непрошеному собеседнику все, что думает о нем, но вместо этого тихо спросила:
– А что, если я не хочу? Теперь… мне больше ничего не надо, – зачем-то призналась она.
Но Тринадцатый больше не собирался жалеть и утешать ее. Теперь он говорил как строгий учитель с первоклашкой:
– Простите, но это не вам решать. Ваша жизнь еще нужна, и не только вам самой. Прощайте и берегите себя.
В трубке запищали короткие гудки. Кира со злостью отшвырнула прочь ни в чем не повинный телефон. Все в душе просто кипело от возмущения – и в то же время чуть не плакала. Больше всего ее пугала именно абсурдность,
Нет, просто так этого нельзя оставлять! Она должна что-то сделать – немедленно, прямо сейчас…
Кира встала с постели, накинула халат и прошла в кабинет мужа. Там стоит другой телефон – с автоответчиком и определителем номера последней модели. Потыкав в кнопки, женщина попыталась извлечь нужную комбинацию цифр, но на дисплее высветился странный номер, сплошь состоящий из одних нулей и семерок. «Наверное, анти-АОН стоит», – подумала Кира, но все же зачем-то принялась набирать номер.
Ноль… Еще ноль… Семь… Пальцы дрожали, но Кира упорно нажимала на кнопки. Неизвестно на что надеясь, она приложила трубку к уху.
Но ничего не вышло. Кира услышала только монотонный механический голос:
– Набранный вами номер не существует.
Послышались какое-то шипение и треск, и Кира уже хотела было положить трубку, когда вновь услышала голос давешнего собеседника, пробивающийся сквозь механический шум:
– Вам не стоит сюда больше звонить.
Дальше произошло нечто совсем уж непонятное: в розетке заискрило, телефон замигал разноцветными лампочками и вырубился. Дисплей погас, и в трубке стояла мертвая тишина. Кира даже испугалась и поспешила выдернуть штепсель. Вот еще только пожара не хватает!
Ну что же, значит, не судьба. Почему-то теперь у нее напрочь пропало желание разыскивать своего непрошеного собеседника. Утро еще только началось, а она уже чувствовала себя такой усталой…
Кира вышла в гостиную. Прямоугольник, где раньше было зеркало, выделялся на фоне стены, и пустая рама, казалось, взирала на нее с немым укором. Раньше она бы такого ни за что не допустила! Давно стоило бы позвать рабочих, чтобы привести комнату в божеский вид, но как-то все руки не доходят. Да и к чему это? Вряд ли у нее когда-нибудь появится желание любоваться собственным отражением…
Теперь ей было совершенно наплевать и на комнату, и на зеркало, и на все остальное. В ту ночь, когда Игорь запустил в него вазой, грохот разбудил ее. Она вскочила с постели и выскочила из спальни, на ходу запахивая халат.
– Что ты наделал! – ахнула она.
Картина и вправду была очень впечатляющая. Осколки разлетелись по всей комнате… А Игорь сидел прямо на полу, привалившись спиной к дивану, и смотрел куда-то в пустоту невидящими остекленевшими глазами. Взглянув ему в лицо, Кира почувствовала, что все горькие, гневные слова застыли на губах. Она только вздохнула и молча принялась собирать осколки. Муж не двигался, сидел совершенно безучастный, словно здесь присутствовало только тело, а душа находилась где-то далеко… Но вдруг он остановил взгляд на ней и сказал совершенно трезвым голосом:
– Тапочки надень. Порежешься.
Кира вздрогнула от неожиданности и только в этот момент поняла, что и в самом деле стоит на полу босиком. Она бросила свое занятие, подошла к мужу и опустилась на пушистый ковер рядом с ним. Одним движением он притянул ее к себе, обнял за плечи… И Кира вдруг заплакала. Рыдания сотрясали тело, ее знобило, но вместе с тем она неожиданно почувствовала какое-то странное, горькое облегчение – впервые, наверное, за эти дни.
