оставалась одна — а этого нельзя было допустить. Такая добыча, как молодая вдова с сыном — предел мечтаний в сложившейся ситуации.
За сим Асторию и Скорпиуса, к вящему раздражению Ореста Гринграсса, на время пребывания Амфисбены пригласили пожить в поместье Малфоев. Приглашал лично Люциус, и отказаться она не осмелилась.
Дом наводнился кучей людей, в большинстве своем безразличных или неприятных Гермионе. К тому же Амфисбена постоянно устраивала приемы с кучей приглашенных. Она уже изучила «ассортимент» женихов и положила глаз на троих претендентов — Эрни МакМиллана и Винсента Крэба, одногодок Гермионы, и троюродного брата сестер Блэк Адама Мелифлуа, который в будущем году должен был разменять свой пятый десяток.
Что думала касательно грядущего замужества Элен, Гермионе было неведомо — девушка оставалась одинаково любезна со всеми тремя кандидатами.
Нелли выглядела взрослее своих лет, была элегантна, умна, учтива и весела. Она легко располагала к себе людей, быстро адаптировалась в новых условиях и нравилась подавляющему большинству тех, кто ее узнавал. А еще она совершенно покорила сердце Генриетты.
Вся эта канитель, положившая конец тихому и спокойному лету, ощутимо досаждала наследнице Темного Лорда, но она старалась держаться гостеприимно.
Особенно возмущала Амфисбена.
Тетка Люциуса была совершенно невыносима. А с тех пор, как в ее голову пришла гениальная мысль о том, что было бы хорошо со временем женить Скорпиуса на Генриетте, леди Малфой и вовсе стала избегать ее общества.
Элен, в принципе, нравилась Гермионе — она не чувствовала к девушке неприязни и была готова сблизится с ней, подсказав где?то советом, где?то идеей. К тому же Нелли нашла общий язык с Генриеттой, а этому, как ни прискорбно, Гермионе сейчас следовало поучиться — Етта, обретшая море новых развлечений, получила возможность без особого дискомфорта для себя упорствовать дальше в своей обиде.
К слову, Амфисбена была в полном восторге от того состояния конфронтации, которое застала между матерью и дочерью по прибытии на родину. Сколько простора для мудрой женщины, готовой потратить свое личное время для улучшения жизни других людей! Правда, на свой манер.
Етта упорно не желала мириться и требовала вернуть «ее привидения». Она невзлюбила Асторию, которая не отходила от Скорпиуса и постоянно его защищала, тогда как девочка могла лишь насмехаться над его манерностью и выспренностью. Рут она тоже послаблений не давала. И в результате быстро приобрела статус маленького тирана, что льстило ее самолюбию.
Етта не дерзила только Амфисбене и Люциусу и еще постоянно заискивала перед Элен. Ей очень нравилась молодая девушка, и она решила, что тоже будет девицей на выданье, и присматривала себе женихов на тех вечерах, куда ей удавалось попасть.
Истекала третья неделя пребывания тетушки Люциуса в Англии. Адам Мелифлуа выиграл состязание за руку Элен в голове Амфисбены и теперь искусно обольщался по всем правилам хорошего тона и вековой девичьей мудрости. Шумные рауты сменились размеренными вечерами в небольшом кругу, где неизменно присутствовал мистер Мелифлуа. Со стороны могло показаться, что Элен с ним даже холодна — но это давало именно тот результат, на который рассчитывала ее опекунша.
А сама девушка, когда будущий супруг не видел ее и это не могло его вспугнуть или излишне вдохновить, просто расцветала. Видно было, что она счастлива и во всем довольна жизнью.
Элен играла со Скорпиусом и Генриеттой, обсуждала с Люциусом политические вопросы, помогала Астории уживаться в гостях и сблизила ее со своей покровительницей. С Гермионой она советовалась по поводу нарядов и некоторых членов высшего магического общества. Элен была хорошо образована, и это очень нравилось леди Малфой.
Пару раз на скучных чопорных раутах они вели поодаль ото всех жаркие дискуссии на исторические темы или затрагивали вопросы трансфигурации.
