Повинуясь внезапному порыву, он наклонился и сунул находку в нагрудный карман куртки. На душе сразу стало как-то спокойнее, словно странный камешек и впрямь нашел свое место.
Вдалеке послышался шум мотора. Надо же, повезло! От радости Павел мигом позабыл обо всем на свете, выскочил на самую середину дороги и замахал руками.
До дома он добрался часам к десяти. Сонный водитель на раздолбанном жигуленке запросил немереную цену, – аж сто долларов! – но ничего не поделаешь, пришлось согласиться. Честно говоря, Павел был рад и этому – не околевать же от холода там, на пустынной дороге!
В салоне воняло бензином и дешевым куревом, водила все время болтал что-то о том, какая стерва у него теща, даже в Новый год все зудит и зудит, как пила: денег, мол, мало зарабатываешь, все люди как люди, технику покупают, мебель новую, жены у них в шубах ходят, а ты…
– Ну я и говорю: сама, мол, зарабатывай, раз такая умная! И с дочкой своей сама живи! Шубу ей, понимаешь… Ни кожи ни рожи, готовить не умеет, дома бардак вечно, чистой рубашки не найдешь, а все туда же. Королевична, блин. Веришь – накипело! Собрался да уехал. Пусть теперь попрыгают, две дуры!
Мужичонка радостно усмехался, скаля желтые, изрядно попорченные никотином и кариесом зубы. Видно, представлял, какой сейчас переполох в доме из-за него. Хотелось крикнуть ему: «Заткнись! Ну заткнись, пожалуйста, добрый человек, никому не интересны твои жена и теща, да и ты сам тоже, довези до города – и все. Неужели это так трудно?»
Но видимо, водитель не умел читать мыслей. Пришлось вынести это испытание до конца. Павел старался думать только о том, что скоро будет дома, что авария – это, конечно, большая неприятность, но, слава богу, все обошлось более-менее благополучно, а теперь он как-нибудь разберется с этой проблемой, но сначала упадет в постель и будет спать, спать, спать… Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь, но сейчас ему очень хотелось думать, что это простое суеверие.
У подъезда Павел вышел из машины, едва держась на ногах. Он протянул водителю купюру (ту самую, от которой давеча отказался чудной старик, – Павел запомнил ее по чуть загнутому уголку) и, покачиваясь, вошел в дом.
За стеклом в маленькой будочке, украшенной в честь Нового года разноцветной мишурой, сидела старенькая вахтерша тетя Клава. Теперь их называют «консьержками», по-современному, но тетя Клава выглядела именно вахтершей – тонкие губы, сжатые в ниточку, седой узелок волос на затылке и взгляд из- под очков как у пограничника, охраняющего рубежи Родины. Только верной овчарки Мухтара не хватает! И даже в праздник все равно на боевом посту… Вот что значит старая закалка.
– С Новым годом! – пробормотал он заплетающимся языком.
Павел всегда вежливо здоровался с ней по утрам, и тетя Клава, кажется, благоволила ему, но сейчас ее взгляд явно говорил – пить меньше надо! А еще приличный человек…
Ну да пусть ее.
Павел поднялся на свой седьмой этаж. В кабине лифта он очень боялся потерять сознание – ноги уже совсем не держали его, перед глазами плыли красные круги, и уши закладывало как в самолете, но ничего, справился. Уже перед дверью он долго рылся по карманам, отыскивая ключи, а в руках упорно оказывалось то самое черное каменное сердечко, которое он зачем-то подобрал возле Синь-камня. Странно, но прикосновение к его гладкой и холодной поверхности успокаивало, умиротворяло… Павел даже вспомнил, что проклятые ключи засунул не в куртку, а в особый кармашек на джинсах.
Он ввалился в свою квартиру, швырнул сумку у порога и кое-как сбросил ботинки в прихожей. Даже на то, чтобы шнурки развязать как следует, сил уже не осталось. Куртка полетела прямо на пол. Павел прошел через комнату, неловко задел стопку книг и бумаг на рабочем столе, и листы, шурша, посыпались на пол.
А, черт с ними! Спать, спать, все остальное – потом!
Он уже дошел до кровати и, только когда раздевался, заметил, что на стильном темно-сером свитере от Эскада явственно виднелись бурые засохшие пятна. Неужели кровь? Нет, быть такого не может! Наверное, просто испачкался где-то. Да черт с ним, со свитером, в конце концов! Отдать в химчистку, а не получится – просто выбросить.
