— Нет, я заберу его, когда пойду наверх.
Двадцать минут спустя Дарес объявил игру законченной. Давно пора было спать. Безо всяких споров карты были убраны, и следующие полчаса Тони занималась тем, что мыла детей и укладывала их спать.
— Ты расскажешь нам что-нибудь? — подлизывалась Луиза. Все трое лоснились от чистоты, были одеты в пижамы и жевали бисквиты, запивая молоком.
Она рассказала им сказку и после, убедившись, что все лежат в кроватях, спустилась вниз, надеясь провести часок, спокойно читая. Дарес был на веранде. Услышав ее шаги, он медленно повернулся, и она увидела, что в руках он держит чек.
— Что это? — спросил он мягким, вибрирующим голосом; приглушенное ворчание тигра перед прыжком.
— Мой чек. — Она машинально взглянула на место, где сидела. — Должно быть, я выронила его, спасибо.
Она увидела выражение его лица и убрала протянутую за чеком руку.
— Что-то случилось?
Два горящих, как угольки, глаза уставились на нее.
— Что ты собиралась делать с чеком Харитоса Леонти?
Он стоял перед ней, как прокурор, но в чем он обвинял ее? Она могла только смотреть на него, не понимая и удивляясь его тону.
— Он дал мне его сегодня днем. Это за…
— Этим днем? Это значит, что ты была… с ним?
— Да… ну и что? Мы были в Родосе, осматривали город.
Если бы она сказала, что была на Луне и то меньше бы удивила его.
— Ты стоишь здесь и говоришь мне, что выезжала с мужчиной, осматривала город! Ты бросила троих детей одних, чтобы они повредили себе что-нибудь?
Глаза Тони опасно сверкнули.
— Ты знал, что я уезжала!
— Дети мне сказали, что тебя нет, но я подумал, что ты вышла в Линд что-то купить.
— Да, я была не в Линде. Я поехала в Родос в первый раз с тех пор, как попала на этот остров! И какое ты имеешь право возражать?
Он еще не возражал, но, судя по выражению его лица, осуждал.
Заставить его принять это? Она могла бы померяться с ним силой, если он этого хочет.
— Тебя не было весь день?
— Я встретила Харитоса в одиннадцать утра.
— И вернулась к чаю. Ты бросила детей более, чем на пять часов.
— Они уже не маленькие, — сказала Тони решительным, вызывающим тоном. — Могу я получить чек обратно?
Ее холодный тон был ошибкой. Он только увеличил его ярость. Подойдя к ней, он схватил ее за лицо рукой, грубо сжав подбородок с такой силой, что у нее не было ни малейшего шанса вырваться.
— Этот чек, — приблизив лицо, прорычал он, — как ты его получила?
Тони все-таки удалось вырваться, и она решила все немедленно объяснить. Но решив сделать это, она вдруг захотела пристыдить его.
— Мне приходится искать деньги, где только можно! — воскликнула она. — Потому что ты мне их не даешь!
Было тихо, только сверчки трещали на оливах в саду да на каминной полке сонно звучали французские часы.
Глядя на мужа, мысли Тони вернулись к его деду, и она снова увидела тот горящий взгляд, который выражал сумасшедшее желание. Машинально она прижала руки к горлу и подумала: 'Этот тоже собирается убить?'
Наконец Дарес заговорил, в его голосе опять звучала мягкость, которая была более угрожающей, чем любой взрыв ярости.
— Это оплата за что-то, понятно, но за что?
Изумленная тишина последовала за этим намеком, а потом Тони подняла руку для пощечины. Но прежде чем она смогла ударить его, Дарес схватил ее за запястье и, случайно или нет, вывернул ей руку так, что Тони вскрикнула от боли.
— Отпусти меня!
— Когда я захочу… и когда ты скажешь мне, за что получила этот чек. — Он помахал этой бумажкой у нее перед лицом. — За что ты его получила?
— Если ты уже сделал из этого заключение, нет необходимости что-либо добавлять. И не ори, будь любезен!
Запястья сжались еще сильнее, и из ее глаз брызнули слезы, но она не издала ни звука. Дарес буквально пылал, загорелое лицо приобрело малиновую окраску.
— Если бы ты знала, какой опасности подвергаешься, ты бы обуздала свое упрямство и ответила на мой вопрос!
Он наклонился к ней совсем близко, продолжая сдавливать ей руку, твердые глаза горели огнем, дьявольская усмешка искривила губы… Во всем его облике таилось предупреждение. Но она тоже была слишком возмущена и готова была яростно сопротивляться.
— Какого ответа ты ждешь? Ты уже предположил, что я-я… а… а-а
— Ну?
Никакого ответа от Тони, но она густо покраснела под его презрительным взглядом.
— За что ты его получила?
— Ты отвратителен! — воскликнула она дрожащим от гнева и возмущения голосом. — Какое право ты имеешь делать такое заключение?
Она готова была разрыдаться, и начинала чувствовать, что не готова к этому конфликту. Ее внезапно охватило чувство подавленности. Быть заклейменной в разврате.
Мысль, что муж именно так и думает о ней, лишила ее всяких сил для борьбы, а горло сжалось от обиды. И из-за обиды она разозлилась на себя. Какая ей забота о том, что он думает? Разве она не корыстная, жадная английская девушка? И она, кажется, подозревается в чем-то большем… Легкая усмешка искривила ее губы, когда она вспомнила, что ее эмансипированность еще ни разу ни в чем не проявилась.
— Что ты сделала с пятью тысячами фунтов стерлингов? — наконец спокойно спросил Дарес.
Ответить ему? Он, наверное, не поверит. Он не поверил ей, когда пришел счет за подарки Пэм и ее детям.
— Это мое дело.
Вместо ответа Дарес спокойно разорвал чек на кусочки и бросил их на стол. Тони перевела взгляд с них на свое запястье, на котором уже проявлялся синяк. Дарес тоже посмотрел на ее руку. Теперь на его лице не было и признака ярости, но в его спокойствии что-то сильно беспокоило ее, а сердце бешено билось.
— Ты не получишь деньги ни от Харитоса Леонти, ни от кого-либо другого. Ясно?
Глаза Тони превратились в два твердых сверкающих кусочка льда.
— Я наотрез отказываюсь продолжать наш брак без единой драхмы в кармане. — Ее голос не уступал его в твердости, но в то же время в нем слышалась подавленность. Дарес, с интересом глядя на нее, ждал продолжения.
— Я пойду на работу.
— Одновременно ухаживая за тремя детьми? — вопросительно произнес он, приподняв брови.
— Я пойду работать, когда они уедут домой!
— Моя жена работать не будет.
Она подняла глаза и нетерпеливо вздохнула.
— Ты жил когда-нибудь без единой драхмы в кармане?
