лёгкостью. Без стабилизирующего фактора, каким выступал второй слой сознания, моё человеческое 'я' могло бы быстро и без остатка раствориться в том текучем хаосе, которым было 'мышление' эктоплазменного веретена.
А ЛиМаш… ему помогала всё та же текучесть облика – и размеры. Небольшие флуктуации структуры, меня способные захватить и перестроить целиком, для него оставались именно небольшими флуктуациями, не более. Он давным-давно научился сглаживать их… ну а общение со мной просто помогло ему извлекать из областей с нарушенной структурой осмысленные сведения. Такие, как информация о ментальных шумах на странных 'частотах'.
Впрочем, до превращения в абсолютные ментальные локаторы нам обоим было далеко. Да и сомнительно мне, что такой 'абсолютный локатор' вообще возможен. Никакие трансовые техники, никакое сенсорное безумие не поможет обнаруживать
Хотя задача на расширение диапазона чувствительности… интересна, да. И весьма.
'Ну, как результаты?'
'Не очень, Рин. Этот твой метод параллаксов…'
'Ну-ну, не ворчи. Или я сбиваю тебя своей болтовнёй?'
'Как это?'
'О, прости. Глупость сморозил. Ты ведь привык к одновременной обработке множества входящих… гм, реплик'.
'А ты разве нет?'
'Для существ, к которым я принадлежал изначально, такая способность не характерна. Люди могут фокусировать внимание на одном, много – пяти-шести диалогах разом, причём последнее уже требует специальной тренировки и даётся не каждому'.
'Раньше ты об этом не говорил!'
'Вот-вот. Потому что многие вещи мы полагаем само собой разумеющимися, хотя на самом деле естественность такого рода – кажущаяся'.
'Любопытно, что ещё мы упустили, когда расспрашивали тебя?'
'Да что угодно. Сам знаешь: чего не можешь вообразить, о том и не спросишь'.
'Странно это. Точнее, непривычно. Рин, а как твои сородичи относятся к созданию таких вещей, как вот этот кусочек светила, помогающий мне существовать вдали от Сверкающего Моря?'
'А вот к этому как раз нормально. Сотворение орудий мало чем отличается от сотворения заклятий. Методы и материалы разные, а вот принцип чаще всего один'.
ЛиМаш взял небольшой тайм-аут. А когда заговорил снова, в его мысленном голосе смешалось нечто вроде робости, упорства и надежды:
'Могу ли я освоить искусство создания… орудий?'
'Почему бы нет? Я не вижу к этому серьёзных препятствий. Хотя для тебя, возможно, более естественным был бы не путь создания активных внешних форм, а путь изменения своей формы'.
'Ты можешь рассказать об этом подробнее?'
'Боюсь, у меня не хватит познаний, чтобы наставить тебя на обоих путях разом. Медитации и трансовые техники знакомы мне не так хорошо, чтобы адаптировать их для твоего плотного тела. Идея выращивания заклятий из частей своей оболочки для меня тоже… гм… не близка. Но это и к лучшему: ты получишь возможность идти своим путём, развиваться в плоскости, где ещё никто не оставлял своих следов. Ну, никто из тех, кого я знаю… А вот в создании заклятий как внешних инструментов я тебе помогу. С удовольствием'.
'Благодарю тебя, Щедрый Свет'.
'Тогда начну с вводной лекции. По классическому определению, магия является…'
Вот так я обзавёлся не просто спутником, но очередным учеником. Самым, пожалуй, необычным из всех, какие у меня были.
Размер – достоинство обоюдоострое.
Когда мы добрались до очередного источника ментальной активности (им оказался спутник одной из планет-гигантов), познакомиться с ним поближе смог только я. Просто потому, что ЛиМаш был слишком велик и излучал слишком много тепла, чтобы хотя бы приблизиться к обледеневшей поверхности спутника. А уж о том, чтобы исследовать пещеры, в которых бормотали что-то весьма странное гулкие 'голоса', и речи быть не могло.
