— Возможно.
— Даже зная, что такое имя сделает с моим рабством, превращая его в рабство земной девушки на Горе?
— Конечно, — подтвердил я.
— Жестокий господин, — произнесла она.
— Мне очень нравятся имена земных девушек для рабынь, — признался я.
— И так же горианцам, грубиянам, — добавила она.
— Земные девушки обычно ценятся на Горе как самые желанные рабыни, — сказал я.
— По крайней мере, среди самых низших и самых беспомощных, — проговорила она.
— Верно, — согласился я.
— Я скажу тебе по секрету, господин, — сказала она. — Такая рабыня, как я, не жаждет носить никакого иного имени.
— Я знаю.
Она вцепилась в меня. Я видел, что она на грани оргазма.
— Не двигайся совсем, рабыня, — велел я ей.
— Пожалуйста, господин, — проговорила она.
— Нет.
— Да, господин.
— Существует много прекрасных имен земных девушек, — заметил я.
— Пожалуйста, господин, — произнесла она.
— Филлис — очаровательное имя, — продолжал я.
— Назови меня, — просила она. — Назови меня!
— Трейси и Стефани — тоже, — говорил я, — прелестные имена.
— Любое, — сказала она хрипло, — любое! Назови меня, я прошу тебя. Я не могу терпеть! Я должна любить! Я умоляю об имени!
Я почувствовал, как ее ногти впились в мое тело. Ее глаза были безумными.
— Назови меня, мой господин, — шептала она, умоляя, — назови меня, назови меня, пожалуйста, назови меня!
— Очень хорошо, — сказал я и начал двигаться внутри нее.
Она немедленно вцепилась в меня и содрогнулась. Она посмотрела на меня неистово. Затем беспомощно откинула голову назад.
— Я называю тебя Беверли, — произнес я.
— Я — Беверли! — закричала она. — Я — Беверли!
И тут, в считанные мгновения, она уже рыдала и хваталась за меня.
— Я — Беверли! — всхлипывала она. — Я — Беверли!
Затем, спустя какое-то время, все еще прижимаясь ко мне, она лежала, дрожа, в моих руках.
— Я — Беверли, — прошептала она.
Потом, спустя еще несколько мгновений, она откинулась на мехах, отвернувшись от меня, вытянув колени.
— Мой господин назвал меня, — проговорила она. — Я — Беверли.
Я встал и посмотрел на нее сверху вниз. Она перекатилась на спину и подняла на меня глаза.
— Как твое имя? — спросил я.
— Беверли!
— Я не думаю, что ты забудешь свое имя, — проговорил я.
— Нет, господин, — улыбнулась она.
— Не забывай также, — сказал я, — что ты носишь его сейчас как простое имя рабыни.
— Да, господин, — согласилась она, — я не забуду.
Она знала, что у рабыни не больше прав на имя, чем у тарска, или слина, или любого другого вида домашних животных. Беверли перевернулась на живот и начала целовать мои ноги. Затем она поднялась на колени, продолжая целовать мои ноги, и стала осыпать поцелуями лодыжки и икры.
— Я люблю тебя, господин, — шептала она.
Когда она подняла голову, со слезами на глазах, она казалась испуганной, встревоженной. Она положила ладонь на мою левую руку.
— Господин, — сказала Беверли, — прости меня! Я причинила боль господину!
На моих руках была кровь от ее ногтей, на левом плече остался след от укуса.
— Это ничего, — успокоил я ее.
Она поднялась на ноги, целуя раны.
— Меня следует наказать, господин? — спросила она.
— Нет, — ответил я.
Хозяева обычно снисходительны к неконтролируемым судорогам своих женщин-рабынь.
— Спасибо, господин, — сказала она.
Я взял ее за плечи. Она была такой красивой!
— Наверное, меня нужно отвязать от кольца для рабынь, — проговорила она, — чтобы я могла приступить к своей работе.
— Ой! — вскрикнула она, грубо отброшенная мною на меха. Беверли смотрела на меня испуганно.
— Это я решаю, — сказал я, — не ты!
— Да, господин.
— Ты слышишь?
— Да, господин!
— Кто слышит? — прозвучал мой следующий вопрос.
— Беверли! — откликнулась она.
— Кого слышит Беверли? — снова спросил я.
— Беверли слышит господина, — прозвучал ее ответ.
Тогда я присел рядом и обнял ее.
— Да, господин, — произнесла она.
Было приятно держать ее в руках как отдающуюся рабыню.
— Уже вечер, господин, — сказала она, лежа рядом со мной.
— Да, — ответил я.
Я снова заправил лампу восторга и затем заставил Беверли снова зажечь ее. Она была красива в мягком свете лампы, лежащая на мехах. Позади нее виднелись тяжелый каменный край кровати и железное кольцо для рабынь.
— Всю прошлую ночь и весь день сегодня ты держишь меня прикованной к твоему кольцу, — проговорила она.
— Я так долго ждал, когда получу тебя в собственность, — сказал я ей.
— Да, господин, — ответила она.
Она перевернулась на спину, глядя на балки на потолке.
— Каллимах выбрал тебя своим помощником в силах Лиги Воска, — сказала она.
— Да, — подтвердил я.
— Значит, я рабыня важного человека, не так ли? — спросила она.
— Возможно, — ответил я, — но помни, что ты только рабыня.
— Да, господин, — уверила она, — это хорошо понятно порабощенной женщине.
— Ты можешь подать мне вина, — велел я.
Она дотянулась до вина, сладкого вина ка-ла-на из Ара, и наполнила кубок до третьего кольца. Затем, поскольку я сидел, прислонившись к кровати, она встала на колени передо мной. Она, опустив голову, крепко прижала металлический кубок к низу живота, затем подняла его к губам и, держа двумя руками, поцеловала медленно и с любовью. Потом, откинувшись на пятки, она опустила голову и, робко вытянув вперед руки, с опущенной между ними головой, подала мне кубок.
— Вино, господин? — спросила она.
