места, и на лице его застыла восторженно-идиотская улыбка. Уже темнело, и с неба сыпались крупные хлопья снега, но теперь он вовсе не беспокоился об этом. Он чувствовал, что сейчас ему действительно пора уходить, но так хотелось задержаться здесь, хотя бы ненадолго!
Павел улыбнулся, снял перчатку и погладил шершавую поверхность.
– Спасибо! Спасибо тебе.
и – как подарок, как награда! – откуда-то издалека ему послышался тоненький девичий голос. Он тихо напевал простую мелодию. Павел долго, напряженно вслушивался, пока, наконец, не смог разобрать слова:
Перед глазами, как живое, предстало лицо Марьяны Шатовой. И под ее чертами, как вода подо льдом, все яснее и яснее проступало совсем другое, юное и нежное. Та девушка была похожа на нее, как родная сестра, – может быть, не такая красивая и стильная, не успешная бизнес-вумен, а простая девчонка, но… Если взрослой Марьяной можно было только восхищаться и любоваться на почтительном расстоянии, как законченным и почти совершенным произведением искусства, то в смешной девчонке было что-то особенное! Теплое, живое и очень привлекательное. Ей хотелось не любоваться, а просто быть рядом.
Так чего же он ждал столько времени? Вот дурак-то. Разве любовь – это то, чего нужно стыдиться?
Павел порылся в кармане, достал горсть мелких монет и положил их рядом с камнем. Но этого показалось мало. Как будто на паперти копеечку кладешь и требуешь за это спасения души…
Не глядя, он выгреб из бумажника все, что было, – рубли, доллары, разноцветные евро, положил их поверх мелочи и не оглядываясь быстро пошел обратно к машине.
Назад он ехал не спеша. На душе было удивительно легко и спокойно, как давно уже не было… Может быть, с самого детства. Хотелось насладиться этим чувством, растянуть его как можно дольше.
Но не получилось. Чем ближе он подъезжал к Москве, тем чаще появлялись неприятные, тревожащие мысли, но только совсем не такие, как раньше. Теперь он думал вовсе не о злосчастном комбинате и не о том, как будет оправдываться на работе за «провальный» процесс. Все, что происходило с ним в последние месяцы, он видел совсем в ином свете, чем раньше, и собственная роль во всей этой мышиной возне теперь казалась куда какой неприглядной.
Еще со времен учебы Павел усвоил крепко: все в мире относительно, и задача хорошего юриста – вовсе не устанавливать истину, которой на самом деле не существует, а просто интерпретировать события сообразно ситуации и добиться нужного для себя решения. Взять хотя бы легендарного адвоката Плевако, который умел так вывернуть любой факт, что присяжные готовы были рыдать в платочки и отпустить любого закоренелого преступника на все четыре стороны. Теперь, конечно, дело обстоит иначе и красноречием никого не проймешь – привыкли люди к любым словам, а уж профессиональные судьи – тем более, но все равно остается много возможностей, и чем лучше адвокат умеет их использовать, тем выше цена ему как профессионалу.
И все-таки… Может быть, и в самом деле есть на свете правда, которая одна на всех? И совесть, перед которой все равно придется отвечать? Павел вспомнил банкира, который вышел из тюрьмы при его непосредственном и весьма активном участии, и скривился от стыда. Ведь знал, чувствовал с самого начала, что клиент – и вправду убийца! Ну, сам он, конечно, не стрелял, не по чину уже, нанял специально обученного человека, который потом по неизвестной причине недолго зажился на свете… И еще много всякого должно быть на совести бывшего спортсмена, который в развеселые девяностые торговал спиртом «Ройал», а потом пробился в элиту бизнеса! Остается только догадываться, каким путем. И теперь гуляет, гад, на свободе!
А про комбинат этот злосчастный и говорить не приходится. Кто-то отхватит жирный кусок, а кто-то останется не у дел. Может, конечно, и прежний директор был не без греха, но все же худо-бедно работали люди, зарплату получали, а теперь куда они денутся? В лучшем случае – на биржу труда, а кто-то, не дай бог, и воровать пойдет.
