Мрачная игра. Исповедь Создателя

– Сначала ты познакомишься со мной.

– Конечно. Я совершенно без ума от тебя. Ты полностью в моем вкусе… Но я, знаешь ли, с детства имел склонность к экзотике. Моя первая тоже была аскалкой. Комплекс недосказанности. Дрочу и все такое прочее.

«Марина» рассмеялась.

– Ну, конечно же, я ее знаю. Я сведу тебя с ней, если ты так хочешь. Но завтра, завтра. А сегодня ты будешь со мной. Янко не боится бури.

* * *

На бульваре Фонтанов был дом дореволюционной постройки, с портиком о четырех высоких колоннах, круглой беседкой под самой крышей. Во дворе стояла бочка, до краев полная дождевой водой, древний мох обрамлял ее наподобие бороды и волос, грубые звезды отражались в этом внимательном лике. Мрамор ступеней был усыпан мягкой хвоей, опавшей с распластанного над крыльцом ливанского кедра. «Марина» увлекла меня в этот огромный, черный, с резными дубовыми створками рот…

Все было настоящим, даже адресная табличка, хотя в Ялте никогда не было бульвара Фонтанов, да и вообще, не принято было называть улицы бульварами, но это уже не имело никакого значения.

Меня волновала не столько эта нарочитая, грубая текучесть реальности, сколько ее конечная цель, та возможная катастрофа, к которой неотвратимо двигался мир, а единственная цель моего собственного существования в этом мире была давно и кристально ясна.

Мы прошли по темному коридору, заставленному старинной мебелью, под потолком висела какая-то мутная сталкерская лампа, все было нелепым и запущенным, как любое ялтинское жилье, сдающееся внаем. От легенды, что девушка местная, значит, экзотическая, наиболее привлекательная для заезжего клиента, не осталось и следа… А куда я, собственно, иду, подумал я, представив, как через несколько минут буду должен, потея, дрожа… «Марина» оглянулась, жеманно подмигнув, ее профиль попал в пыльный конус света, и в этот момент я узнал ее.

Да, я действительно видел ее раньше, более того, ее образ последние дни я, оказывается, носил у самого сердца. Это была одна из тех женщин, чьи фотографии я обнаружил в комнате Ники.

Увы – открытие было сделано слишком поздно: я уже переступил порог комнаты, где была все та же интимная мебель и тусклый изношенный свет, а посередине, в кресле развалившись, закинув ногу на ногу, с револьвером в руке сидел – Белый Человек.

– Присаживайся, сынок, – сказал он голосом, который мог бы принадлежать как мужчине, так и женщине. – Разговор будет долгим.

* * *

– Ося, только не при мне! – воскликнула «Марина», и я понял, что дела мои плохи: слишком мала была вероятность того, что вторая попытка, предоставленная судьбой динозавру по имени Ося, также окажется неудачной.

Я устроился на стуле, подавшись вперед, уперся ногами в пол, но расстояние было слишком велико, чтобы прыгнуть. Переход количества в качество совершался уже на третьем шаге пути, и сразу за этим рубежом простиралась бесконечность.

– Норочка, подойди ко мне, – ласково попросил Ося, и по его тону я понял, что он собирается сделать.

– Я думала он так лучше клюнет! – попыталась оправдаться Ложномарина.

Ося несильно, но чувствительно шлепнул ее по щеке тыльной стороной ладони.

– «Марина-Марина», – произнес он в кавычках. – «Красивое имя…» Ты чуть было не спугнула птицу, умница. А птицу пугать нельзя. Не правда ли, птица?

Я пожал плечами. На несколько секунд мне стала безразлична моя судьба, было лишь обидно, что все эти существа еще какое-то время будут жить, пить свои ликеры, достигать оргазмов. В сущности, мною всю жизнь владела зависть к ним, нормальным людям, способным испытывать простые радости – вкус горячего шоколада, запах вульвы, умеющим отдыхать и резвиться, несмотря на нелепость жизни, неизбежность смерти.