Уткнувшись в плечо Игоря, она не видела его лица, но ей казалось, что и он тоже плачет. Руки его дрожали, он неловко гладил ее по голове, по плечам и тихо приговаривал:
– Такие дела, Кирюшка…
Кирюшкой он звал ее давным-давно. От этого прозвища Кира зарыдала еще сильнее, почти в голос, но Игорь понял ее по-своему:
– Ну, что ты, что ты, не надо… Успокойся. Ну, грохнул зеркало по пьяни! Ты прости меня. И не плачь, чего уж теперь…
– Примета плохая, – всхлипнула она.
Игорь невесело усмехнулся:
– Думаешь, может быть
Кира еще крепче прижалась к нему и почувствовала, что ей стало теплее – пусть ненамного, но теплее. Кажется, в ту ночь они просидели до самого утра, обнявшись…
Кира отвела взгляд от стены и прошла через просторный холл на кухню. Там царила стерильная чистота – все чашки и ложки расставлены по местам, столешница протерта, нержавеющая мойка сияет. Домработница Ира, что приходит два раза в неделю наводить порядок в квартире, вполне добросовестно справляется со своими обязанностями… А главное – все время молчит и, закончив свои дела, так же бесшумно исчезает.
Кира иногда ловила себя на мысли, что завидует прислуге. У Иры – трое детей, и она с трудом сводит концы с концами, но все они живы и здоровы! Пусть ей приходится тяжко работать, отмывая полы и унитазы в чужих домах, пусть приходится ходить в дешевой мешковатой одежде неопределенного цвета и фасона, но
Счастливая.
Кира щелкнула кнопкой электрочайника, насыпала в чашку растворимый кофе (варить настоящий было лень) и села у стола. Руки немного дрожали, и она никак не могла прийти в себя. Давешний телефонный разговор снова и снова прокручивался в голове, словно заезженная пластинка.
Нет, нет, так нельзя! Надо успокоиться. Кира налила в чашку кипяток, закурила (раньше она только баловалась сигаретами, а теперь стала дымить как паровоз, по пачке в день) и попыталась мыслить логически.
Итак, кто бы это мог быть? Ушлый журналист? Не похоже. История смерти Насти попала в газеты, но с тех пор прошло полгода, и о ней давно забыли. В большом городе постоянно что-то происходит и люди погибают каждый день. Обыватели уже привыкли к этому и вполне равнодушно читают в газетах и смотрят по телевизору даже самые леденящие кровь истории – разумеется, до того момента, пока беда не коснется их самих или их близких. Тот, кто называл себя Тринадцатым, вовсе не напоминал охотника за сенсациями… Он ведь ни о чем ее не спрашивал, не пытался выудить какие-либо «жареные» факты – наоборот, сам прекрасно знал все подробности!
А может быть, с ней пытался пообщаться проповедник из какой-нибудь секты вроде тех, кто пристает к прохожим на улице, предлагая «поговорить о Боге»? Вполне возможно. Говорят, они любят таких, как она, – отчаявшихся, потерянных, измученных утратой или тяжелой болезнью. Еще бы, это ведь самый благодатный материал! Можно приласкать, утешить, запудрить мозги, а потом завлечь в свою секту, да еще заставить передать главному гуру квартиру или деньги.
Кира сдвинула брови. Ну, это уж дудки, этого они от нее не дождутся! Может, она и находится в затяжной депрессии, выхода из которой не видно, но еще не настолько выжила из ума, чтобы клевать на такую дешевку. Хотя, с другой стороны… Ее ведь не приглашали посетить молитвенное собрание или внести благотворительный взнос.
Кто же еще? Просто сумасшедший, которому каким-то непонятным образом стали известны подробности? Не исключено. В памяти всплыла фраза «вам не следует сюда звонить» и сгоревший телефон. Конечно, может быть, это просто случайность, совпадение, но все-таки… Просто мороз по коже идет от таких совпадений!
Кира прихлебывала слишком горячий кофе, почти не чувствуя вкуса. Она никак не могла найти более- менее разумное объяснение произошедшему и оттого чувствовала себя очень неуютно. При одной мысли о
