распоряжении. Спрашивайте, но и я вас тоже спрошу кое о чем. Договорились?
– Договорились.
Когда около восьми вечера – к назначенному часу Кравцов опоздал буквально на пять-десять минут – он спустился к проходной, боль, изводившая его весь этот день, прошла, но зато голова налилась чугунной тяжестью, и где-то за орбитой левого глаза отчетливо ощущался пульс. Семен уже ждал его, покуривая в сторонке и перебрасываясь по временам короткими репликами с дежурным. Бойцы охраны в разговоре, разумеется, не участвовали, и оттого сцена показалась Максу Давыдовичу неправильной. Даже гротескной. Но он и все теперь видел словно бы в искаженном свете. Настроение его следовало определить одним простым словом – мрачность, или другим – ученым – мизантропия.
– Приветствую вас, товарищи! – не слишком бодро сказал он, подходя. – Ну, что, Жорж, не передумал? С женой познакомишь?
– А то! – улыбнулся в ответ Семенов. – Пошли.
И они вышли на улицу. Уже стемнело, но в воздухе все еще ощущалось тепло летнего дня. Пахло пылью, зеленью, и неисправной городской канализацией.
– Я все думал, кто бы это мог быть, – сказал Семенов, когда они переходили трамвайные пути сразу вслед за прогрохотавшим совсем рядом, звенящим и трещащим чудовищем. – А потом вспомнил. Шифрин, больше некому. Веня входил в мою группу, он же нас с Наташей за кордон в двадцатом проводил, а потом его к вам в Восьмую послали, ведь так? А ты его, верно, еще по Италии должен знать…
Кравцов кивнул. Он понял ход мыслей Семенова и должен был признать, что предположение Георгия вполне логично объясняет случившийся казус, тем более что Шифрина Макс действительно знал.
– Я его и в Париже встречал, и в Киеве пересекались… А…
Мысль возникла внезапно, но, видимо, неспроста. Даже будучи тяжелой и гулкой, как буддийский молельный бубен, голова работала быстро и на редкость рационально. Во-первых, Семенов тот еще огурец, мог и спровоцировать. А во-вторых… В-третьих… И ведь было еще, в-четвертых.
– А каким боком причастна к твоим операциям Мария Никифорова?
– Так ты и об этом знаешь? – покрутил головой Семенов. – Значит, не зря я тебе открылся. А Маруся, царствие ей небесное, много к чему была прикосновенна, оттого и начали ее дегтем мазать, едва деникинская контрразведка петлю на ее шее затянула.
'Затянула ли?'
– Я не хочу говорить об этом у тебя дома, – сказал Кравцов вслух. – Так что давай, погуляем немного, и ты мне все про эти папочки разъяснишь, или забирай их на хер, и я, так и быть, сделаю вид, что ничего не видел. В благодарность твою, ты уж прости, Жора, не верю. Да и не за что тебе меня таким манером благодарить. Я хочу знать правду, только и всего.
– Правду… – протянул Семенов, останавливаясь. – Ладно, будет тебе правда… Давай вот, закурим только, и займемся правдой.
– Давай, – согласился Макс и полез в карман за кисетом.
– Суть вот в чем, – Семенов выпустил клуб дыма. – Дело идет к суду над социалистами- революционерами. Ты в курсе? Слышал об этом?
– Слышал, – подтвердил Кравцов. – Я так понимаю, готовят открытый процесс. Цель – полная дискредитация эсеровского движения, роспуск организаций и сроки руководству. Или сроками не ограничатся?
– Вот в том-то и дело, Макс! Не знаю я. Знаю только, что нас с Наташей выведут на суд как подсудимых. Обещали оправдать, но…
– Но, – кивнул Кравцов, начиная понимать, что за беда приключилась с Семеновым.
– Могут оправдать, – криво усмехнулся Георгий. – А могут и списать. Мы с Наташей у Савинкова в Варшаве подготовку проходили, а кто нас туда засылал и зачем, теперь иди им и объясни. И ведь покушение на Ленина именно моя группа готовила… Боевая группа ЦК, и я ее командир.