– Ты выяснила адрес?

– Это было просто, – Нора покосилась на меня. – Первая же девушка выдала ее за небольшую мзду.

Она наклонилась и прошептала что-то в огромное белое ухо, нечто вроде«Шошолясесся».

Я подумал, что впервые вижу эту бесшумную штуку, так сказать, живьем и, хотя только сегодня ночью мне довелось наблюдать ее действие, все же не верилось, что отверстие направлено прямо на меня, и все это произойдет в считанные минуты.

– Я могу рассказать тебе, детка, что произошло на самом деле, – обратился Ося ко мне, устраиваясь поудобнее и не спуская с меня…

Нора, стоя в дверях, заискивающе улыбалась.

– Ты, верно, думаешь, что все это время шел по следу, как некий герой, эдакий бронсон, неожиданно втянутый в чуждый мир, и тому подобное… Здесь тебе не Голливуд, лапочка, максимум – русский бульварный роман, и ты был всего лишь червяком, на которого я ловил свою рыбу. Теперь крючок заглочен и в наживке уже нет надобности.

Я прикинул расстояние и возможность совершить прыжок ниньзя. Возможности не было никакой. Я отлично представил, червяк, как в рот мне вставили толстый стальной прут и, разрывая ткани, протащили до желудка. Я подумал, что даже если бы сейчас погас свет (но техника всегда работает только против) то и тогда – соверши я прыжок ниньзя, – вряд ли мог бы справиться с рептилией, разве что сразу всадить ей в горло топор… Сделав вид, что воротничок душит меня, я осторожно высвободил свое оружие из петли.

– Твоя подруга плохо себя вела, мальчик, – продолжал Ося, сощурившись. – Она прикарманила всю нашу кассу и сбежала с ней, убила и сожгла хорошего, уважаемого человека. Не думаю, что она успела растратить так уж много и…

– Скорее, она их припрятала, – заметила Нора.

– Ты еще здесь, душка? – рептилия повела в ее сторону длинной шеей, и в этот миг я бросился на нее, коротким ударом дзы-цень вышибив из ее лапы револьвер – увы – лишь мысленно: секундная заминка была пропущена, и я отчетливо понял, что второй возможности не будет.

Я безобразно, грязно хотел жить, я, еще недавно свивавший петлю, теперь, когда не сам распоряжался своей… Когда ее хотели отобрать у меня насильно…

– Поймай машину, девочка, и жди меня на углу, у памятника. Я скоро буду.

Нора кивнула и вышла, даже не взглянув в мою сторону, и я пришел в тихую ярость: существо, несколько минут назад кокетливо болтавшее со мной, и даже не видящее меня теперь, даже своей уходящей в темноту спиной, – это существо не было человеком и не имело права вести себя как человек. Почему я не уничтожил его, когда оно было в мой власти, там, в темноте, среди канав, в переулочной пыли, в листве – не сломал, как механическую куклу-Суок, чья душа давно покинула тело, оставив его скитаться среди других, таких же как она, кукол?

– Ну что, милый, уже дрожишь, я вижу? – удовлетворенно проговорил Ося. – Вот мы и приехали. Стоило так далеко ехать, а? Тупик, песок, одуванчики… «И, наконец-то, будет разрешен себялюбивый одинокий сон…»

И в этот самый момент погас свет…

Я превратился в какую-то пружину, обладающую неимоверной мощью. Левой ногой я отшвырнул стул, одновременно перенеся центр тяжести на правую. Не разгадав маневра, рептилия, хорошо видная на фоне окна, повернулась и хлопнула свое шампанское на звук падающего стула. В самый момент выстрела я совершил прыжок ниньзя, коротким ударом ноги вышиб пистолет и, применив захват дзао-цзы, поверг растерянного врага на пол. Секунда – и лезвие моего боевого топора уперлось прямо в то место могучей шеи, где неглубоко под кожей билась сонная артерия.

Здесь неведомый Бог электричества вновь осветил комнату – с кардинально изменившейся философией обстановки.