Мастерс понял, что только он чего-то не знает.
— Я нашла ее здесь, одну. — Лиа заплакала.
Мозг силился найти разгадку происходящего.
Школа, близость района… нет, разумеется, нет. Мастерс попытался вспомнить имя парня. Мэтт, кажется?
Он открыл дверь. Кэрри сидела на белой кушетке. Ее лицо было мокрым от слез и таким же белым, как кушетка.
— Кэрри?
Глаза опухли, волосы висели прямыми прядями и, казалось, потеряли вместе с объемом и цвет. Из-под халата, который был на ней, — похоже, больничный — торчали босые ноги. Ногти выкрашены в розовый цвет.
— Ты что, попала в аварию?
Она была в больнице. По-видимому, ничего серьезного. Мастерс облегченно вздохнул и сел рядом с Кэрри. Она привалилась к нему, но продолжала смотреть перед собой.
— Ты в порядке? — И о чем они только думали в этой больнице, что выписали ее в таком состоянии?
— Моего сына сегодня убили.
— Убили? — тупо переспросил Мастерс. — Господи, Кэрри. Как?
Она посмотрела на свою руку. Часов на руке не было.
— Неужели еще сегодня? Неужели Макса убили только сегодня утром? — Ее голос звучал жалко.
— Я… я не знаю. — Он оглянулся на дверь. Лиа, Ал и Крис стояли в проходе, уставившись на них.
— Дэн, можно тебя на два слова? — Ал Марш поманил шефа.
Лиа села на его место.
Ал вывел Дэнниса в коридор и зашептал:
— Макс Квинелл, парень, которого закололи ножом у школы сегодня утром. Оказывается, он был сыном Кэрри Кент. Джесс дала нам адрес родителей… и вот мы здесь. — Он произнес имя Кэрри так, как простые люди обычно произносят имена знаменитостей, — отстраненно и немного завистливо.
— Боже мой. — Дэннис потер лицо руками. У него скрутило живот. За все годы работы в полиции он лишь однажды вел дело людей, которых знал лично. Девочку из детского сада Эстель сбила машина. От этих воспоминаний стало еще хуже. — Боже, теперь все понятно. — Глубокий вдох. — Ладно. За работу.
Ал кивнул. Они вернулись в гостиную. Дэннис Мастерс приготовился задавать Кэрри вопросы о ее сыне. Она сама делала это сотни раз во время шоу. Он встал на колени рядом с ней и заглянул в ее пустые глаза. Он не знал, с чего начать.
Осень 2008 года
Оба уже видели этот фильм, но не хотели признаваться в этом друг другу. Они зашли в супермаркет, чтобы купить конфет и газировки перед сеансом.
— Будешь эти? — спросил Макс.
— Только не с кофейным вкусом.
— Тогда шоколадные.
— Да ну. — Дэйна нежно погладила упаковку с тягучим мармеладом. — Как тебе эти?
— Берем.
Макс ненавидел мармелад. Он напоминал ему уроки химии в его предыдущей школе.
Они заплатили и вышли на улицу. Сияло солнце. Тротуар почти дымился от быстро испаряющейся дождевой воды.
— Бабье лето, — сказал Макс. Они ждали автобуса. До кинотеатра было недалеко. — Сейчас приедет. — Он уставился на дорогу поверх голов пожилой пары, которая стояла перед ними.
— Вообще-то нет. — Банка холодной газировки в ее руках покрылась капельками влаги.
— Что нет?
— Похолодания ведь еще не было. Нужно, чтобы сначала похолодало, а потом потеплело. Тогда это будет бабье лето. И не меньше семи теплых дней.
Макс задумался.
— Уверен, в Шотландии уже заморозки.
— Но не здесь. — Дэйна прижала губы к вскрытой банке.
Макс смотрел на нее и спрашивал себя, думает ли она о том, каково это — поцеловать его. У нее красивые губы. И она столько всего знает. Ему отчаянно хотелось обнять ее, но он не понимал, с чего начать.
— А хорошо было в твоей прошлой школе?
В автобусе Макс встал так, чтобы их плечи соприкасались.
— По-разному.
— Это как?
— Зависит от того, был ли ты одним из популярных парней.
— А ты был?
Макс рассмеялся.
— Я что, выгляжу популярным?
Он поднял свитер и расправил на узкой груди футболку. Слово «ЛУЗЕР» повторялось снова и снова все более маленькими буквами до самого низа.
Дэйна качнула головой:
— Это не про тебя.
Макс вдруг ощутил прилив счастья, как будто, когда он был с ней, какая-то часть его действительно становилась лучше.
— А, — с улыбкой протянул он, — ты еще не видела, что сзади написано.
— Ну а серьезно, — не сдавалась она, — каково это — жить в школе? Я себе этого даже представить не могу.
Макс посмотрел в окно. Черч-роуд перешла в Хай-роуд. Автобус — не место копаться в воспоминаниях, которые он хотел бы похоронить навсегда.
— Это не по мне, — сказал он наконец.
— Твой отец, должно быть, богатый.
Чтобы избежать ответа, Макс попытался представить себе дом Дэйны. Может, это даже не дом, а маленькая квартирка. Он нарисовал в своем воображении ее родителей — отчим, возможно, работает в ночную смену на заводе, а мать сидит дома и ломает голову над тем, как бы растянуть деньги до следующей получки. У Дэйны, должно быть, двое младших братьев, которые целыми днями носятся по улицам на велосипедах, и еще собака или даже две, и в гостиной, наверное, яблоку негде упасть, когда вечерами все собираются вместе посмотреть телевизор. Дэйна обычно запирается в спальне, которую ей приходится делить с братьями, и читает книги, которые покупает на все свои деньги или берет в библиотеке. Макс часто представлял себе, как они с Дэйной читают одну и ту же книгу и думают при этом об одном и том же.
— He-а. Отец живет в гадюшнике. — Она как-то сказала, что у него смешной выговор, и потому он старался подражать ей.
— А мама?
Макс напрягся.
— Я ее редко вижу.
— Так ты же живешь с ней?
— Ну да, но она редко бывает дома. Мы не очень-то ладим.
— Так кто же оплачивал эту шикарную школу? Тебе что, дальний родственник наследство оставил? —