– Книжку писал из страха? – прямо спросил Кравцов. – Я к тому, что книжка – говно полное. Впрочем, мне кажется, ты и сам это знаешь.
– Знаю, – согласился Семенов. – Но писал я не из страха. Мы с Наташей, Макс, в любом случае, или выйдем из-под удара, если Авель не соврал, или нет. Просто всегда в жизни надо быть последовательным. Сказал 'А', говори 'Б'. Не останавливайся и не начинай выяснять, нет ли возможности, спрыгнуть с поезда.
– Авель – это Енукидзе? – уточнил Макс.
– Да.
– Но он, вроде, к ЧК никакого отношения…
– Не будь наивным, Макс! – Семенов по виду был спокоен, но Кравцов чувствовал его напряжение. – Делянки и до сих пор не определились. Где, чья межа проходит, иди еще узнай. А в апреле семнадцатого, когда Авель предложил мне остаться в эсеровской боевой организации… Я ведь с ним в ссылке был. Мне едва семнадцать исполнилось, а он опытный революционер, и что за беда, если он эсдек, а я – эсер? Одно дело делаем, то да се… Но тебе эти подробности ни к чему.
– А что 'к чему'?
– Я бы хотел, чтобы еще кто-то об этом знал. Кто-то, кому доверяю я, и у кого репутация имеется…
– Значит, репутация… – Макс тоже выбросил окурок и подумал было закурить по новой, но решил не усугублять. Голова и без того плохая, куда больше-то? – С репутацией я понял, а другие две папки? С ними как?
– А с ними так. Я же тебе, Макс, уже говорил. Границы никто точно не проводил. Я, например, вроде бы, в ЧК работал, а теперь вот в Региступре. Разведкой занимаются и те, и другие, а кто где служит, это, брат, никого пока не касается. Возможно, потом…
– А что с Военным Контролем?
– Ну, ты же знаешь, его передали в ЧК.
– А кто, тогда, послал к нам в Восьмую Будрайтиса?
– Вот это интересный вопрос, но я тут и сам толком ничего сказать не могу. Подозреваю, что перевести-то перевели, но что-то вполне могло по пути отвалиться. Как думаешь?
– Думаешь, что-то осталось? – спросил Кравцов, вспомнив документы, оставленные ему Лонгвой.
– Могло и остаться, – пожал плечами Семенов и, как показалось, Кравцову сделал это совершенно искренне. Хотя кто его знает?
– А папки?
– Эти два дела меня просто попросили сохранить.
– Кто?
– Это не важно, Макс. Поверь мне.
– Тогда, почему я?
– Ты о Будде спросил, а первое дело вел он, и он же вел второе. А мне сейчас небезопасно такое у себя держать, сам понимаешь. Не мальчик!
'Значит, просто совпадение? Такое бывает?!'
Вообще-то, да. Бывает. Случается. Кто на войне не был, возможно, и не поверит. Но Кравцов в двух войнах воевал, ему ли не знать, как оно порой сходится. Никакого Уэллса не надо!
– Допустим. – Не каждому слову следует доверять, не каждый друг становится со временем старым другом. Одни умирают, другие… – Договаривай уж, Жора, раз начал, – сказал он то, что показалось принципиальным и оправданным. – Что ты как институтка вокруг да около! Телись, что ли!
– Экий ты скорый, Макс! Ну чисто транссибирский экспресс! – Семенов стоял прямо перед ним, глаза в глаза. И говорил теперь тихо, словно осторожно передавал каждое слово по-отдельности, из уст в уста.
– Есть мнение, что ты здесь не просто так.
'Есть мнение, что я погиб в бою… Твою мать!'
– Меня Гусев на Миусской площади случайно встретил, – возразил Макс, очевиднее этого доказательств у него не было: мог ведь и не пойти в коммунистический университет. – Я там женщину искал в Свердловке,