Пришлось мне лезть в пещеры самолично. Ну, не в первый раз и не в последний.
Если бы знать заранее, к чему это приведёт!
Но поначалу всё шло красиво-благолепно. Намёрзшие на стенах, полу и потолке проходов кристаллы сверкали тысячами крошечных радуг, отражая миллионы спектрально чистых цветов и слегка светясь собственным, нежно-фиолетовым пламенем. Я плыл по самой середине проходов, как огромная рыба, любуясь и страшась задеть эти сверкающие наросты. Так посетитель всемирно известного музея остерегается приблизиться к экспонатам сильнее, чем дозволяют канаты и стекло витрин. Мой трепет усиливала хрупкость нерукотворного чуда, которое я наблюдал вокруг.
Вот очередной идеально круглый проход, совсем короткий, за ним – неправильной формы куполообразный зал, из которого выводят ещё два прохода: налево и прямо. Такие же круглые, только диаметром поменьше.
ЛиМаш: 'Удивительно. Никогда не подумал бы, что застывшая красота тоже может быть настолько притягательной… странной, но впечатляющей'.
Я: 'Ну, лично ты сюда попасть не можешь, и транслировать тебе мои впечатления – самое малое, что я могу сделать, чтобы разделить с тобой это небольшое приключение'.
'Благодарю тебя за удовольствие'.
'И я благодарю тебя – за компанию'.
Гулкие 'голоса', бормочущие у меня в виртуальных 'ушах', на миг притихли. Словно не только я их, но и они меня могли слышать. А, собственно, почему бы нет? Я вовсе не пытался как-то маскировать своё присутствие; в конце концов, моей целью был контакт и общение, а не шпионская миссия в логове врага.
Даже странно, что я вообще вспомнил здесь и сейчас само это понятие: 'враг'.
Так. Вернёмся в реальный мир. Прямо или налево? Пожалуй, лучше прямо. Налево, если что, я всегда успею, мельком подумал я, столь же мельком хмыкнув нечаянной шутке. Фраза про 'налево' давно не имела для меня второго смысла: в большинстве языков Пестроты для этого дела имелись иные эвфемизмы.
(Разумеется, сие касается только тех языков, для обладателей которых вообще можно говорить о возможности нарушения супружеской верности… Взять хоть тех же дельбубов: какая может быть неверность у существ, не знающих самого понятия 'брак'… да что там – даже двуполого размножения! Я назвал их живородящими лишь потому, что в процессе их 'почкования' отпрыск получает немалую долю ментальной общности с породителем. Как раз огрублённо соответствующую общности матери и ребёнка, выношенного ею и вскормленного…)
Намёрзшие на стенах, полу и потолке кристаллы сверкают тысячами крошечных радуг, отражая миллионы спектрально чистых цветов и слегка светясь собственным, нежно-фиолетовым пламенем. Я плыву по самой середине этих радужных тоннелей, словно огромная рыба; переливы чистейших оттенков завораживают и отталкивают одновременно, зрелище притягивает и затягивает, как калейдоскоп – или психоделический сон. Хрупкость окружающего меня со всех сторон нерукотворного чуда усиливает тайный трепет. Я гость здесь, и потому я должен быть очень, очень осторожен…
ЛиМаш: 'Всё-таки в этой застывшей красоте тоже есть своя прелесть'.
Я: 'Да, ты совершенно прав. Смотри моими глазами и наслаждайся'.
Вот очередной идеально круглый проход, совсем короткий, а за ним – неправильной формы куполообразный зал, из которого выводят ещё два прохода. Один налево, другой прямо. Оба такие же круглые, только диаметром самую малость поменьше. Какой выбрать? В прошлый раз я полетел прямо, а…
Стоп. Стоп-стоп-стоп!
Какой ещё, в поганьску дупу, 'прошлый раз'?!
