усадьбы, ты потом захочешь увидеть его или кого?либо из нас.
— Что вы имеете в виду?
— Милосердное забвение, которое самые любящие могут разрушить.
— Я не понимаю вас, мадам Малфой, — с настороженной растерянностью пробормотала кобра Волдеморта.
— И хорошо. Дай небо тебе никогда меня не понять.
Габриэль продолжала смотреть на нее с недоумением, а Гермиона тем временем вынула палочку и разослала письма почтовыми заклинаниями.
Когда пилишь сук, на котором сидишь, упрямство зачастую пересиливает здравый смысл. Но если посягаешь на ветку, удерживающую от падения дорогое тебе существо, к тому же больное и слабое, — следует смирять гордость.
В конце концов, разве материнский инстинкт не должен быть в женщине главенствующим чувством, забивающим своей природной силой всякие другие?..
Волдеморт и Каро появились только после обеда. К Генриетте отослали Амикуса, Габриэль вернулась в подземелья к Салазару, Озу и Формозу. Третий домовик спешно прибирал со стола.
— Итак, — заговорила Каро после того, как Меньроз подал ей бокал странной жидкости, привезенной ведьмой с собой из Мадрида в качестве эксклюзивного горячительного напитка, — нам не стоит терять время. Мне понадобится один помощник, во всяком случае, для начала. Я остановилась бы на Лекаре или Тосе, но То?то утверждает, что лучше всех тут сможете подсобить вы, мистер Снейп. Засим мне и самой интереснее познакомиться с таким умельцем поближе.
— Почту за честь, — коротко кивнул Северус.
— Ты, Бэлл, тоже неплохо смогла бы помочь мне, — продолжала Каро, — в окклюменции, помнится, ты разбиралась отменно. Но ты приходишься девочке кровным родственником, как и То?то. Так что вам обоим, и тебе, дорогая, — добавила она, обращаясь к Гермионе, — во время обрядов нужно будет держаться подальше, а уж никак не лезть в защиту. Я начну введение ребенка в анабиоз через пару часов, к заходу солнца она полностью отключится. Затем вы, мистер Снейп, будете помогать мне ставить блок, чтобы с той стороны никто не заметил моего вмешательства, а я начну искать. То?то объяснит вам подробнее, пока я буду отдыхать. В общем?то, раз уж мы приняли решение никого не отпускать отсюда, то остальные могут чувствовать себя как дома и отдыхать, — весело закончила она. — Придумать план грандиозного банкета, который мы проведем перед моим отъездом. Не знаю, как скоро — но зато будет время придумать что?нибудь колоссальное! Только никаких ваших жен, мальчики, — добавила она. — Тебя, Бэлл, это, разумеется, не касается. А вы, Северус, я так поняла, живете с ее сестрой? Я ее ни разу не видела, так что можно пригласить для знакомства. Жасмина, да?
— Нарцисса, — поправил Снейп.
— Точно–точно. Любопытно было бы взглянуть. Тося, я искренне надеюсь, что ты не вздумал жениться за эти годы?
— Не переживай, детка, — усмехнулся Долохов.
— Вот и славно! Ну–с, девочки и мальчики, я вас покидаю, мне нужно отдохнуть. То?то, расскажи будущему супругу свояченицы подробности нашего предприятия.
Отколов эту последнюю, вовсе уж неуместную ввиду отягчающих обстоятельств в отношениях Нарциссы и Снейпа, шутку, Каро с вызывающей грацией гетеры вышла из гостиной, и в коридоре послышался ее звонкий голос: «Эльф! Покажи мне лучшую гостевую комнату. Та, куда отнесли мои вещи, выходит окнами на обгорелый пенек высотой в десять футов. Она мне не подходит…»
* * *
Процедура полного усыпления Генриетты прошла успешно, как и первые манипуляции, проведенные Снейпом и Каро для освобождения ее тела. Они покинули комнату Етты только к десяти часам вечера, ободрив не смеющую поверить в подобное счастье Гермиону твердой надеждой на успех. Теперь утомленная Каро отдыхала, а Снейп тихо беседовал в гостиной с Амикусом Кэрроу. Нотт и Долохов добросердечно отпаивали Беллатрису коньяком в малом обеденном зале, эльфов было не видать, Габриэль давно удалилась в подземелья к Салазару, а Волдеморт уединился в своем кабинете. Туда?то Гермиона и отправилась после долгих раздумий и внушительной победы над второй по счету пачкой сигарет за час.
