— Ненавижу тебя! — выдохнула она дрожащим голосом. — Унижать меня столько времени! — Она отрезала очередную прядь. Глаза наполнились яростными слезами. — Бить меня, потому что мне пришлось выйти в магазин! — Еще одна прядь полетела в мусорное ведро. — Вынуждать меня красть деньги из твоего бумажника. Топтать меня, напившись пьяным!
Ее трясло, руки плохо слушались. Состриженные пряди лежали теперь и у ног.
— Заставлять меня прятаться от тебя! Избивать так, что меня рвало!
Ножницы щелкали.
— Я любила тебя! — всхлипнула она. — Ты обещал, что никогда не ударишь меня снова, и я поверила! Мне хотелось тебе верить!
Плача, она кое-как подровняла волосы и достала из тайника под раковиной краску для волос. Цвет «темный каштан». Эрин наклонила флакон и начала втирать краску. Давая красителю время подействовать, она стояла перед зеркалом и плакала, не в силах успокоиться. Под душем она смыла краску и вымыла голову шампунем с кондиционером. Снова встав перед зеркалом, Эрин немного подкрасила тушью брови и ресницы, сделав их темнее, и нанесла автозагар. Одевшись в джинсы и свитер, она взглянула в зеркало.
На нее смотрела незнакомая смуглая брюнетка с короткой стрижкой.
Эрин тщательно вымыла ванную, следя, чтобы ни один волосок не остался в сливе или на полу. Подобранные пряди были брошены в мусорное ведро вместе с коробкой от красителя. Она вытерла раковину и стойку и завязала пакет с мусором. Напоследок Эрин закапала глазные капли, чтобы не было заметно, что она плакала.
Надо было спешить. Она побросала в спортивную сумку три пары джинсов, две фуфайки. Блузку. Трусики и лифчик. Носки. Зубную щетку и пасту. Щетку для волос. Тушь. Кольцо и цепочку. Сыр, крекеры, орехи и изюм. Нож и вилку. Выйдя на заднее крыльцо, Эрин достала деньги из вазона. Сотовый из кухни. И, наконец, удостоверение личности, чтобы начать новую жизнь. Эрин украла его у людей, которые ей доверяли. Она ненавидела себя за это, сознавала, что так не делают, но выбора у нее не было, и она лишь попросила прощения у Бога.
Эрин тысячу раз прокручивала в голове план побега, поэтому действовала быстро. Большинство соседей сейчас на работе. Она наблюдала за ними по утрам и знала, кто во сколько уезжает. Нельзя, чтобы ее видели, узнали.
Она натянула шапку, жакет, повязала шарф и взяла перчатки. Свернула спортивную сумку и затолкала под свитер, комкая и давя руками, пока сверток не принял округлую форму. Теперь Эрин выглядела беременной. Она надела длинное пальто, достаточно просторное, чтобы скрыть живот, и посмотрела в зеркало.
Короткие темные волосы. Кожа цвета бронзы. Беременная.
Она надела темные очки и на пути к двери достала сотовый и включила переадресовку домашних звонков. Со двора она вышла через боковую калитку и, пройдя между своим и соседним домом вдоль забора, бросила пакет с мусором в контейнер соседнего дома. Она знала, что его жильцы, муж и жена, сейчас на работе. Следующий дом тоже пуст. Она прошла чужим двором вдоль торца дома и вышла на обледенелый тротуар.
Снова пошел снег. К завтрашнему дню ее следов не будет видно.
Эрин предстояло пройти шесть кварталов. Низко нагнув голову, она шагала, борясь с ледяным ветром и головокружением от собственной смелости и ощущая себя восхитительно свободной. Но и едва сдерживая ужас: завтра вечером Кевин будет искать ее и не найдет, потому что в доме ее не будет. Завтра вечером он начнет погоню.
Под кружащимися снежными хлопьями Эрин стояла на перекрестке у кафе. Далеко впереди из-за угла выехало синее такси «Супершаттла», и в этот момент сотовый зазвонил.
