друзьям.
Я обошел вокруг нее.
— Из тебя выйдет чудесный пудель, — сообщил я.
Я употребил английское слово «пудель», конечно, так как такое животное неизвестно на Горе.
— Спасибо, господин, — сказала она.
— Ты бы могла быть интересной в роли пуделя, — продолжал я.
— Несомненно, я буду служить для господина разными способами, — согласилась она.
— И будешь! — сказал я.
— Да, господин, — ответила она.
Тогда я взял ее за волосы и крутанул так, что она легла на бок. Я присел рядом с ней.
— Но, в общем, — заговорил я, — я думаю, я буду содержать тебя как порабощенную женскую особь, потому что именно ею ты и являешься.
— Да, господин, — сказала она, сморщившись.
— Я мог бы дать тебе имя горианской девушки, — продолжал я, — но, поскольку ты земного происхождения и низкая рабыня, кажется более подходящим, чтобы тебе было дано имя земной девушки.
Затем я повалил ее на спину, раскинул ее ноги и овладел ею.
— Ох! — всхлипнула она тихо.
— Ты горячая рабыня, — заметил я.
— Ты собираешься назвать меня, занимаясь со мной любовью, не так ли? — в ответ спросила она.
— Возможно, — ответил я.
— И ты дашь мне имя земной девушки, не правда ли?