— Мы можем поговорить, Papa? — постучалась она в его дверь ближе к полуночи.
— Входи, Кадмина.
Темный Лорд сидел за столом, устало потирая виски. Горела одинокая свеча, изредка потрескивал тусклый камин с потухающими поленьями.
Гермиона прошла в комнату и остановилась у окна.
— Я хочу попросить у тебя прощения, — сказала она после продолжительной паузы.
Волдеморт молчал.
— Я, может быть, так и не научилась ценить то, что принимаю как должное по привычке, — продолжала она, вглядываясь в темноту сада. — Но это лишь потому, что у меня, в сущности, никогда не было выбора.
— Выбор — понятие очень путаное, — нарушил воцарившуюся тишину Темный Лорд, когда она умолкла. — Он эфемерен. Люди зачастую только думают, что сами совершили выбор. Такую роскошь могут позволить себе лишь самые сильные. И телом, и духом.
— Я никогда не была сильной.
— Когда?то была. Когда была уверена в том, что живешь правильно и что твои поступки верны.
— А потом появился ты, — тихо сказала Гермиона, не отрываясь от окна.
— Ибо я могу позволить себе роскошь совершать выбор, Кадмина.
В камине громко треснуло полено, и пламя взметнулось, ярко осветив комнату.
— Что мне следовало сделать, чтобы остаться свободной? — спросила леди Малфой, не отводя глаз от черного провала. — Не покидать сторону Ордена Феникса?
— Ты не могла остаться свободной, — всё тем же спокойным и немного уставшим голосом ответил ей Волдеморт. — Не вини себя: ты тут не властна. Когда я решил вернуть тебя к себе, ты потеряла возможность выбирать.
— Зачем? — поинтересовалась Гермиона. — Зачем я была тебе нужна?
— Ты моя дочь.
— Так зачем же ты сломил мою волю? — с горечью произнесла женщина. — Разрушил мою жизнь, лишил всего, что я имела и чем могла гордиться?
— Я завожу детей не для того, чтобы делать их счастливыми, — просто ответил Волдеморт.
— А зачем? Как там сказала твоя Каро? Зачем ты плодишь соперников? Или наследников? — Гермиона всё еще стояла к нему спиной и не отрывала взгляда от мрака ночи. В ее голосе не было ни обиды, ни упрека, ни особого любопытства. Она просто задавала вопросы, чтобы услышать ответы на них.
— Ты никогда не была и не станешь моей соперницей, — произнес Волдеморт.
— А Салазар?
— Когда человек теряет достойных оппонентов, он слишком расслабляется и становится уязвим. Нельзя забываться.
— Ты нахватался этого у Дамблдора? — с ноткой досады осведомилась леди Малфой и даже передернула плечами. — Не с кем играть в шахматы, папа? Тебе мало Гарри Поттера?
— Не в этом дело, Кадмина, — ответствовал тот. — Я не буду говорить, что чувствую себя одиноко — это даже звучит смешно. Но я желаю, чтобы рядом было существо, которое меня понимает. Не боится. С которым мне интересно говорить. Человек, а не огромная змея, которой тоже больше не существует.
У Гермионы в груди что?то кольнуло — быстро, едва ощутимо.
— А чем для этого плоха Каро? — спросила она уже без раздражения.
— Быть может, тем, что ею я не смогу пожертвовать в случае, если что?то будет мне угрожать, — тихо произнес Волдеморт.
Повисла пауза.
— Всякий соперник, от которого ты не можешь избавиться, заведомо победитель, — сказал наконец маг своей притихшей дочери. — Нельзя держать таких рядом. Нужно окружать себя сильными людьми, хотя это всегда таит определенную опасность. Но со всяким из них ты должен иметь возможность сразиться. И
