боку кололо, на лбу выступил холодный пот.
Наконец впереди мелькнул слабый голубоватый блик. Это догорающий костер. Гермиона ускорила шаг, хотя уже выбивалась из сил.
Холодные пальцы соскользнули с нее.
— Возвращайся ко мне! — пропел на прощание бестелесный голос и растаял.
Гермиона вышла на поляну.
У потухающего костра сидела, глядя на тлеющие синие угольки, обнаженная и задумчивая Анжелика Вэйс. Она подняла на Гермиону взгляд, но ничего не сказала.
Наследница Темного Лорда поспешно подошла к костру и перепрыгнула через его остатки. Потом развернулась, сняла с головы саприоньевый венок и бросила на угли. Голубое пламя взметнулось и вспыхнуло ярче, выхватывая из темноты зловещие очертания Черной Метки на руке профессора Вэйс. Гермиона поспешно сорвала с себя остальные цветы, увядающие и безжизненные.
— Еще побег, справа за ухом, — тихо заметила Анжелика, когда леди Малфой уже собиралась идти к озеру.
Та запустила пальцы в волосы и вытащила последний цветок, который тоже бросила в пламя. И медленно пошла к воде.
Прохлада ночного озера отрезвила ее. Дурман полностью спал.
Блеклая луна едва различалась на светлеющем небе. Гермиона подплыла к берегу и выбралась на влажный песок.
У самой воды, около камышей сидела Амаранта, прекрасная, как неземное ведение, и смотрела куда?то ввысь. Она закинула голову так, что уродливого шрама, искажающего ее левую щеку, было совсем не видно.
— Как ты? — певуче спросила красавица, когда Гермиона устроилась рядом. Ведьма чувствовала легкость, силу и свежесть.
— Думала, что умру, когда добегу сюда, а теперь наоборот так хорошо, — пробормотала она.
— Так всегда бывает, — кивнула полувейла.
— Она хотела, чтобы я осталась с ней, — тихо сказала Гермиона. — Она преследовала меня по дороге сюда и зазывала остаться.
— Всё, что сказано в спину, — лишь уловка, — ежась, возразила Амаранта. — Запомнить следует лишь то, что прозвучало вначале.
Гермиона умолкла и уставилась на воду.
В конце прошлого года призрачная Милагрес советовала ей не слушать змеи. Какую змею она имела в виду? Ламию, изрекшею только что предостережение, или ту самую кобру, о которой в нем говорилось?
Магия природы этой ночью могла принять какую угодно форму. Скорее всего, оба пророческих предостережения говорили об одном. О чем?
Ядовитая кобра, угрожающая Волдеморту?
Единственная ядовитая кобра около ее отца — это Нагайна.
Это ее Гермионе не следует слушать? Но чем Нагайна может повредить своему господину? Если верить Милагрес, Гермионе лучше не соваться в это.
Но ведь Королевская Кобра ее отца еще ничего и не говорила ей.
Какая опасность может грозить Волдеморту от собственного Хоркрукса, от преданной ему твари?
«У нее чужое лицо, и она беспокоит тебя».
Гарри Поттер в ладах со змеями. Достало ли бы у него сил и ловкости подменить Нагайну и обмануть Волдеморта?
«Отыщи воду, которая смоет всё ненастоящее, и когда пелена иллюзии, маска обмана спадет — кобра покажет свою истинную сущность…»
Гермиона не заметила, как взошло солнце и серое утро окутало лес.
— Пойдем, — позвала Амаранта, разрушая ее оцепенение, — уже начало шестого. Пора собираться в гимназию…
* * *
Прошло три дня. Утром в субботу, во время финального квиддичного матча между Воздухом и Водой, Гермиона в одиночестве сидела в учительской, диктуя волшебному дневнику заметку о свом первом шабаше очищения от магии.
Ведьминские силы уже в полной мере вернулись к ней, и женщина ощущала себя по–настоящему очищенной. Но слова ламии не давали покоя.
— Вода, смывающая всё ненастоящее и иллюзорное, — задумчиво повторила Гермиона вслух, невидящим взглядом уставившись в пространство. И спросила рассеянно: — Где ж такую взять?
Но в приоткрытую дверь учительской вошел Дэмьен д`Эмлес, и волшебный дневник не успел ничего ответить.
Глава XXV: Голосовая почта
Гермиона долго размышляла над словами химерной ламии. И над тем, должна ли она предпринимать что?либо. В следующие выходные леди Малфой даже, на радость Генриетте и Адальберте, побывала в Баварии — но всезнающий призрак Милагрес так и не показался, чтобы ответить на ее вопросы.
Молчал пустой портрет, который Гермиона поставила на стол в своем кабинете.
И, не решив еще, собирается ли она что?то делать, наследница Темного Лорда никому не рассказывала о загадочных словах своего видения.
Узнай она наверняка, о какой кобре шла речь и раздобудь неведомую воду, — стала бы ли тогда вмешиваться? Именно этот вопрос на самом деле не давал покоя.
Для того чтобы определиться с ним, Гермиона хотела сначала вычислить «кобру». Ведь вполне могло статься, что ламия говорила аллегорично.
Не хотелось пока ни с кем советоваться, чтобы не быть вынужденной следовать высказанной рекомендации…
В гимназии начались экзамены, а уроки мадам Малфой прекратились, — и Гермиона смогла надолго оставить Румынию. Последние дни семестра выдались довольно хлопотными, и теперь, развязавшись с насущными делами, леди Малфой собиралась как следует пораздумать над предоставленной ей загадкой.
Но совершенно неожиданное событие отвлекло ее от этого намерения.
* * *
Мобильный телефон Гермиона приобрела много лет назад, когда жила с Еттой у своих названых родителей. Вернувшись в магический мир, она очень редко пользовалась этим устройством, пребывавшим, обыкновенно, отключенным потому, что сильное магическое поле тех мест, где она почти всегда находилась, глушило сигнал, и телефон всё равно не работал.
И всё же Гермиона не избавлялась от него, прибегая к услугам современной техники для того, чтобы связываться с назваными родителями, не пугая их совами и имея возможность самой получать от них сообщения.
Именно с этой целью Гермиона время от времени включала свой телефон и прослушивала голосовую почту. И какого же было ее удивление, когда в этот раз, в самом начале лета, проглядывая накопившиеся сообщения, она нашла среди посланий от мистера и миссис Грэйнджер пространную запись с совершенно незнакомого, не британского номера.
Обыкновенно Гермиона трансгрессировала в дальнюю часть парка при поместье Малфоев, чтобы проверить свою голосовую почту — там магическое поле было слабее, и спутниковый сигнал кое?как пробивался сквозь него.
Именно здесь, в воскресенье, в девять часов вечера, опустившись на старую садовую лавку, она и обнаружила неожиданное послание.
«Ева Бенедиктовна, — вещал в трубке на русском языке дрожащий от волнения голос, — это Алексей,