Стягивая свитер через голову, он почувствовал боль в груди – несильную, но вполне ощутимую.
Павел опустил глаза да так и ахнул. Через всю грудную клетку тянулся белесый грубый шрам. Он выглядел старым, зажившим, как после давней травмы… Но раньше его не было, это точно!
Он сел на кровати, зачем-то держа свитер в руках, снова и снова всматривался в проклятый шрам, как будто надеялся, что он исчезнет сам собой.
Глава 11
Праздники затянулись почти на полмесяца. После новогодних морозов снова потеплело, снег растаял, и город опять утопал в грязи. Все, кому хватает денег, чтобы достойно отдохнуть, разъехались по Канарам и Куршевелям, а тем, кому не так повезло в жизни, приходится коротать свободные дни между диваном и телевизором в ожидании новых трудовых будней. Как раз в такие дни особенно сильно вырастает статистика дорожно-транспортных происшествий и преступлений на бытовой почве по городу… Торговцы подсчитывают барыши – в праздники с прилавков на ура улетает любая заваль, а простой обыватель, одуревший от многодневного пьянства и обжорства, а главное – от скуки, живет с одной мыслью: ну когда же снова на работу?
Марьяна тоже осталась дома, но скучать ей было некогда. Все свободные дни она лихорадочно занималась переустройством своего жилища. Она торопилась все сделать, пока есть время, и это занятие, против ожиданий, доставило ей настоящее удовольствие.
По каталогу она выбрала обои в мелкий «ситцевый» цветочек, подыскала бригаду рабочих, которые в два дня переклеили стены в ее квартире, и принялась менять обстановку – вместо белой кухонной мебели купила новый гарнитур из сосны, резной деревянный столик сменил стеклянный, с прозрачной столешницей, шкаф в «деревенском» стиле – модерновую конструкцию из металла и пластика, а место хромированной стильной лампы занял шелковый абажур…
Марьяна увлеченно бегала по магазинам, выбирая новые и новые забавные вещички, достойные украсить ее новое обиталище. В художественном салоне ей приглянулись лоскутное покрывало и такие же наволочки, и она купила их, не пожалев довольно значительной суммы денег. По Интернету нашла девушку, которая делала удивительных кукол, – и вот на кровати сидит румяная баба в кокошнике и сарафане, а с полки свисает рыжий клоун на трапеции.
Но этого ей показалось мало. Марьяна зачем-то купила краски, кисти и теперь все свободное время увлеченно рисовала. Она понятия не имела о том, как правильно обращаться с акварелью (все ее познания ограничивались школьными уроками рисования, которые она от души ненавидела), но пробовала снова и снова, пока не стало получаться. Каждый раз она не задумывалась о том, что именно собирается изобразить, не копировала готовые образцы. Рука с кисточкой как будто сама водила по бумаге – и появлялись цветы, огромные мохнатые листья, птицы, звери, бабочки…
В общем, праздники прошли незаметно и почти весело. Пролетели, как один день, и даже жалко было, что кончились – столько еще нужно было сделать!
В первый же рабочий день Марьяна пришла веселая, окрыленная, и на все вопросы сослуживцев – где удалось так хорошо отдохнуть? – она только отмалчивалась и таинственно улыбалась. Врать не хотелось, но и правду говорить – тоже. Эта жизнь, с Найдой и обновленным домом, с запахом пирогов на кухне, с воспоминаниями и неясным ожиданием счастья, была ее, только ее и ничья больше, а потому делиться ею ни с кем не хотелось.
Она была совершенно поглощена своими мыслями и не сразу заметила, что с Таней Роговой, которая занимала
соседний с нею стол, творится что-то неладное. Девушка словно не находила себе места, хваталась то за одно, то за другое, бесконечно перекладывала бумаги у себя на столе, рылась в ящиках, словно потеряла что-то очень важное и нужное…
По правде говоря, Марьяну это скоро начало изрядно раздражать. После праздников навалилась куча дел, хотелось разобраться с ними поскорее и идти домой. Как раз сегодня должен прийти мастер – повесить новую полочку, так что лучше бы не задерживаться. А как тут сосредоточиться, когда рядом человек пятый
