— Где наша именинница? — спросила Джесс.
Одри тут же прибежала из гостиной и бросилась в объятия бабушки.
— С днем рождения, крошка! Хорошо повеселились?
— Да! У нас была самая лучшая вечеринка в мире! Папа подарил мне кукольный домик! А еще Вивьен затопила второй этаж, а Айрин сказала, что Вивьен плохо разговаривала с ней и со Стеллой. Я слышала, как она жаловалась папе, когда он ходил наверх.
Джесс и Джарвис как по команде посмотрели на Вивьен, и ей стало не по себе. Потом Джесс улыбнулась и сказала:
— Что ж, значит, праздник удался. Потом будет что вспомнить!
— Айрин немного преувеличила... — промямлила Вивьен.
— Вообще-то не немного, а сильно преувеличила, — возразил Патрик, появляясь в дверях. — Вивьен вовсе не затопляла дом. Просто кто-то заткнул сток ванны затычкой и пустил воду. Пол в ванной слегка намок, но вода скоро высохнет.
Ну вот, хотя бы потоп с меня сняли, подумала Вивьен. Однако то обстоятельство, что Патрик не стал оспаривать вторую часть предъявленных ей обвинений, немного испортило ей настроение.
Мог хотя бы выслушать мои оправдания, чтобы знать, что же на самом деле произошло! Но в любом случае он всегда будет на стороне своей возлюбленной, мрачно заключила про себя Вивьен.
Удар грома пронзил тяжелый воздух. Вивьен как раз домыла последнюю тарелку и с опаской выглянула в окно. Ночное небо озарила внезапная вспышка.
Патрик и Джарвис ушли в конюшню, кобыла начала жеребиться. Джесс вызвалась почитать детям на ночь сказки, но они, утомленные и возбужденные праздником, никак не хотели засыпать.
Вивьен налила в две кружки чаю и понесла их в конюшню. Ночь была удивительно теплой, возможно, из-за приближающейся грозы.
Слабый фонарь едва освещал конюшню. В его неверном свете Вивьен удалось разглядеть новорожденного жеребенка, который стоял на дрожащих ножках и испуганно жался к матери.
— Вы как раз вовремя, — сказал Патрик. — Мама и малыш чувствуют себя превосходно.
— Это хорошо. — Вивьен протянула мужчинам кружки с чаем и стала рассматривать жеребенка.
— Мне пора, Патрик, — неожиданно заторопился Джарвис, прикончив свою кружку одним жадным глотком.
— Мама едет с тобой?
— Нет, она приехала на своей машине.
— Я только что относила ей чай, — сообщила Вивьен. — Она читает детям сказки, а они все никак не могут уснуть.
— Спасибо за помощь, — поблагодарил Патрик, провожая брата до дверей. — Жаль, что тебе не удалось поиграть в «выше ножки от земли».
— О, я этого не переживу!
Джарвис расхохотался и, помахав на прощание Вивьен, закрыл за собой дверь.
Вивьен гладила бархатистую спинку жеребенка.
— Он прелесть. Как вы его назовете?
— Пока не решил. Может, Наводнение? Или Шторм? Что посоветуете?
— Это на ваше усмотрение.
— Может, Вивьен-Неудачница?
— Вы ведь сами сказали, что потоп — не моих рук дело.
— Да, но вы-то думали иначе.
— Нет, это вы так думали.
Патрик беззвучно рассмеялся.
— Теперь вы улыбаетесь, а всего пару минут назад метали громы и молнии, как будто я виновата во всех смертных грехах!
— Ничего такого я не думал.
Он отпил чаю и присел на вязанку сена, бросая любопытные взгляды на ее стройную фигуру. Что-то во взгляде Патрика заставляло сердце Вивьен скакать от счастья.
— Мне было не до вас, — объяснил Патрик. — У меня на руках была рожающая кобыла, пол в ванной залило водой, а еще Айрин набросилась на меня как одержимая. Неудивительно, что я разнервничался.
При упоминании об Айрин Вивьен тоже слегка занервничала.
— Как бы там ни было, — Патрик улыбнулся, — все хорошо, что хорошо кончается.
— Значит, разбираться вы не намерены?
— А что тут разбираться? Роженица в порядке. Ванная высохнет. А к Айрин я съезжу завтра и извинюсь.
— Когда поедете к Айрин, будете извиняться и от моего имени тоже? — враждебно осведомилась Вивьен.
— Нет, разумеется, не буду!
— Я вовсе не была с ней невежлива, Патрик. Я только попыталась заступиться за Сида.
— Знаю, знаю. Он все мне рассказал. Он приходил сюда смотреть на новорожденного.
— О! — У Вивьен будто гора с плеч свалилась.
— И не беспокойтесь по поводу Айрин. У нее, конечно, тяжелый характер, но не думаю, что она действительно хотела вас обидеть. Айрин чересчур вспыльчива. Завтра я ее успокою.
Каким, интересно, образом? Вивьен моментально представила Патрика заключающим Айрин в объятия и страстно целующим ее в губы. От этой мысли ей стало плохо. Она нервно поправила волосы и приказала себе не думать больше об Айрин.
— Идите сюда, присаживайтесь, — предложил Патрик, кладя рядом с собой еще одну вязанку соломы. — Вы кажетесь такой вымотанной.
— Я и правда устала, — призналась Вивьен. — А может, подействовали те два бокала вина за обедом?
— О, мне кажется, в ресторане мы были сто лет назад.
— Да... Хотя у меня остались очень хорошие воспоминания.
— У меня тоже. Может, выберемся куда-нибудь на следующей неделе?
— Боюсь, на следующей уже не получится. Я собираюсь в Нью-Йорк.
— Детям будет вас не хватать...
— Вы думаете?
— Я точно знаю.
Лучше бы Патрик сказал, что меня будет не хватать ему, но это было бы уже слишком. Как бы там ни было, он в любом случае не должен испытывать ко мне никаких особенных чувств. Я — всего-навсего наемная прислуга, меня можно легко заменить кем-нибудь другим. От этих размышлений Вивьен стало грустно, она тяжело вздохнула.
— Должна признаться, я тоже буду по ним скучать.
Она вспомнила, как они хохотали, когда играли все вместе, какое было лицо у Одри, когда она открывала подарки, и как Сид обнял ее в знак благодарности за то, что она не дала его в обиду.
На какую-то долю секунды Вивьен поймала себя на мысли о том, что уже почти сроднилась с этим домом и с этой семьей. Это было верхом безумия, учитывая то, что жила она здесь всего лишь две недели. Принимая во внимание существование Айрин, считать себя частью этой семьи — полнейший идиотизм.
— Тогда оставайтесь, — мягко попросил Патрик.
Вивьен встретила взгляд его карих глаз и на какое-то время замялась в нерешительности. Потом вспомнила слова Айрин о том, что, оставшись, ей придется работать также и на нее. Сама мысль об этом сводила Вивьен с ума.
— Я же вам говорила, что не могу. Предполагалось, что это будет временная работа. И потом, мне надо заниматься выставкой.
Она села рядом с Патриком. Солома пахла солнцем. Кобыла облизывала своего первенца, нежно
