— Лучше поздно, чем никогда, — бросает он с усмешкой.
Инна
В субботу на построении командир полка объявил, что вечером состоится коллективная поездка в Нижнереченский театр. Наш Вулканск расположен от города в сорока километрах, и бываем мы там нечасто.
— Поедем? — спросил я Геннадия.
— Надо с жинкой посоветоваться, — ответил Геннадий, почесав затылок, словно перед ним была трудноразрешимая задача. — Та вот еще, — хлопнул он рукой по учебнику, с которым не расставался ни дома, ни на службе, — к занятиям надо готовиться… — Ну как хочешь, а мы с Юркой поедем, — сказал я и пошел разыскивать Лаптева. Геннадий поплелся следом.
Юрку мы отыскали в классе тактики.
— Едем? — спросил я.
— Что за вопрос, — ответил он. — Только вот беда — смуглянке я обещал сегодня прийти.
— Пригласи ее, — посоветовал я.
— Оно, конечно, можно, — чмокнул Юрка толстыми губами. — Но там и без нее девочки будут… Ничего, не обидится, — наконец решил он. — Ты Инну пригласишь?
— Разумеется.
С Инной я познакомился в Нижнереченске, когда ехал к месту своего назначения. Мы вместе летели из Москвы. Но обратил на нее внимание я еще в Домодедовском аэропорту, во время регистрации билетов. Девушку провожал мужчина лет тридцати пяти в модном пальто и черной каракулевой папахе. Он ни на минуту не покидал ее и был чрезмерно внимателен и услужлив. Мне она сразу понравилась: лицо симпатичное, серьезное, большие серые глаза, умные, с небольшой грустинкой.
В самолете мы оказались в разных салонах. Я несколько раз поднимался со своего места, проходил мимо нее в надежде завязать разговор, но девушка либо спала, либо о чем-то думала, закрыв глаза. На коленях у нее лежал журнал «Советская медицина», и я заключил, что она молодой врач, недавно закончила медицинский институт и летит на Дальний Восток по назначению.
Остановившись около пилотской кабины, я закурил и стал наблюдать за незнакомкой. У нее были густые темно-русые волосы, прямой тонкий нос, лицо чуть бледноватое с едва заметной ямочкой около губ. Одета она была не броско, но со вкусом: белоснежная кашмилоновая кофта, черная юбочка и белые с высокими голенищами сапожки; шубка и шапочка у нее тоже были белые, она оставила их в гардеробе.
В Хабаровском аэропорту, пока я получал свой чемодан, симпатичная незнакомка куда-то исчезла Я не надеялся больше встретиться с ней. Но в Нижнереченске, на остановке такси, обернувшись на голос «Вы последний?», я снова увидел ее.
— Да, — ответил я, обрадовавшись. — Вы можете поехать со мной, быстро сообразил я пригласить ее. — Ведь вам до гостиницы?
Она удивленно и несколько холодно посмотрела на меня. О том, что ей надо именно в гостиницу, не трудно было догадаться: будь у нее в городе знакомые или родственники, они непременно встретили бы ее.
Девушка не ответила. Но когда подошло такси, она взялась за чемоданы. Я помог ей уложить их в багажник.
Дорогой после некоторого молчания она спросила:
— Почему вы решили, что я еду в гостиницу?
— У меня бабушка была цыганкой, — обернувшись, с улыбкой ответил я.
— Ну и что же? — В ее глазах не было больше холодности. Она посмотрела на меня с некоторым интересом.
— Да ничего. Наследственность. Или медицина отрицает способность человека угадывать судьбу людей?
— Вот как? — удивленно сказала она. — Что выскажете обо мне еще?
— Могу сказать, что вас хорошо встретят, будут уважать, но вы здесь не приживетесь. Дальневосточный климат не для вас.
Девушка усмехнулась:
— Вот теперь вы ошибаетесь. Либо из-за слабой наследственности, либо из-за того, что были неприлежным учеником у бабушки…
В гостинице мы заполнили листки прибывающих. Вечером ужинали в ресторане за одним столом. Утром она поехала в горздрав за назначением, а я, пожелав ей хорошо устроиться, — в Вулканск.
В первую же субботу после этого мы с Юркой разыскали ее. Инна устроилась работать в городской больнице, ей дали комнату.
Втроем мы бродили по городу, смотрели кино, а вечером пошли в Дом офицеров на танцы.
Наше знакомство продолжалось, но мир ее для меня был загадкой, такой же трудной и интересной, как когда-то небо. Чтобы разгадать небо, нужны были сила, упорство и дерзость, здесь же требовалось что-то другое. Рядом с Инной я чувствовал себя скованно и неуверенно: Инна красива, начитанна, хорошо разбирается в живописи и музыке. У меня же обо всем этом знания не выходят за пределы школьных. В военном же училище нас учили другому. Внешностью я тоже не выделяюсь: среднего роста, чернявый, что и позволило мне выдать себя за внука цыганки, хотя в роду нашем таковых не было. Мешало мне стать на равную ногу с ней и то обстоятельство, что Инна была старше меня на два года. Юрка не раз подтрунивал надо мной:
— Тоже мне перехватчик! Такая цель, такие идеальные условия, а он никак на рубеж атаки не выйдет. Поверь, чтобы добиться победы над девушкой, тоже нужна дерзость. Придется тебе провозные[2] дать.
— Обойдусь без инструктора.
— После пожалеешь. Женщины любят смелых и напористых.
— Не ставь ты Инну в один ряд со своими знакомыми.
— Святая наивность, — усмехался Юрка. — Робость мужчины перед женщиной делает его ее рабом.
Юрка любит похвастаться своим опытом по этой части, щегольнуть фразой. Но я прощаю ему эту слабость: он хороший товарищ и насмешничает беззлобно.
Отъезд в театр был назначен на пять вечера. В половине пятого мы с Юркой зашли за Геннадием с Дусей. Они были уже в сборе. Дуся сияла, как перед венцом: она впервые ехала в театр. Геннадий же хмурился, молчал, а пока надевал шинель и закрывал на ключ дверь, не раз тяжело вздохнул. Наверное, жалеет о затраченном времени. Вот человек, прямо-таки фанатик. За что возьмется или что ему поручат — в лепешку расшибется, а добьется своего. И откуда у него такое упорство, такая старческая расчетливость? Ему, как и нам, двадцать три года, но в выходной мы никак не можем усидеть за учебником, он же просиживает часами.
На наши холостяцкие развлечения он смотрит неодобрительно, словно пора его юности давно миновала и холостяком он никогда не был.
К автобусу, который поджидал нас около клуба, мы пришли одними из первых. На задней скамейке сидели лишь старший лейтенант Кочетков да его ведомый лейтенант Винницкий. Мы с Юркой сели с ними рядом, а Геннадий с Дусей впереди нас.
Потом появился Дятлов со своей женой, такой же невысокой и угловатой, как и он сам, за ними — еще пара и еще. Автобус быстро заполнился. Свободной оставалась первая скамейка. На ней будет сидеть старший — майор Синицын.
Ровно в пять к автобусу подъехал командирский газик. Мельников вошел вовнутрь и окинул нас взглядом. На нем папаха, парадная, стального цвета, шинель, из-под которой видны темно-синие брюки с острыми, как ножи, складками. Несмотря на полноту, он выглядит подтянуто.
По внешнему виду командира можно было безошибочно заключить, что этот человек любит во всем
