— И по рунам выходит – полная неопределенность.
— А что говорят карты? – поинтересовался Люпин.
— Тупик, – сообщил Петтигрю.
— Дурак, – уточнил Блэк, глянув на последнюю выложенную Питером карту.
— Шут! – возмутился Питер чересчур вольной трактовкой символов.
— Дурдом! – провозгласил с кровати Поттер.
Тупик, да… Инициалы на стенах и стеклах гриффиндорской спальни поблекли за прошедшие сутки, как и энтузиазм Поттера, после того как первый блин ожидаемо вышел комом.
Оптимистичнее всех был настроен Люпин. Он “хоть попробовал” – и мог утешаться этой малостью. Остальных точило понимание того, что они “все испортили”. Сознавать собственные промахи было неприятно. Подсознание защищалось всеми силами:
— Питер прав. Она вовсе не хотела, чтобы мы подружились. Она хотела, чтобы мы оба от нее отвязались. Чтобы я отвязался. Она знает, что это нереально.
— А я не знаю, – на мгновение Блэк задумался, движет ли им желание вдохнуть уверенность в друга – или его подстрекает всегдашний бес противоречия. – Ты же не думал, что по первому знаку мы кинемся друг другу в объятья, обменяемся клятвами в вечной дружбе и обольемся слезами умиления?
— Нет, конечно, что за идея!
— Тогда наберись терпения.
Новорожденная дружба не бегает, как гончая за зайцем. Новорожденная – она и передвигается, как младенец, ползком; а потом делает первые неуверенные шаги, – Блэк против воли припомнил младшего брата. Лучше бы не вспоминал!
— И нечего утверждать, будто не получилось совсем уж ничего. Ремус, скажи ему!
Люпин послушно повторил:
— Ну, разговаривать с ним все?таки можно.
Только на избранные темы. И приветствуется умение обходить подводные камни и сглаживать острые углы. Чего за Мародерами в жизни не числилось. И склонности к компромиссам – тоже.
— Ты не считаешься, Рем. Ты можешь найти общий язык с кем угодно.
— Ты не прав, Джей. Он – не кто угодно…
— Он – ублюдочный слизеринец!
— Ну, слизеринец, ну и что? Он – нормальный парень. Почти… Если присмотреться поближе.
— Поближе? К его жирной гриве? Противно!
— Я тебе его по головке гладить не предлагаю! – Люпин тоже вышел из себя. Чуткий, спокойный, уступчивый, но не особенно опытный Ремус не понимал, что в Джеймсе говорит не разум, а темное первобытное начало – то самое, о котором Рем забывал после своих полнолуний. Люпин вдохнул поглубже и предпринял еще одно героическое усилие:
— Джей, ты его просто не знаешь.
— Зато ты узнал. За пару дней, ага… – все?таки у Джеймса хватило ума и совести заткнуться.
— Я об общении говорю!..
Нет, ну вот как объяснить, что время иногда не имеет значения? Что все решают – мелочи? Вроде задавленного крика боли, задетого самолюбия, неутоленного одиночества… И кому объяснять? Людям, которые сами приняли в компанию оборотня, не размышляя ни одной лишней секунды и фактически – за те же самыми мелочи?
- …С этим крючконосым уродом!
— У каждого свои недостатки,[4] – парировал Люпин. – И вовсе он не урод. А ты – не девчонка, чтобы смазливая мордашка слишком много для тебя значила.
— Для Эванс и не значила, – напомнил Блэк, видя, что Люпин выдыхается, и подхватывая эстафету.
— Я не Эванс!!!
— Вот именно. Мы тебе об этом и говорим.
— А знаете, – неожиданно встрял Питер, – он похож на нашего Сириуса, Такой же тощий и высокий.
Теперь уже Блэк подавился комплиментом.
— Ага, – съязвил Джеймс. – Еще бы мылся чаще и не сутулился, и были бы у нас слизендорские близнецы.
Блэк проглотил, наконец, и комплимент и застрявший в глотке комментарий к нему и уставился на Поттера.
— Джей, да ты злишься! – проницательно заметил он. – Ты что – ревнуешь? Они же расстались…
— ОНА рассталась.
— И какие у него шансы?
— У меня – тоже никаких!
— И не будет, пока ты не попробуешь хоть что?то сделать ради этого.
— Неужели непонятно, что она просто не хочет меня видеть?!
— Ну, Джей – ради справедливости! – тебя такого мало кто захотел бы видеть. Разве что мы трое – и то, когда ты оленем перекинешься.
— Помнишь, как здорово было на Хэллоуин? – поддержал Блэка Петтигрю. – Помнишь…
Но и эта попытка вырвать приятеля из депрессии провалилась.
— До полнолуния, – отрезал Поттер, – не дождетесь.
Люпин отвернулся к окну, вдыхая влажноватый ноябрьский воздух, чреватый простудой… но не до конца выветрившийся запах жженой бумаги слишком сильно беспокоил обоняние оборотня сразу же после трансформации.
Позади скрипнула кровать. Джеймс встал.
— Кто бы знал, как бы мне хотелось, – он наступал на Блэка, пока не подошел вплотную, прижав того к стене возле кровати, – взять его… вот так, – он сгреб Сириуса за мантию на груди, – и… и… и просто врезать!
Короткий резкий замах – Блэк не шевельнулся – кулак вмазался в стену, мимо ребер. Задел бы – очередной визит к мадам Помфри был бы гарантирован. Поттер скривился, подул на ушибленные костяшки.
Люпин вдохнул чересчур много свежего воздуха и закашлялся. Подружиться… Ага, мечтай дальше!
— Хотя бы не лезьте к нему, – воззвал он, ни к кому, собственно, не обращаясь. – Не усугубляйте ситуацию.
— Полегчало? – осведомился Блэк.
Поттер притянул его к себе:
— С каким наслаждением я вытряс бы из него душу, размазал…
— Или он тебя, – хладнокровно припечатал Сириус.
Считалось, что четверо Мародеров во всем равны… но попробовал бы кто?нибудь, кроме Сиу, сказать такое!
— Или он. Какая разница, если мозги встанут, наконец, на место?
— Только ради этого? Можешь треснуться о стену. Только не кулаками, а сразу головой. Эффект будет тот же, – и доверительно добавил: – Я пробовал.
— Встанут? – спросил Джеймс с надеждой.
— Ни–фи–га!
Мерлин знает, как (за пять хогвартских лет Снейп успел стать для Мародеров чем?то вроде магловского наркотика) – но почти весь ноябрь и полдекабря они удерживались от своих фирменных заклятий и даже от обидного прозвища, ограничиваясь многозначительными взглядами при неизбежных встречах. Было забавно наблюдать за ними – и за Снейпом, который решительно не понимал, чего от него хотят, и, в очередной раз благополучно разминувшись со своми врагами в коридоре, недоуменно смотрел им вслед.
А под Рождество декан Слизерина устроил очередную вечеринку.