Она побледнела. Машины с ревом проносились мимо, с шумом разбрызгивая ледяную грязь. Вызванное такси поменяло полосу, свернув к тротуару. Надо ответить. Выбора нет, надо ответить. Но на улице шумно. Если она ответит, Кевин поймет, что она на улице. Он поймет, что она ушла от него.
Телефон зазвонил в третий раз. Синее такси остановилось на красный свет, ехать ему оставалось один квартал.
Она повернулась и вошла в кафе. Здесь было тише, но все равно слышалось звякание тарелок и гул голосов. Напротив входа на ресепшене какой-то мужчина спрашивал столик. Эрин стало плохо. Она прикрыла телефон ладонью и отвернулась к окну, молясь, чтобы Кевин не расслышал сутолоки у нее за спиной. Колени стали ватными, когда она нажала кнопку «Ответить».
— Почему так долго не берешь трубку? — требовательно спросил он.
— В душе была, — ответила она. — Что случилось?
— Я вышел из зала на десять минут, — сказал он. — Как дела?
— Хорошо, — сказала Эрин.
Он помолчал.
— Тебя как-то странно слышно, — удивился он. — Что-нибудь с телефоном?
На светофоре загорелся зеленый. «Супершаттл» замигал, показывая, что останавливается. Только бы он подождал. За ее спиной в кафе вдруг стало неожиданно тихо.
— Не знаю. Мне тебя прекрасно слышно, — сказала Эрин. — Наверное, там, где ты стоишь, плохой прием. Как ты добрался?
— Когда выехал из города, дорога стала нормальная, но все равно местами скользко.
— Ты все-таки не рискуй. Веди осторожнее.
— Ничего мне не сделается, — сказал он.
— Боже упаси! — воскликнула Эрин.
Такси уже стояло у обочины. Водитель, вытянув шею, высматривал пассажирку.
— Прости, ты не перезвонишь через пару минут? У меня на волосах кондиционер, его нужно смыть.
— Да пожалуйста, — проворчал Кевин. — Ладно, я перезвоню.
— Я тебя люблю, — сказала она.
— Я тебя тоже.
Она дождалась, пока он повесит трубку, и нажала отбой. Затем вышла из кафе и поспешила к такси.
На автовокзале Эрин купила билет до Филадельфии, с отвращением отнесясь к попыткам кассира завязать с ней разговор.
Не желая ждать в терминале, она отправилась в кафе напротив. Деньги за такси и автобусный билет съели больше половины ее годовых сбережений, но она проголодалась и заказала блины, сосиски и молоко. На столике кто-то оставил газету, и Эрин заставила себя читать. Кевин позвонил, пока она ела, и снова сказал, что ее голос звучит как-то странно. Эрин предположила, что виноваты атмосферные явления.
Через двадцать минут она села в автобус. Пожилая женщина взглянула на ее живот, когда Эрин шла между креслами.
— Сколько еще ждать? — спросила она.
— Еще месяц.
— Это у вас первенький?
— Да, — ответила Эрин. Во рту так пересохло, что трудно было говорить. Она прошла ближе к концу автобуса и села. Люди рассаживались впереди и сзади. Рядом через проход уселась юная пара — подростки, обнимавшие друг друга, оба в наушниках. Их головы ритмично подергивались вверх-вниз.
Эрин, как во сне, смотрела в окно, когда автобус отъехал от остановки. Бостон постепенно исчез вдали, затянутый холодной серой дымкой. В автобусе у нее заболела почка — за много миль от дома. Снег продолжал падать. Из-под колес обгонявших автобус машин летела слякоть.
Ей хотелось с кем-нибудь поговорить. Ей хотелось рассказать, что она сбежала, потому что ее бил муж, а в полицию она обратиться не могла, потому что он сам полицейский. Она хотела рассказать, что у нее мало денег и она не может жить под своим именем, иначе он найдет ее и снова начнет избивать, причем на этот раз вряд ли остановится. Она хотела признаться, что ей очень страшно — она не знает, где будет ночевать и что будет есть, когда кончатся деньги.
От окна веяло холодом. Мимо проносились города. Временами шоссе пустело, затем движение снова