Так что по всему выходит – прав старик. Как он там говорил? «Дело знай, а правду помни!» И остается ему теперь только одно – взять и уйти «по собственному желанию», не дожидаясь, пока выкинут за профнепригодность или еще с какой-нибудь столь же унизительной формулировкой. Трудновато будет, конечно, но ведь не свет клином сошелся на этой работе! Жил ведь он как-то раньше и еще проживет.
Останавливало только одно – Марьяна. Если уж ему придется уволиться, то хотя бы напоследок он должен попытаться поговорить с ней!
И может быть, у них еще что-то получится.
Глава 16
Понедельник, как известно, день тяжелый. Марьяна задержалась на работе. Надо было оформить кучу бумаг, написать докладную записку о вариантах сотрудничества с кадровыми агентствами и еще подготовить программу оценки персонала. Дел навалилась целая куча, но она была даже рада – по крайней мере, это отвлекает от неприятных мыслей! Верно говорят, что спасение в работе.
Все выходные Марьяна чувствовала себя как-то неуютно. Чем бы она ни занималась, все время думала о Тане, о Гошке, о других… Она старалась вести себя как обычно, но стоило лишь на несколько секунд ослабить контроль над своими мыслями, как они упорно возвращались к запретной теме.
Она нарочно поехала в торговый центр, как собиралась, целый день бродила среди прилавков, заваленных всякой всячиной, долго, придирчиво выбирала и в конце концов накупила целую кучу обновок и необходимых в хозяйстве вещей. Белый пуховичок оказался очень теплым и удобным для прогулок, джинсы сидели как влитые, набор посуды сиял яркими красками и очень здорово гармонировал с новой кухней… Марьяна вроде бы осталась довольна покупками, но тревога не исчезала.
Придя на работу, она первым делом разослала всем, кто недавно ушел из компании, письма по электронной почте. Предлог был надуманный – просто поздравление с приближающимися «мужским» и «женским» праздниками, пожелания успехов в работе и счастья в личной жизни, – но истинная цель состояла совершенно в другом.
Марьяна хотела убедиться, что все ее подозрения беспочвенны, что все эти люди, которых она совсем недавно встречала в коридоре, в буфете, на корпоративных мероприятиях, живы, здоровы и благополучны, а Таня и Гошка – просто жертвы стечения обстоятельств. Пусть нелепого, трагического, но
Целый день, отрываясь от работы, Марьяна то и дело заглядывала в свой электронный ящик – не откликнулся ли кто? Но напрасно. Даже стандартного уведомления о прочтении ни одного не появилось. Как там у Пушкина? «Народ безмолвствует». Она утешала себя мыслью, что, может быть, это ничего не значит, просто людям недосуг сидеть перед компьютером или просто отвечать неохота, но на душе все равно словно кошки скреблись.
Марьяна несколько раз порывалась позвонить кому-нибудь из бывших коллег – просто так, ни за чем, только для того, чтобы услышать голос, но каждый раз отдергивала руку от телефонной трубки, словно от горячего утюга. Слишком уж боялась она услышать что-нибудь вроде «Его/ее нет и не будет…».
К вечеру задул пронзительный ледяной ветер и с неба посыпались редкие снежинки. Марьяна шла по обледенелому тротуару, осторожно ступая, чтобы не поскользнуться. Ее каблуки стучали по асфальту, и звук гулко отдавался в пустынном переулке.
Она немного досадовала на себя. Ну зачем было сегодня надевать эти новые сапоги на шпильках! Каждый шаг – как по канату, того и гляди, чтобы не навернуться. Ну ничего не поделаешь, теперь придется потихонечку – степ бай степ… И не думать, что до метро еще далеко!
Она почти миновала тихий безлюдный переулок, и до Тверской оставалось буквально два шага. Оставалось только свернуть под арку…
Вдруг рядом с ней мигнула фарами темно-синяя БМВ. В первый момент Марьяна испугалась. Она отпрянула назад, лихорадочно соображая, как теперь поступить. Ведь на таких каблуках далеко не убежишь!
Она уже пыталась нащупать в сумке баллончик со слезоточивым газом, который зачем-то таскала с собой уже не первый месяц, и лихорадочно вспоминала, как им пользоваться. На какую кнопочку нажимать и как повернуть его, чтобы самой не надышаться?
В этот момент дверца автомобиля с водительской стороны чуть приоткрылась и она услышала знакомый