В Даркпаверхаусе среди Черных Зверей училась троюродная племянница Элен, Клэр Валуа, но в ней совсем не чувствовалось обаяния тетки, как и ее интеллекта. Клэр не посещала занятий Гермионы на шестом курсе, в окклюменции была довольно посредственна, впрочем, как и во всем остальном. Нелли же, как оказалось, и вовсе не была знакома со своей родственницей.
Невзирая на очарование троюродной сестры, Гермиона быстро устала от посторонних людей в своем доме, от постоянной занятости Люциуса, от Скорпиуса Малфоя, напоминавшего ей своего отца, от перепуганной и кроткой Астории, с которой не знала, как себя вести, от покровительственного тона Амфисбены, от необходимости посещать и устраивать вечера, и, особенно, от затянувшейся ссоры с дочерью.
С последним срочно следовало что?то делать.
* * *
Гермионе снился кошмар.
Ночь, она бредёт из последних сил по изуродованной паводком дороге.
Засохшая глина будто разорвана когтями огромного дракона, продвигаться вперед тяжело.
Она изнемогает от жажды.
Но впереди — деревня, очертания домов хорошо видны в свете полной луны. Уже давно Гермиона идет одной надеждой — добраться туда; и только этот ориентир еще дает ей силы.
Бесконечно длинна изувеченная дорога.
Но вот она приводит путницу к цели.
В деревне темно и пусто. Ни души, даже собаки не лают за покосившимися плетнями.
Гермиона стучится в дверь первого же строения. Но никто не отзывается на ее мольбу. Она в изнеможении бредет к другому дому. «Убирайся!» — раздается из?за плотно закрытых ставней.
Все упрашивания идут прахом. Кажется, будто жажда иссушает ее всю, допивая изнутри последнюю влагу.
Еще несколько домов с наглухо запертыми дверями. На окнах — решетки. Говорить уже нет сил.
Гермиона примечает колодец и с надеждой бросается к нему. Неуверенно роняет в глубь камешек и с трепетом слышит плеск. Опасливо озирается на мертвые окна ближайшего дома и спускает в колодец ведро. Начинает тянуть веревку.
Тяжесть забирает последние силы, но она извлекает ведро на поверхность.
Вместо воды в нем сидит, свернувшись кольцами, большая змея. Она поднимает голову навстречу отчаянию Гермионы и шипит на парселтанге:
— Никому не жаль. Безразличие — даже не ненависть — убивает всего сильнее. Никому вокруг. Всё равно. Ты не нужна им, они не нужны тебе. Ты хочешь только воды. От них. Но кто?то же должен любить тебя за то, что ты дала ему! За то, что ты, это ты. За твои теплоту и любовь. Та, что осталась на руинах прошлой, рухнувшей жизни. Обратись же к ней…
Гермиона роняет ведро, и оно вместе со змеей летит в колодец. Она кидается прочь — и вдруг видит вдали свет. Бросается туда.
Еще издалека она различает на крыльце одного из домишек ребенка. Это Генриетта. Одетая в простое крестьянское платьице, волосы заплетены в косы. В высоко поднятой маленькой ручке девочка держит горящую масляную лампу. На столбике крыльца рядом с ней стоит большой стеклянный графин, полный воды.
Гермиона улыбается и торопливо идет к ней. Образ дочери придает ей сил, которых, казалось, не осталось вовсе.
Етта смотрит вперед холодными зелеными глазами. Внезапно, Гермиона еще не успевает подойти, девочка протягивает руку и толкает ладошкой графин. Он падает, ударяется о камень на клумбе и разбивается вдребезги. Генриетта разворачивается, заходит в дом и захлопывает дверь.
Метнувшаяся вперед Гермиона слышит, как падает тяжелый засов.
— Етта! Постой! Етта! — кричит женщина в отчаянии, с трудом ворочая пергаментным языком. — Прости меня! Вернись! Только ты одна можешь меня спасти! Етта! Милая! Прошу тебя!
Разбивая пальцы в кровь, Гермиона дергает и толкает дверь. Через какое?то время петли не
