нижнем крае дверцы и кусочку хлебного мякиша на одной из стальных петель, сейф никто в его отсутствие не открывал. Бумаги, от которых за версту несло выстрелом в затылок, тоже оказались на месте и лежали именно так, как были оставлены. 'В тех же позах' и в том же порядке. То есть, скорее всего, никто содержимым несгораемого шкафа не интересовался, и опасных документов не видел.
'Вот же муета! Вот же подарочек! Ну, Жора, удружил!' – зло подумал Кравцов, с трудом унимая дрожь в пальцах, чтобы закурить.
'Семенов, твою мать!'
А на ловца и зверь. Не успел Кравцов выйти из кабинета, а Семенов тут как тут, спешит куда-то по своим оперативным надобностям.
– Здравствуй Георгий! Богатым будешь! – Кравцов улыбнулся, хотя, возможно, и несколько натянуто, спрятал ключи в карман и протянул руку старому приятелю.
– И тебе богатым быть! Как раз сегодня о тебе вспоминал, – Семенов ответил крепким рукопожатием и тоже улыбнулся, но, следует отметить, его эмоции казались более естественными. – Может быть, зайдем после службы ко мне? Я здесь недалеко живу. А то ты, Макс, и с женой моей до сих пор не знаком. Не порядок.
– Спасибо за приглашение, – возможность поговорить без свидетелей была именно тем, чего желал Кравцов. – Часиков в восемь?
– Договорились, – кивнул Семенов. – В восемь на выходе… с вещами.
И он пошел своей дорогой, предоставив Кравцову идти своей.
Тридцать пятая комната помещалась на втором этаже. На двери висела табличка 'Начальник 1-го отделения тов. Лонгва'. Вопрос, 'Первое отделение чего?' – оставался, однако, за скобками.
'Надо будет спросить', – решил Кравцов и постучал костяшками согнутых пальцев в дверь.
– Войдите! – голос хозяина кабинета звучал глухо, но внятно.
Кравцов толкнул дверь.
Лонгва – худощавый широкоплечий мужчина с треугольным выразительным лицом, светлыми навыкате глазами и отросшими вьющимися волосами сидел за столом напротив входа. При появлении Кравцова он встал и протянул тому руку через стол.
– Проходите, пожалуйста, товарищ Кравцов, садитесь!
– Спасибо! – Макс Давыдович пожал Лонгве руку и вопросительно посмотрел в светлые до полной прозрачности глаза. – Вас, извините, как зовут, товарищ?
– Меня зовут Роман Войцехович. – Лонгва говорил с легким польским акцентом, смотрел спокойно.
– Ну, что ж, Роман Войцехович, спасибо, что представились. Так, знаете ли, как-то привычнее. А меня зовут Максим Давыдович. – Кравцов сел на стул и 'вернул взгляд', присовокупив улыбку. – И вот еще что, товарищ Лонгва, вы каким отделением руководите? Какого отдела? А то неловко как-то, сидишь с человеком, разговариваешь, табак куришь, и не знаешь, кто он и чем занимается.
– Я работаю в информационном отделе, – улыбнулся Роман Войцехович. – Первое отделение, сводочное. Но я уже им не руковожу.
– Почему? – вопрос напрашивался.
– Новое назначение, – чуть пожал плечами Лонгва. – Назначен на Украину.
– К Фрунзе.
– Знакомы?
– А вы не знаете?
– Знаю, – согласился Лонгва, – но возникает вопрос.
– Спрашивайте, – предложил Кравцов.
– В Москву вас привез Михаил Васильевич, а в Региступр устроил Сергей Иванович…
– А в партию меня принимал Абрам Рафаилович, – Кравцов не торопясь, достал из кармана кисет и бумагу и начал сворачивать самокрутку.
– Гоц?
– Гоц.
– А в большевики?
– А в большевики меня принимал Авель Сафронович Енукидзе, – Кравцов закурил. Занимало его сейчас то, чем должен завершиться этот странный разговор, когда, и где, но в воздухе было разлито совсем непростое настроение. Вероятности множились, ветвясь. Время замедлило ход.
– А в РККА? – спросил Лонгва, как ни в чем не бывало.
– А что записано в моем личном деле? – поинтересовался Кравцов.
– Не знаю, – дернул губой хозяин кабинета.
– Как так? – искренне удивился Макс Давыдович.
– А ваше, Макс Давыдович, личное дело в РВСР у товарища Троцкого лежит, а не у нас, – объяснил Лонгва.
– А я думал, оно в Харькове…
– Вот и мы думали, что в Харькове, а оно в Москве.
– Странный у нас какой-то разговор, – сказал тогда Кравцов.
– И в самом деле, – покладисто согласился Лонгва. – Я, собственно, в связи с убытием на Украину хотел вам одно дело передать…
– Сводочное? – съехидничал Кравцов.
– Почти, – не стал спорить Лонгва. – Вот взгляните. – Он выдвинул ящик стола и, достав оттуда темную картонную папку, положил ее перед Кравцовым.
Макс Давыдович открыл папку, прочел первый документ, перелистнул, чувствуя, как холод входит в сердце, и стал читать все документы подряд. Их было, однако, всего ничего, так что много времени это у Кравцова не заняло.
– Это не наша компетенция, – сказал он с сожалением, закрывая папку.
– Наша? – уточнил Лонгва, и, хотя Кравцов понял, что речь идет уже не о 'правах и обязанностях', а совсем о другом, он счел своим долгом напомнить, что всему, даже лояльности, есть своя цена.
– Это прямое нарушение решения Оргбюро ЦК, – сказал он.
– Так, значит, не наше? – повторил вопрос бывший начальник 'сводочного' отделения, акцентировав слово '
– Наше, – немного подумав, решил Макс Давыдович.
Он не кривил душой, по здравом размышлении – все так и обстояло: Кравцов не отделял себя от РККА и Управления, поэтому и дело было все-таки 'наше'. А то, что оно насквозь 'стремное' и практически противозаконное, это уже совсем другая песня.
– Тогда, берите дело и перестаньте сомневаться.
'А начальство знает? – хотел было спросить Кравцов, но промолчал. – Знает, – решил он. – Вопрос только, кто это начальство, и где оно сидит?'
– Я 'для особых поручений'…
– Ну, вот я вам и поручаю… последним приказом по отделению. Вас такой ответ устроит?
– Вполне, – кивнул Кравцов. – Но в нашем разговоре не хватает нескольких имен.
– Разумно, – чуть помедлив, согласился Лонгва. – О вас хорошо отзываются товарищи Фрунзе и Сокольников, но официально вы продолжите заниматься описью трофейных документов.
'Официально, это для товарища Гусева? В какие игры они тут играют, и кто с кем? Но главное, что они не поделили на этот раз?'
– Ладно, уговорили, – Кравцов затушил окурок в бронзовой пепельнице и вял папку из рук Лонгвы. – Только если уж у нас пошел такой разговор, я хотел бы поподробнее узнать, так сказать, 'механику делопроизводства' в нашем 'столоначальстве', и о характере полномочий хотелось бы услышать, и вообще, – он чуть повел левой кистью, обозначая пространство кабинета.
– Хорошо, – не стал упираться собеседник. – У меня есть полтора часа времени, и я всецело в вашем
