порода.
– В общем, я тебя не отпускаю, – объявил Самсонов.
Загорский хотел что-то сказать, но Самсонов его перебил:
– Что за черт? Где Светлана?
Ее нигде не было. Самсонов ушел в дом и через пять минут вернулся, ведя Светлану за руку. У нее было злое и расстроенное лицо.
– Марш! – сердито приказал Самсонов. – Чтоб я вас через минуту уже здесь не видел!
И снова бросил взгляд на притаившиеся неподалеку «жигули».
Мы сели в фургон. Самсонов на прощание помахал нам. Куртка у него распахнулась, и я увидел засунутый за пояс пистолет.
– Надеюсь, вы не будете стрелять без предупреждения? – то ли в шутку, то ли всерьез поинтересовался я.
Самсонов только улыбнулся. Улыбка у него была нехорошая. Злая какая-то.
Глава 19
На дорогу уже выползла разбойница-ночь. От подступающей вплотную к машине темноты было неуютно и тревожно.
– Он наорал на меня, – неожиданно то ли пожаловалась мне, то ли объяснила Светлана.
– Не сердись на него.
– Наорал, – повторила она. – Думала, по щекам меня отхлестает.
Светлана вела наш фургон, вцепившись в руль с обреченной решимостью. Огоньки приборной доски бросали в ее лицо неживые зеленоватые отблески.
– Он имеет право выбора поступков, – примирительно сказал я.
– Послушай, почему ты его защищаешь? – сердито спросила Светлана. – У тебя с ним какие-то особенные отношения?
– Я его уважаю.
Светлана отвлеклась от дороги и посмотрела на меня.
– Уважаю, – упрямо повторил я. – Я впервые в своей жизни встретил столь талантливого человека. Раньше только о таких слышал – встречать не доводилось.
Некоторое время мы ехали в полной тишине, только за нашими спинами, за перегородкой, было слышно, как всхрапывает Кожемякин.
– Он талантливый, – констатировала Светлана. – Но очень недобрый.
– Но почему же? – попытался протестовать я.
Теперь уже Светлана проявила упрямство.
– Недобрый, – повторила и вздохнула. – Алекперов по-своему прав. У Сергея получаются очень злые передачи. Скоро мы подрастеряем зрителей. Не всех, конечно, такого никогда не случится, останется какое-то количество фанатов. Но из рейтинговых передач мы выпадем.
– А если Самсонов будет снимать что-нибудь более веселое? Ну хотя бы как этот сюжет с «роллс- ройсом» в конце?
Светлана покачала головой:
– Этого не будет. Я вообще не знаю, почему он на концовку с «ройсом» согласился. Это на него совсем не похоже. – Она невесело улыбнулась. – Под твое влияние, наверное, попал. – И снова ее улыбка погасла. – Он не будет показывать людей лучше, чем они есть на самом деле. Он наблюдатель. С ясным умом и холодным сердцем. Ему интересны люди, но только как объект исследования. Подстроит ситуацию и наблюдает, что из этого выйдет. Наверное, биолог так рассматривает червя. Ткнет его иглой, червь начинает извиваться, а биолог наблюдает. Ему интересно.
– Но ведь всем интересно, – осторожно подсказал я. – Передачу-то смотрят.
– Смотрят потому, что показывают нечто не совсем пристойное, то, что никто не осмеливается, а Самсонов показывает. Это как демонстрация полового акта. Все знают, что это существует, и знают, как это происходит, но тем не менее старательно избегают публичности. Потому что это нравственный аспект, ты меня понимаешь?
– Это разные вещи.
– В каком-то смысле – да. Но их роднит то, что и в первом, и во втором случае люди предпочитают избегать огласки. Ведь нелепые ситуации, в которые попадают наши герои, очень неприятны. И неудивительно, что люди хотят, чтобы их неприятности были известны как можно меньшему числу окружающих. А Самсонов выставляет их на всеобщее обозрение. Точнее, на осмеяние.
– Ну и что, – буркнул я.
Светлана подумала и ответила после паузы:
– Ничего. Я только хотела сказать, что все это выглядит недобро. Мы все для него подопытные кролики. Хотя каждый из нас ему по-своему интересен. Я иногда ловлю его взгляд – такой вроде бы скользящий, скучающий, но вижу в нем затаенный интерес.
Я готов был с ней согласиться. Потому что сам замечал нечто подобное, но не мог четко сформулировать эту мысль. Светлана все привела в порядок, расставив по своим местам.
– Он наблюдает за нашим поведением так, словно мы – герои одной большой передачи. А он в этой передаче режиссер.
– Жизнь нельзя срежиссировать, – буркнул я.
– Можно. Просто не каждому дано. Вот Самсонов умеет. Ты правильно сказал – он талантлив. Очень. Он умеет провоцировать наших героев так, что люди раскрываются со всеми их недостатками.
– А смысл?
– Не знаю, – пожала плечами Светлана. – Мне кажется, что это своего рода болезнь, лекарства от которой нет.
Впереди показались огни Москвы.
– Ты боишься за него? – спросил я.
– Да, – после долгой паузы ответила Светлана.
Для меня это было откровением. Может, она действительно влюблена в Самсонова? Подчиненная и шеф, безответная любовь. Такое бывает, я слышал.
– Все замыкается на деньгах, как мне кажется, – сказал я. – Эти умопомрачительные суммы, бесконтрольно переходящие из рук в руки, – вот на чем можно быстро погореть.
Светлана слушала меня с сосредоточенно-напряженным выражением Лица.
– Сегодня в музее я увидел рекламу банка. Наверное, это и есть та самая «скрытая реклама», о которой мы говорили?
Светлана утвердительно кивнула:
– Да. Я сама видела, как к Самсонову приезжали люди из банка.
– Привозили деньги?
– Ну, наверное. Это всегда происходит без свидетелей, ты же понимаешь. Заплатили, и сегодня Загорский так поставил свою камеру, что в рамке все время была эта чертова реклама.
– Он жадный?
– Кто? Самсонов? Нет.
Светлана ответила очень уверенно, даже не задумываясь.
– Нет? – удивился я. – А по-моему, он деньги любит.
– Любовь разная бывает. Для него деньги не самоцель, он их в сундук не складывает. Они нужны ему для того, чтобы иметь возможность ставить свои роскошные спектакли. Например, свадебный банкет, который он оплатил, – это ведь тоже продолжение съемочного дня. Только без видеокамер. И постановщик, и единственный зритель – это Самсонов. Самсонов не живет, он играет. Жизнь для него – один большой спектакль. Он оглянется, выдернет из толпы кого-нибудь и показывает всем – смотрите каков, и взгляд у него при этом такой недобрый-недобрый.
Я вспомнил Маринину свадьбу. И Самсонова в тот вечер. И его взгляд. Изучающий, холодный, чуточку насмешливый. Да, все правда. Он срежиссировал все, что там произошло. Конечно, он не мог заставить меня найти в кладовой Марину и обласкать ее, пока молодой муж в растерянности метался по банкетному залу. Но без Самсонова этого и не случилось бы. А чтобы уж совсем наверняка получилось по его, он в
